Читать книгу "Я - начальник, ты - дурак - Александр Щелоков"

— Зачем проигрывать? — спросил я.

— Сам думаю: зачем? — сказал Рокоссовский и, подняв с доски черного коня, переставил его па новое место. — Шах!

Теперь прорыв в центре доски терял значение. Партнер маршала генерал Иван Васильевич Тутаринов резко поднялся со стула.

— Все, Константин Константинович, сдаю шпагу. — Выдержав паузу, он добавил: — А ведь вы говорили, что кони утратили значение…

— Ну, положим, не о конях шла речь — о кавалерии. А конь, особенно если он ходит буквой Г, — сила великая.

Спор маршала с Тутариновым о том, что устарело и что еще не утратило значения в военном деле, возник по конкретному поводу и продолжался долгое время.

А началось с того, что Рокоссовский приехал с инспекционной группой на крупные учения в Южную группу войск. В первый их день отрабатывался марш танковой дивизии из района сосредоточения с последующей переправой через крупную водную преграду — Дунай.

С фотокорреспондентом капитаном Николаем Маленко мы приехали к командному пункту учений, который расположился высоком берегу Дуная, где войска готовились к форсированию реки.

Маршал Рокоссовский, стараясь ни в коей мере не влиять на ход событий, отошел от группы офицеров управления и стоял на небольшом бугре, с которого открывался хороший обзор переправы.

Маленко, решивший сфотографировать маршала, был тонким психологом. Он легко угадывал натуру и настроение тех, кого собирался запечатлеть на пленке своего аппарата. Иных высокосановных и важных особ он решительно заставлял позировать или что-то делать для придания кадру жизненной достоверности. К другим он подходил исподволь, осторожно, словно нащупывал твердую тропку на зыбком болоте.

К Рокоссовскому Малеико вообще не рискнул приблизиться. Пробравшись по кустам к бугру, он сквозь ветки через видоискатель следил за маршалом, то и дело щелкал спуском.

В какой-то момент Рокоссовский не выдержал.

— Товарищ капитан, — сказал он. — Я вас попрошу, подойдите ко мне.

Спотыкаясь на кочках, на негнущихся ногах церемониальным шагом Маленко приблизился к маршалу. Стукнул каблуками, вскинул руку к фуражке. Доложил:

— По вашему приказанию капитан Маленко прибыл…

— Капитан, — сказал Рокоссовский. — Ну что ты меня выцеливаешь, как зайца? Я ведь вижу тебя в кустах и все жду: когда же он наконец выстрелит…

— Я… я, — Маленко в минуты волнения начинал слегка заикаться. — Это для дела. У м-меня р-работа такая…

— Вот и хорошо. Работу надо делать открыто, прямо, а не из кустов.

— Е-есть, товарищ маршал, — возгласил Маленко обрадованным голосом. Он явно не предвидел такого исхода.

Пользуясь моментом, отошел в сторону и стал раз за разом уже открыто щелкать затвором.

В тот вечер Рокоссовский ночевал в гарнизонной гостинице. Чуть позже туда приехал генерал Иван Васильевич Тутаринов. Он выгадал время, чтобы хоть немного побыть с командующим, под чьим началом воевал в составе войск 1-го Белорусского фронта.

После чая Рокоссовский и Тутаринов сели за шахматы. И тут же разговор зашел о действиях на переправе.

— Слабо, — вынес оценку Рокоссовский. — Тягуче. Я бы такую переправу с одним полком пресек. Совершенно не учтены возможности новой техники.

Тутаринов — сторона заинтересованная, заступился за своих.

— По-моему, все нормально шло. Генерал (была названа фамилия командира, руководившего переправой) — старый, обстрелянный. Нельзя оценку снижать.

Рокоссовский недовольно поморщился.

— При чем тут оценка? Может, я и сам сегодня не сделал бы лучше. А делать лучше надо. Или как-то по-иному, по-новому… Только как? Вот и думаю. Что же до комдива — ты ему приговор вынес. Старый генерал для армии — это беда. Чтобы! выиграть будущую войну, нельзя жалеть пенсий для старых генералов. Слыхал такое?

— Это и нас касается? — спросил с ехидцей Тутаринов и со значением нажал на слово «нас».

— А почему нет? — спокойно ответил Рокоссовский. — Мы что — неприкасаемые? Или из другого теста?

— Мы — носители боевого опыта. Разве этого мало?

Рокоссовский приподнял с места шахматного короля. Покрутил между пальцев. Показал собеседнику.

— Знаешь, почему умные люди разрешили ему ходить только на одно поле? И сам же пояснил:

— Потому — он носитель опыта. А опыт — это старые сапоги. Ходить в них вроде бы удобно, да вот протекают…

Признаюсь, высказывание меня смутило. В то время слово «опыт» произносилось настойчиво часто. «Изучать опыт минувшей войны», «полнее использовать опыт боев в практике учебы» — фразы такого рода звучали на всех совещаниях и разборах учений. И вдруг — «старые сапоги».

Должно быть, определение задело и Тутаринова.

— Я бы не стал так резко, — сказал он примирительно. — Свой боевой опыт мы выстрадали…

— А я выстрадал то, о чем говорю. Ты бы знал, сколько раз в минуты решений приходилось слышать: «А в девятнадцатом году в такой обстановке мы действовали по-иному». Нет опаснее аргумента! Помню, один такой опытный взял в руки новенький автомат. Подержал, покрутил. Потом сказал красноармейцу: «Покажите, как выполнять команду „Штыком — коли, прикладом — отбей!“. Боец растерялся. А опытный говорит: «Вот и цена этой железке. Жрет уйму патронов, а для рукопашной — дрянь!» Потом уже оправдывался: да, автоматы мы недооценили. Заметь, не я, а мы!

— Узнаю, — сказал Тутаринов и понимающе улыбнулся. — Сэмэн Буденный. Известная фамилия.

— Да при чем тут фамилия! — ответил Рокоссовский в сердцах. — Мы сами, что, лучше были? Если на то пошло, в сорок первом я себя долго ломал, чтобы не поддаваться прошлому опыту. Он ведь то и дело подсказывал: шашки — вон! В атаку — марш-марш! По-кавалерийски. А нас за это били. Пока мы не поняли: каждый день требует новых решений. Теперь вспомни, сколько раз, выслушав такие новые решения, более опытные говорили: так, как вы предлагаете, воевать нельзя.

— Было, — согласился Тутаринов. — Сейчас другое время…

— Время действительно другое, — согласился Рокоссовский. — В войска пошла ракетная техника. Не смотрим ли мы на нее с колокольни старого опыта? Ты вот сегодня два раза кавалерию поминал. Без нее тебе, вроде, тоскливо. Верно? А она иссякла. Умерла, если хочешь…

Именно в это время Тутаринов, двинув вперед слона, прорвался через пешечный центр в глубь обороны маршала, и тот в раздумье спросил меня:

— Ну, майор, что мне предпринять?

Позже, когда Тутаринов уехал в войска, которые готовились ко второму этапу учений, маршал предложил сыграть партию мне.

И я проиграл…

ОТЧЕГО ВОРОБЬИ СЕРЫЕ

Генерал-майор танковых войск Сурков знакомил маршала Рокоссовского с гарнизоном. Они шли по чисто выметенному плацу. Генерал, показывая что-либо, торжественно вещал: «Это мои казармы. Здесь штаб моей дивизии. Там мой танковый парк. Это аллея моих отличников».