Читать книгу "Черная тропа - Оса Ларссон"

Главный прокурор Альф Бьёрнфут обдумывает то, что только что сказал. Может, надо было сформулировать это как-то по-другому? Нет, с этой девушкой надо играть в открытую, он это чувствует.

— Они тебе и рассказали, что я вернулась сюда?

— Да, у одного из полицейских кузина живет здесь, в Курравааре.

Ребекка издает короткий смешок. Сухой и довольно безрадостный.

— Только я ничего ни о ком не знаю… это оказалось сильнее меня, — продолжает она после паузы. — Налле лежал мертвый здесь, на дорожке. Я и вправду любила его. И его папа… думала, он собирается убить меня.

Альф Бьёрнфут бормочет себе под нос нечто неразборчивое, по-прежнему сидит с закрытыми глазами. Ребекка пользуется случаем, чтобы рассмотреть его. Куда легче разговаривать, когда он не видит ее.

— Это как раз из той серии, когда думаешь: со мной такое случиться не может. Поначалу я боялась, что это повторится. И что я застряну в этом состоянии. Проведу остаток жизни в кошмарном сне.

— Ты по-прежнему боишься, что это повторится?

— Ты хочешь сказать — ни с того ни с сего? Идешь по улице — и вдруг жах! — Она сжимает кулак и снова раскрывает его, растопыривает пальцы, чтобы изобразить фейерверк безумия. — Нет, — продолжает она. — Тогда безумие понадобилось мне, как защита. Реальность показалась невыносимой.

— Меня, во всяком случае, все это мало волнует, — говорит Альф Бьёрнфут. Теперь он смотрит на нее. — Мне нужны толковые прокуроры. — Он умолкает. Потом снова начинает говорить. Позднее, вспоминая его слова, Ребекка понимает, что Альф Бьёрнфут нашел единственно верный тон. Он знал, как убедить ее. Должно быть, главный прокурор большой знаток человеческих душ. — Хотя по сути дела я понимаю, что ты колеблешься. Место работы будет здесь, в Кируне. Так что придется работать практически в одиночку. Остальные прокуроры сидят в Йелливаре и Лулео и приезжают сюда, только когда появляется уголовное дело. Предполагается, что большинство судов лягут на тебя. Секретарь прокурора будет приезжать раз в неделю, чтобы выписывать ходатайства о рассмотрении дела в суде. Так что большую часть времени придется находиться в одиночном плавании.

Ребекка обещает подумать. Но его слова об изоляции решают дело. Не видеть вокруг себя людей! И еще тот факт, что за неделю до этого ей звонил сотрудник страховой кассы и говорил о постепенной интеграции в трудовую жизнь. Эта мысль привела Ребекку в ужас. Ее посадят бок о бок со всякими несчастными, страдающими выгоранием и синдромом хронической усталости, и начнут обучать работе на компьютере или заставят пройти курс позитивного мышления.

— Хватит сидеть на печи, — говорит Ребекка вечером того же дня Сиввингу. — Я с таким же успехом могу попробовать себя в роли прокурора, как и в любой другой.

Сиввинг стоит у плиты и переворачивает на сковородке кусочки кровяного пудинга.

— Не давай собаке хлеб под столом, — говорит он. — Я все вижу. А в роли адвоката?

— Ни за что.

Ребекка думает о Монсе. Теперь ей придется уволиться. С одной стороны, это даже хорошо. Она давно чувствует себя обузой своей фирме. Но он исчезнет из ее мира навсегда. «Ну и слава богу, — убеждает себя женщина. — Какая с ним может быть жизнь? Рыться в его карманах, пока он спит, в поисках чеков и парковочных квитанций, проверяя, не заходил ли он выпить по дороге с работы. В том, что касается человеческих взаимоотношений, он человек совершенно никудышный. Поверхностный контакт со своими взрослыми детьми. Разведен. Не способен к продолжительным отношениям».

Она составляет список его недостатков. Это не помогает ни на йоту.

Когда Ребекка работала на него, случалось, что Монс прикасался к ней. «Отличная работа, Мартинссон!» — и легкое прикосновение. Рука, коснувшаяся плеча. Один раз он мимоходом погладил ее по волосам.

«Я должна прекратить думать о нем, — убеждает себя Ребекка. — От всего этого совсем теряешь здравый смысл. Мозги заняты одним-единственным мужиком — его руками, его губами, его фигурой сзади и спереди. Так проходят месяцы, прежде чем в голове мелькнет хоть одна рациональная мысль».

* * *

16 марта 2005 года, воскресенье

Мертвая женщина выплыла из темноты перед глазами инспектора Анны-Марии Меллы, паря в воздухе, словно по мановению палочки фокусника — по-прежнему лежа на спине, вытянув руки по швам.

«Кто ты?» — подумала Анна-Мария.

Белая кожа и глаза, словно сделанные из матового стекла, придавали ей сходство со статуей. Да и чертами лица она напоминала античные головы. Переносица расположена высоко, почти между бровями, и в профиль лоб и нос образуют практически прямую линию.

Густав, трехлетний сын Анны-Марии, повернулся во сне и лягнул ее ногой в бок. Она взялась за его маленькое, но мускулистое тело и решительно перевернула так, чтобы он оказался к ней спиной. Прижала к себе и круговыми движениями погладила ему животик через пижаму, прижалась носом к вспотевшему во сне затылку и поцеловала. Мальчик удовлетворенно вздохнул во сне.

Это время, пока дети маленькие, такое радостное и чувственное. Потом они быстро вырастают, и про телячьи нежности приходится забыть. Авось скоро пойдут внуки. Есть надежда, что их старшенький, Маркус, окажется в этом смысле ранней пташкой.

«Да и Роберт у меня остается на всякий пожарный, — подумала она и улыбнулась, глядя на своего спящего мужа. — Есть свои плюсы в том, чтобы жить с тем мужчиной, за которого вышла замуж по молодости. Какой бы старой и морщинистой я ни стала, он все равно будет видеть во мне ту девчонку, в которую влюбился когда-то, во время оно. Или придется завести целую свору собак, — продолжила она свои размышления, — которые будут забираться ко мне в постель с грязными лапами».

Она осторожно убрала руку, которой обнимала Густава, и взяла мобильный телефон. Посмотрела на часы — половина пятого.

Одну щеку жгло. Должно быть, она отморозила ее накануне, когда они со Свеном-Эриком обходили будки на льду озера. Однако никто из ближайших соседей ничего не видел. Они с коллегами опросили народ на туристической станции, разбудили лыжников, не отпускали домой посетителей бара. Никто ни слова не мог рассказать об этой женщине. Разыскали и владельцев того домика, где ее обнаружили. Они произвели впечатление людей, шокированных произошедшим, и утверждали, что не узнают женщину на фотографии.

Анна-Мария Мелла пыталась придумать возможную последовательность событий. Само собой, можно отправиться на пробежку по следам скутера и с макияжем на лице. Или она бежала вдоль трассы в Норвегию. Останавливается машина. За рулем человек, которого она знает. Он предлагает ее подвезти. А дальше? Женщина садится в машину, и ее оглушают ударом по голове? Или она соглашается поехать, идет с ним в баню, он ее насилует, а она сопротивляется и получает удар ножом?

Или же это был человек, незнакомый ей. Она бежит вдоль трассы. Мимо проезжает мужчина на автомобиле. Обгоняет ее, разворачивается. Возможно, сбивает и затаскивает на заднее сидение — в этом случае она не в состоянии оказывать сопротивление. И ни одного человека в зоне видимости. Он отвозит ее в будку…