Читать книгу "А этот пусть живет... - Валерий Ефремов"

— Машина эта — твоя, личная?

— Угу.

— Она у тебя в гараже стоит?

Козлов слегка замялся, что отметил полковник, но никаких серьезных выводов из своего наблюдения не извлек.

— Не, во дворе… Но вообще-то у меня есть гараж, но он в бывшем кооперативе, далековато от меня. Я, в основном, туда машину на зиму ставлю.

— А куда ты ехал?

— Да я… это… извозом промышляю. — Теперь Павел Семенович опустил глаза, вроде как стыдясь того, что бывший ударник комтруда вынужден заниматься таким недостойным делом.

— Ну что ж, — кивнул полковник с пониманием, — как говорится, неплохая прибавка к пенсии.

— Не жалуюсь.

— А чего строительство забросил? Или зарабатывал мало?

— Здоровье у меня уже не то — кирпичи таскать, — объявил Павел Семенович и укоризненно взглянул на полковника, так, будто старый приятель и был виноват в ухудшении его физического состояния.

— Угу, — неопределенно буркнул Сбитнев, совсем не считая, что Паша настолько ослаб, и совершенно неожиданно для Козлова спросил: — А лопаты у тебя в машине не было?

Павел Семенович сначала растерянно задергал ресницами, а когда до него дошла суть вопроса, он вдруг, закрыв лицо ладонями, зарыдал, причем, похоже, по-настоящему — хотя и не в голос, но плечи его затряслись.

— Не веришь ты мне, значит, Коля, — кое-как выдавил подозреваемый. — А ведь мы с тобой…

— Ну-ну, успокойся. — Полковник вышел из-за стола, похлопал Козлова по плечу, налил из чайника стакан воды и налил несчастному пенсионеру, который выпил его, стуча зубами. — Я хочу, чтобы ты правильно меня понял, Паша, — вкрадчиво, как лечащий врач, заговорил начальник РуВД. — Если ты каким-либо образом причастен к убийству или просто что-то о нем знаешь, лучше рассказать это мне, своему старому другу. Я придумаю, как тебя выручить.

Конечно, Сбитнев нагло лгал. Если перед ним убийца или соучастник убийства, полковник «закроет» подонка, не задумываясь и несмотря ни на какие личные отношения. Но такова уж доля мента — чаще всего он не имеет права говорить правду.

Задержанный, слегка успокоившись, активно закачал головой:

— Нет! Ничего не знаю. Ведать не ведаю, как этот мужик в моем багажнике очутился.

— Ну, хорошо. А чего тебя гаишник остановил?

Полковник знал, что у постовых ГАИ со временем вырабатывается определенный нюх — они чувствуют, когда человек за рулем по какой-либо причине нервничает, поскольку это отражается на его манере вождения. Потому-то ответ на данный вопрос был для Сбитнева очень важен, но оказался весьма обыденным:

— Да он меня и раньше останавливал. Офицер этот обычно дежурит недалеко от моего дома — я все еще по старому адресу на Раздольной живу. — Как бы в пояснение своих слов Козлов показал пальцем в угол кабинета. — Он знает, что я извозом на жизнь зарабатываю. Думает, наверно, что у меня денег с товарный вагон.

— Придирается к тебе, то есть? — Полковник вполне разделял возмущение старого приятеля.

— Ну.

— А ты ему ни разу так и не отстегнул?

— У меня, пенсионера, лишних денег нет, чтобы молодых мордоворотов подкармливать.

Николай Ильич, демонстрируя полное понимание, кивнул.

— А когда ты в последний раз в багажник заглядывал?

— Вчера утром, — не задумываясь, ответил Козлов, видимо ожидавший этого вопроса. — Я насос доставал, шины подкачивал.

— А потом, значит, багажник не открывал?

— Нет, такого не было.

— А что ты вчера вообще делал?

— Да все то же самое — за рулем ишачил.

— Скольких пассажиров перевез, не помнишь?

— Отчего не помню? Все помню. Э… шестерых подвез.

Полковник с четверть минуты помолчал. Для него невиновность старого приятеля была очевидна, хотя он еще и не располагал заключениями криминалистов. Сбитнев практически не сомневался — оценки экспертов окажутся в пользу Паши Козлова или, по крайней мере, не ухудшат его положения. С другой стороны, он оставался главным подозреваемым в убийстве за неимением в этом деле никакого другого фигуранта и в силу единственной — но зато какой! — улики, свидетельствующей против него.

— Ну что ж, Паша, ты меня извини, но придется тебе в нашем изоляторе ненадолго погостить. Это необходимо в твоих же интересах, в рамках, так сказать, программы защиты свидетелей. Ты слышал о такой программе? — Здесь полковник сделал значительное лицо: когда несешь полную туфту, это совершенно необходимо.

— Ну… — неуверенно произнес задержанный.

— А ты ведь очень важный свидетель. Верно, Паша?

— Верно… — растерянно кивнул Козлов.

— У тебя, конечно, захотят уточнить кое-какие детали мои люди. К примеру, попросят рассказать о твоих дворовых знакомцах. Отвечай без напряга, ничего не скрывай. Все это будет делаться для твоего же блага. — Пытаясь смягчить факт предстоящего взятия под стражу своего друга Пашу, начальник РУВД разве что не сюсюкал. — А сейчас тебя проведут в соседний кабинет, дадут бумагу и ручку. Напишешь, как ты провел время с того самого момента, когда в последний раз заглянул в багажник. Особо подробно опиши своих пассажиров. Где подобрал, куда отвез… Понял?

— Угу.

— Ну, иди и ни о чем не беспокойся.

Проводив задержанного, начальник РУВД пригласил в кабинет сидящего в коридоре старшего лейтенанта Фомичева и приказал дежурному по отделу:

— Вызови ко мне Митина.

— Так у него отгул.

— Немедленно!

5. Старший лейтенант Митин

Константин Митин бросил взгляд на будильник. Шел уже одиннадцатый час дня. Он давно проснулся, и лежать ему надоело, но, с другой стороны, и вставать не хотелось. Не только потому, что жалко было будить Раю, мило посапывающую на его плече, — день этот вообще не сулил Косте ничего хорошего. Хотя именно сегодня он как раз взял отгул и не надо было идти на службу, которая ему бесповоротно осточертела.

Костю затащил работать в милицию его юрфаковский приятель Миша Крутилин, который с детских лет мечтал стать сыщиком. Митин понимал, что никакой такой романтики в этом ремесле нет, однако, будучи по натуре человеком не то чтобы слабохарактерным, но чрезмерно инерционным, согласился составить товарищу компанию. Миша уже через несколько месяцев подался в Москву, в УБНОН, ловить драгдилеров, а Костя в силу той самой своей инерции уже пять лет тянул лямку оперуполномоченного в Малининском управлении внутренних дел.

Отгул сегодня он взял из-за Раи. Точнее, из-за возникшей у нее проблемы, связанной с недавно полученным наследством. От умершей матери ей достался деревенский дом в ближнем Подмосковье с куском земли в двенадцать соток. Однако, когда Рая стала оформлять наследство на себя, выяснилось, что официально, по бумагам, числится только шесть соток. И действительно, в советские времена больше земли в личном хозяйстве иметь не полагалось. Мать Раи могла бы в девяностых годах свободно узаконить имевшийся у нее фактический земельный надел, поскольку он ею обрабатывался — на «зависшем» фрагменте почвы находились яблоневый сад и значительная часть огорода. Да и в нынешнее время в районных земельных комитетах в основном шли навстречу фактическим владельцам земли и оформляли «излишки» за символическую плату.