Читать книгу "Рейдовый батальон - Николай Прокудин"

Я замялся и тогда он ткнул пальцем по очереди в других командиров.

— Это лейтенант Сергей Острогин, вот прапорщик Тимоха Федарович, это прапорщик Голубев, кличка Сизый. Ну, пока отложим все разговоры отложим. До завтра!

Офицеры, о чем-то переругиваясь, ушли спать, старшина провел проверку, и солдаты захрапели. Был второй час ночи. В казарме клубилась пыль, стоял тяжелый запах пота и грязи. Уныло я побрел в общежитие. Было пусто. Все куда-то убежали. С трудом нашел себе свободную койку, лег и утонул в глубоком сне.

* * *

Лучи утреннего солнца пробивались сквозь щели в светомаскировке окон. На моих часах было уже время подъема, и я пошел в казарму. Вид у меня был довольно помятый. Брюки помялись, сапоги пропылились, рубашка пропотела, на щеках щетина двух дней (побриться нечем). В общем, даже в зеркало смотреть не было желания. Мне было неуютно, но больше всего угнетала неопределенность. Вещи не разобраны — места нет, ходишь в рубашке как зеленый попугай среди нормально одетых, а я так не люблю выделяться, бросаться в глаза.

Обитатели казармы еще храпели, в том числе и дневальные, я ушел в каптерку к старшине и разбудил его. Взглянув на часы, он с визгом выскочил в коридор и начал орать на бойцов, стоящих в наряде по роте.

Сержантов эти крики и вопли разбудили и завели, они принялись поднимать подчиненных и тоже орать.

Постепенно началась утренняя суета с одеваниями, умываниями, заправкой постелей.

Казарма представляла собой щитовое строение с открытым спальным помещением, оружейной комнатой у входа, тут же находились канцелярия, каптерки, бытовка, умывальник. В конце казармы за спальным помещением — ленинская комната! Ну и ну! И тут плакаты, планшеты, портреты. Я думал, что все будет по-походному, чисто символически, а тут все стационарно сделано — капитально! Мороки будет… Не ожидал, не ожидал.

Старшина позвал в каптерку.

— Лейтенант! Давай по человечески знакомиться, без суеты! Я, Гога Веронян, старшина этой славной боевой роты. Уже полтора года как в Афгане, скоро домой поеду. Ротный, ты его вчера видел, мужик нормальный, тоже ветеран, но и ему скоро домой. Он в роте четыре месяца, до этого был в третьем батальоне, его перевели, когда старого ротного сняли. А капитан Беда теперь зам. начштаба батальона. Взводных пока двое, «зеленые» только-только прибыли. Заместитель ротного Старлей Грошиков и командир гранатометно-пулеметного взвода, как и я, полтора года отвоевали. Техник роты с весны, — гортанным голосом тараторил прапорщик. — Рота в рейды ходит каждый месяц, солдаты боевые, но сейчас много дембельнется, вместо них на днях молодежь прибудет. Как вы воевать дальше будете, не знаю! Одного взводного еще не хватает, он скоро придет. Сплошной молодняк…

Так за кружкой чая я понемногу узнавал, куда я попал и с кем служу.

В дверь постучали, и заглянувший в каптерку солдат выпалил:

— Нового замполита в штаб вызывают!

* * *

В штабе полка меня и моего нового приятеля Миколу отправили в партком. В кабинете сидел седой, с сильными залысинами майор.

— Секретарь парткома майор Цехмиструк! — представился он. — Заходите, хлопцы, заходите, садитесь, разговор есть к вам малоприятный.

— Вы чего дисциплину нарушаете, водку пьянствуете?

— Шо? Кто набрехал? — возмутился Микола.

— Сорока на хвосте принесла! Вы только за стол сели, а батька Цехмиструк уже об этом знал! Молодые люди, вы сюда прибыли выполнять интернациональный долг, воевать. А что творите? Сразу с первого дня пьянствовать. Не хорошо это…

— Так ведь с заменщиками по чуть-чуть, — продолжил Микола робкую попытку оправдаться.

— А-а, не пьянства ради, а для укрепления воинской дисциплины и сплочения воинского коллектива?

— Ага! — глупо ухмыльнулся Мелещенко.

— Ты хоть и хохол, как и я, а спуску не получишь, учти, — продолжал майор нас распекать. — Я вам пока даю дружеский совет, между нами «мальчиками». Указ вышел о борьбе с пьянством и алкоголизмом — знакомы с ним?

Мы дружно закивали. Башка с утра слегка трещала, было душно в кабинете, желудок был пуст, и организм требовал завтрака, а нотаций слушать не хотелось.

— Так вот, трезвость — норма жизни политработника! Зарубите на носу. Исправляйтесь! Еще спасибо позже мне скажете! Ну, шагайте на завтрак и крепко подумайте о своей службе в полку!

Мы угрюмо вышли из штаба.

— И какая сука успела стукнуть с утра? — возмущался Николай.

— А может, не с утра, а еще с вечера? — спросил я, размышляя вслух. — Долго ли умеючи. Тем более стучать — не воевать. Легче и для карьеры полезнее. Может, орден или медаль получит…

— Дать бы в рыло, ведь за столом, гад, наверняка с нами сидел и пил вместе.

— Ну, о себе он в парткоме, наверное, промолчал из скромности, — усмехнулся я.

* * *

В канцелярии роты сидел веселый и довольный ротный.

— Что уже взгрели?

— Да вот, вчера по чуть-чуть для приличия и знакомства, а стук на весь полк.

— Эти крысы штабные что-что, а доносы хорошо организовали. У нас на полк два замполита полка, партком, начальник особого отдела и особисты в батальонах. Наш капитан-особист уже месяц как ловит меня, хочет мою трофейную «Берету» отобрать.

— «Берету»? Пистолет что ли? Трофейный? Ну-у-у!

— Показываю один раз, и ты ее никогда не видел. Понял?

— Понятно.

Кавун извлек из металлического ящика небольшой вороненый, изящный пистолет, я такого действительно не видел. В армии, кроме ПМ, на вооружении в линейных частях других пистолетов не встретишь.

— Мне его спецназовцы подарили еще на заставе, когда стоял на Джелалабадской дороге в третьем батальоне. Кто-то натрепался, вот теперь пытаются изъять, но где этот пистолет не знают. Потом этот особист какому-нибудь своему проверяющему от себя подарит как сувенир. А мне жалко, как память хочу оставить, да отдать придется, в Союз не вывезешь. Жалко, был бы наградной, провез бы, а то так просто по дружбе подарили.

Иван задумался.

— А ты мне перед заменой подари, — предложил я нахально.

— Ну, ты что-нибудь учудишь с ним, а за мной хвост в Союз потянется. Нет. Я лучше особисту подарю, может прикроет когда что-нибудь в роте случится. Но пока время не пришло.

— Ваня! Давай сегодня вечером после отбоя за знакомство мою вторую бутылку водки приговорим с офицерами. Надо ж представиться коллективу.

— Никифор! Знаешь, я сам не пью, печень болит после желтухи. Нагрузки в горах большие, тяжело. Офицеры — взводные молодые, оба, как и ты, только из Союза, обойдутся, а с прапорщиками не надо. Лучше заму отдай, Сереге Грошикову, он это дело любит, свою контуженую голову поправляет. Вчера только из госпиталя возвратился.