Читать книгу "Эскапада - Уолтер Саттертуэйт"

— Что?

Она бегло взглянула на нас и снова повернулась к мужу.

— Наверху, — сказала она и быстро, но очень элегантно пожала плечами.

Колючие брови лорда Боба опустились и сдвинулись, словно два жука-альбиноса слились в объятии.

— Снова за свое, так? — Он нахмурился и погладил седые усы. — Свинья. Вот грянет революция, мы его вздернем вместе с другими. Причем его — первым. — Он ударил кулаком правой руки по ладони левой.

— Знаю, дорогой, — сказала леди Алиса, — но давай кое-что уладим сегодня, хорошо? Я поднимусь с тобой.

Лорд Боб кивнул. Она все еще держалась за него, и теперь он прикрыл ее руку ладонью.

— Спасибо тебе, любовь моя. — Он повернулся к дочери. — Сесилия, будь умницей, представь господина Гудини и господина Бомона остальным гостям. — Он повернулся к нам. — Извините. Домашние хлопоты. — Леди Алиса тоже поглядела на нас.

— Извините меня. Пожалуйста, угощайтесь. — Она виновато улыбнулась, и они дружно, рука об руку, вышли из гостиной.

Великий человек обратился к Сесилии:

— Какие-нибудь неприятности? — Он просто хотел быть вежливым. Другие люди, с их неприятностями, мало его интересовали и даже совсем не волновали.

— Такая тоска, — протянула она и повернула голову, чтобы затянуться. — Это мой дедушка, — сообщила она, выдыхая дым. — У него случаются припадки.

— Вот как. — Он сочувственно кивнул. Где-то научился. — Спазмы в голове. Очень жаль.

— Скорее, обычные скандалы, — все так же равнодушно протянула она. Стряхнула пепел в пепельницу на столе, затем снова подняла руку и задержала ее так, чтобы можно было дотянуться губами. — Вы, разумеется, знаете, что папа большевик. — Рукой, в которой дымилась сигарета, она сняла табачную крошку с нижней губы.

Мы не знали, вернее, я не знал. А Великий человек если и знал, то, скорее всего, забыл. Его лично это не касалось, значит, было несущественно.

— Папа просто ждет, — пояснила Сесилия, — когда дедушка умрет, и тогда он отдаст Мейплуайт крестьянам и рабочим. Естественно, дедушка злится. Он прикован к постели, не встает после несчастного случая уже много лет. Вот он и не может выпороть папу, хотя ему бы, конечно, очень хотелось. — Она повернула голову и затянулась. — Раз в неделю, даже чаще, он начинает кричать и бросаться всем, что попадет под руку. Слуги просто с ума сходят. — Она снова раздвинула губы в улыбке. — Что будете пить? Шампанское? У нас есть и виски, я полагаю.

Гудини покачал головой.

— Спасибо, нет. Я не пью алкогольных напитков и не курю. Никогда не пил и не курил. Алкоголь и табак отнимают силу и волю. А без силы и воли я никогда не стал бы таким, как сейчас.

Сесилия подняла левую бровь. И затянулась сигаретой.

— Да, — сказала она, выпуская дым, — насколько мне известно, вы что-то вроде фокусника.

Другой человек, не столь великий, мог бы растеряться, на что она, наверное, и рассчитывала. Но Великий человек пустился вперед на всех парах.

— Не что-то вроде фокусника, — изрек он, покровительственно улыбаясь. — Фокусником может стать любой. Кое-какой инвентарь, ловкость рук — детские штучки. Пустое. Я же, между прочим, артист-эскапист. Самоосвободитель. Самый первый среди всех эскапистов-самоосвободителей. У меня много подражателей в разных странах, но именно я создал это искусство. И смею вас уверить без ложной скромности: Гудини все еще самый великий. — Он повернулся ко мне. — Правда, Фил?

— Чистая, — подтвердил я. На самом деле так оно и было.

— Вот как? — удивилась она, четко произнося каждую букву. В глазах засветилась слабая искорка, а в голос проникла легкая ирония. — И от чего же вы самоосвобождаетесь?

Ирония, скрытая или явная, в случае с Великим человеком не срабатывала. Он махнул рукой.

— От всего и отовсюду. Начал с наручников и кандалов. Но от них любой может освободиться. Заметьте, я всегда старался идти дальше других, даже дальше самого себя. Естественно, это настоящий вызов. Сегодня Гудини может освободиться из чего угодно. Из запертых сундуков. Из гробов. Будь они хоть под водой, хоть под землей. Понятно, для этого требуется огромная физическая сила и выносливость. Хотите, ударьте меня в живот?

— Простите? — спросила она.

Он расстегнул пиджак.

— Не стесняйтесь. Бейте. Да посильнее. Годы тренировок превратили мышцы Гудини в сталь. — Он кивком показал на свой живот. — Пожалуйста. Не стесняйтесь.

— Ах, — вздохнула Сесилия. Я заметил, что она покраснела. И торопливо оглянулась. Она все же не была такой пресыщенной, какой хотела казаться. Девица снова повернулась к нему. — Большое спасибо, конечно, — сказала она, — может, как-нибудь в другой раз.

Гудини напряг руку и показал ей мускулы, как мясник в лавке показывает свой лучший товар.

— Вот. Валяйте, пощупайте.

Сесилия взглянула на меня в поисках защиты. Но защитник из меня, прямо скажем, никудышный. Она колебалась. Великий человек все еще держал руку в напряжении.

— Ладно, — сказала она и слегка пожала плечами, как будто все это в конечном итоге не имело большого значения. Протянула руку и легонько, как бы из любопытства, прикоснулась к его мускулам.

— Впечатляет, не так ли? — спросил Гудини. — Как сталь. Давите как следует.

— Да, — согласилась девица и потрогала еще раз. И моргнула, проводя пальцами по натянутой черной ткани. — В самом деле… довольно… твердый, верно?

— Естественно, — кивнул Гарри. И опустил руку. — Специальные упражнения, — пояснил он, — долгие годы тренировок, каждый божий день. Алкоголь же разрушит все это в мгновение ока. Видите ли, он пагубно действует на мышечную массу. Разъедает ее, как соляная кислота. Я бы предпочел, если можно, стакан чистой воды.

Сесилия вытаращилась на него, слегка приоткрыв рот. Моргнула еще разок, словно желая прогнать видение, и закрыла рот. Она опять покраснела и оглянулась.

— Да, — сказала она, — конечно. — На лбу у нее даже выступил пот.

Я уже такое видел. Люди чаще всего оказываются неготовыми к нахально-безграничному самомнению Великого человека. У некоторых это вызывает отвращение. Но многих привлекает.

А кое-кого стальные мускулы просто сводят с ума.

Великий человек реакции девушки не заметил. Он отвернулся и теперь стоял, заложив руки за спину и высоко задрав голову. Он внимательно оглядывал комнату, как театральный продюсер, оценивающий театр и возможные прибыли.

Сесилия повернулась ко мне. Откашлялась. И снова надела на себя маску мировой скорби, но, как мне показалось, она и сама понимала, что на этот раз та пришлась ей явно не к лицу.

— А вы что будете пить, господин Бомон?

— Виски. И немного воды. Благодарю.

Сесилия повернулась и затушила сигарету в пепельнице. Она проделала это так резко, даже яростно, что я невольно посочувствовал сигарете.