Читать книгу "У Терека два берега... - Дмитрий Вересов"

Вопросов было два.

Что показывать? И почему это должна делать именно она, именно Айсет?

На первый вопрос поначалу стала отвечать сама соискательница. Работодательница же молча сидела в своем стандартном офисном кресле, слегка раскачивалась и слушала, соединив под подбородком пальцы обеих рук.

– Что показывают о России на Западе? – говорила Айсет. – По всем программам идут три сюжета: нищие солдатики в Москве попрошайничают, выпрашивают сигаретку – это как бы столица России, потом убогие бабы на фоне фиолетового дыма из заводских труб стирают в реке заскорузлые кальсоны – это русская провинция, и еще, естественно, – боевые действия в Чечне, вертолеты, пушки, танки, спецназовцы… И так изо дня в день. Других сюжетов нет. Почему? – Айсет задала вопрос и, видя, что ее новая босс-вумэн не спешит с ответом, стала развивать тему самостоятельно: – Потому что телевидение, если это настоящее коммерческое телевидение, должно предугадывать желание зрителя и показывать ему то, что он хочет видеть. Если мы хотим показать правду о России – а правда будет разная и противоречивая, потому что Россия большая и в ней происходит много всякого, – то эта разносторонняя информация не особо нужна западному зрителю, поскольку является для него лишней, избыточной, не имеющей непосредственного касательства к его жизни. В этом смысле, новости из России мало чем отличаются от новостей из какой-нибудь Буркина-Фасо или Восточного Тимора. Однако у целевой аудитории новостных программ, то есть у старшего и среднего поколения, за долгие годы выработался более или менее соответствующий действительности образ врага, страшной угрозы, исходящей с Востока, из Москвы, из Кремля. Теперь этот образ, в целом, не соответствует действительности, и зритель умом это понимает, но подсознательно все равно сохраняет и страх, и недоверие, и неприязнь к России. Нашей аудитории психологически комфортно видеть бывшего врага убогим, слабым, нищим, бестолковым, – словом, таким, которого можно жалеть или презирать, но уже не надо бояться. Материал иной направленности не проходит в первую очередь потому, что Европа и Америка не любят вспоминать свой страх… Это так?

– Не я определяю эфирную политику канала, я всего лишь администратор, – после долгой паузы проговорила наконец Астрид, кнопкой, расположенной внизу кресла, фиксируя его неподвижность, – но судя по тому, что из наших сюжетов идет в эфир… Ты сама ответила на свой вопрос, Айсет, – будешь показывать три сюжета, о которых ты говорила, плюс, возможно, проституток на Тверской и налет бандитов на обменный пункт валюты, плюс, разумеется, катастрофы и катаклизмы, которых в этой стране навалом… Но соблюдая при этом правила дорогого респектабельного ти-ви.

– Варьировать, создавая иллюзию новизны ракурса и кадра? – усмехнувшись, спросила Айсет.

– Это и есть уровень профессионализма, – ответила Астрид.

– Бабки в реке в первом репортаже будут стирать розовые кальсоны, во втором – голубые, а третьем – светло-зеленые…

– Ты несколько утрируешь, но в целом – ты молодец, мы должны сработаться, – удовлетворенно подытожила Астрид. – Ты понимаешь главное, поэтому с тобой проще, чем с другими.

– Диссидентов здесь не потерпят?

– Их нигде не любят, а особенно на телевидении…

Потом они перешли в кафетерий. И этот переход из кабинета на люди как бы подвел черту. Они договорились о главном.

Теперь можно было обсудить детали.

В офисе Си-би-эн, как и во многих иных иностранных компаниях, работающих в Моск-ве, держали русскую экономку-повариху, которая готовила на всех сотрудников общие семейные корпоративные обеды. Это как бы сплачивало иностранцев, находящихся в чужой стране. А потом, западные люди никогда не доверялись русскому общепиту и даже с приходом своего же западного фаст-фуда продолжали упорствовать в своих заблуждениях…

Экономка, приятная русская женщина по имени Ирина, приготовила им два кофе.

– Так почему именно я, а не люди с западными именами и фамилиями, вроде репортера Джона Смита или репортерши Мэри Блейк?

– Стереотип достоверности восприятия, – ответила Астрид. – Репортаж о Чечне, подготовленный чеченской девушкой Айсет Баро-евой, покажется более убедительным.

– И при этом, коэффициент доверия должен повышаться за счет информации о том, что эта чеченская девушка училась на Западе, то есть, она как бы своя? Так вы все рассчитали со мной?

– Да… Да, ты абсолютно права, – кивала Астрид, прихлебывая кофе маленькими глотками. – Ты на сто процентов запрограммирована и прописана…

– И мне предстоит делать репортажи о Чечне?

– Не только…

– Когда приступать? – спросила Айсет.

– Сегодня, – ответила Астрид и улыбнулась своей улыбкой из арктического льда.

Перед самой поездкой на Кавказ Астрид пригласила Айсет в ресторан.

– С тобой хочет познакомиться один мой знакомый, – сказала она.

– Какой знакомый? – поинтересовалась Айсет.

– Он из Лондона, тебе будет интересно, – ответила Астрид уклончиво.

Человека из Лондона звали Тимоти Аткинсон.

– Можно – Тим, – сказал он, с приятной улыбкой пожимая руку Айсет.

За аперитивом говорили о Москве и о русской погоде. Перейдя к закускам, сменили тему и заговорили о Чечне.

Тим много язвил по поводу русских, увязших в проблеме. Его остроты явно импонировали Астрид. Она смеялась, порой даже очень громко.

– Русские говорят, мол, Чечня – это черная дыра… Это как посмотреть. Черная дыра – это место в космическом пространстве, где такая сильная гравитация, что туда все засасывает, и даже свет! Именно поэтому оттуда никакого изображения не поступает. И в силу такого внутреннего притяжения достать оттуда, из черной дыры, ничего уже нельзя. А вот Чечня – это, скорее, тумбочка из русского еврейского анекдота, который мне тут вчера рассказали в вашей синагоге. Когда Абрама Исааковича на допросе в налоговой инспекции спрашивали, откуда деньги брал, он все время отвечал: – «Из тумбочки…».

Вот теперь Путину настало время с этой тумбочкой разобраться. Раньше за нее ответственным был этот, как его… Бислан Гантемиров – нынешний мэр Грозного, начальник чеченской милиции и зам главы администрации. Он, Бислан, за эту тумбочку даже посидел немножко в Будырках, я правильно название вашей тюрьмы сказал?.. А как вышел – из-за нее, из-за тумбочки, все ссорился с нынешним гудермесским вождем Ахмадом Кадыровым. Вся суть конфликта между ними, как вы понимаете, – не в том, кому назначать грозненских и нажай-юртовских полицейских, а… а в том, кому брать из тумбочки. Вот и Ахмад Кадыров недавно сказал: – «Все хорошо, много у меня ответственности, а вот полномочий – никаких!» Ведь главное полномочие – это открывать тумбочку и брать с полки купюры… А теперь вот Кремль назначил в Грозный специального министра по делам строительства. Из Москвы. Он-то и будет из тумбочки доставать. Вопрос только в том – останутся ли при таком положении дел лояльными и доблестный Бислан, и благочестивый Ахмад? Не убегут ли в горы?