Читать книгу "Волчий камень - Петр Заспа"

Он помог Гюнтеру сесть, оперев его спиной о переборку.

С трудом повернув голову, Кюхельман осмотрел центральный пост. В красном отблеске аварийного освещения виднелись следы погрома. Он наморщил лоб, еще чуть-чуть, — и он вспомнит.

Рядом с лицом Герберта появилась черная физиономия с улыбкой до ушей. Выставив напоказ белые — то ли зубы, то ли клыки. «Насчет чертей Вернер поторопился», — подумал он. Рядом зашевелились чьи-то ноги. Из темноты соседнего отсека донесся стон.

В глазах все расплывалось и двоилось. Подавив подступивший к горлу приступ тошноты, Гюнтер внимательно рассматривал появившееся перед ним лицо. Конечно! Он вспомнил доминиканца, а вместе с ним в память ураганом ворвались все последние события. Он дернулся, пытаясь встать.

— Герберт, что с лодкой?

— Все хорошо! Сядь, тебе надо остановить кровь. — Герберт с силой надавил на плечи командира. — Течи нет. Мы целы, как это ни странно.

— Надо уходить или эсминцы нас сейчас добьют!

— Не думаю. После такого взрыва они наверняка считают, что с нами покончено. — Лейтенант нашел в кармане платок и приложил его к ране на лбу Кюхельмана. — А если мы дадим ход, нас могут услышать!

Осмотревшись еще раз, Гюнтер постарался определить масштабы разрушений. Все, что не было закреплено, сброшено на пол. Секстант Вилли. Чьи-то ботинки. Неизвестно как оказавшийся в центральном посту котел с камбуза. Все свалено в одну кучу. Белыми пятнами бросались в глаза чьи-то письма, валявшиеся под штурманским столом. Но воды действительно нигде не было видно. Ботинки вдруг зашевелились, и вместо них появилась голова главного механика. Эрвин стоял на четвереньках и, раскачивая рыжей шевелюрой, с закрытыми глазами издавал жутковатые звуки, похожие на булькающее мычание. Изо рта тонкой ниткой тянулась кровавая слюна.

«Ему досталось побольше других», — подумал Гюнтер, кивком головы указав на механика.

Но Герберт с доминиканцем и сами уже заметили его. Удо легко, как куклу, поднял Эрвина и усадил рядом с командиром.

— Как там в корме? — спросил он появившегося из темноты доктора.

— Много с травмами, но тяжелых нет. — Док протянул к его лицу руки.

Кюхельман отмахнулся:

— Сначала механика, я в порядке!

В голове все еще стоял звон, но чувствовал он себя действительно лучше.

Схватившись рукой за свисающий кабель проводов, Гюнтер встал и, дотянувшись, вцепился в рукоятки перископа. Резиновый тубус больно вжался в разбитое лицо, но ничего, кроме зеленой воды, подсвеченной сверху солнцем, не было видно.

— Мы лежим на грунте. — Герберт помогал доктору бинтовать голову начинавшему приходить в себя механику. — Сколько, говорил Вилли, здесь глубина? Метров двадцать, тридцать, не больше.

— Ганс, послушай, что там наверху. — В поле зрения Гюнтера попал выглядывающий из гидропоста акустик.

— Герр командир, я ничего не слышу. Только шум моря. — Акустик виновато пожал плечами.

— Какое море? Ганс, там штиль. Слушай эсминцы!

Весь обратившись в слух, акустик медленно вращал рукоятку антенны. Замкнув полный круг, он отрицательно покачал головой. Кюхельман перевернул один наушник на голове Ганса и припал к нему ухом. Винтов эсминцев он тоже не услышал, но зато четко шипели накатывающиеся друг на друга волны. Так могло шуметь только море при волнении в два-три балла. Он озадаченно посмотрел на горящие лампочки контроля работы аппаратуры. Вроде все в норме. Сколько же времени он был без сознания?

— Кто знает, как давно мы в таком положении?

— Вы хотите знать, сколько времени прошло после взрыва парохода? Минут пятнадцать, не больше, — ответил доктор.

— Все ясно! Ганс, от взрыва твоя акустика сгорела к чертям! — Гюнтер был в замешательстве. То, что не слышно шумов эсминцев, это понятно и логично. Застопорив двигатели, они сейчас чутко прослушивают все вокруг. Но чтобы погода так изменилась за пятнадцать минут! Это невозможно!

— Эрвин! Ты как? — Сейчас, как никто другой, ему был нужен главный механик. Помочь разобраться в сложившейся ситуации, оценить реальное состояние лодки мог только Эрвин с его энциклопедическими знаниями.

На голове механика белела повязка с проступившим на затылке красным пятном. Левую руку он запустил под китель, массируя сдавленную тупой болью грудь. Правой пытался ощупью найти свою фуражку. Но взгляд его уже был вполне осмысленным, и это командиру понравилось. И, чтобы окончательно развеять сомнения в свой адрес, Эрвин вытер запекшийся рот и, старательно выговаривая слова непослушным языком, спросил:

— Что доложили по отсекам?

Гюнтер подхватил болтающийся командирский микрофон. Он совсем забыл об этой команде.

— В отсеках, доложить о повреждениях!

Эрвин молча кивал, слушая каждый очередной доклад.

— Командир, что ты думаешь об этом? Я ничего не понимаю. Не считая мелочей, у нас все в норме.

— Наверное, в Германии умеют строить лодки, — попробовал отшутиться Гюнтер. Но то, что у них не было никаких повреждений, его тоже смущало.

— Брось, Гюнтер, будь мы даже в танке, от нас ничего бы не осталось. Даже от промахнувшихся бомб с самолета у нас сорвало с креплений генератор. А тут… — Он озадаченно развел руками.

— Не знаю, Эрвин, не знаю. Очевидно, нам крупно повезло. Может, взрыв направленно вверх ушел, может, еще что!

— Судя по тому, что нас здесь трясло, как жуков в коробке, мы должны с десяток раз быть раздавленными.

— Если и дальше будем рассуждать, так и будет! Ты же видишь, что мы целы! — Гюнтер начинал нервничать. Мысль о двух эсминцах не давала спокойно обдумать сложившееся положение. — Еще ничего не закончилось. Давай, Эрвин, рулевых по местам и попробуем приподняться на перископную глубину.

Лодка вздрогнула всем корпусом, в перископе зарябили воздушные пузыри. Прильнув к окулярам, он с нетерпением ждал, когда глаз перископа вырвется из воды.

Еще не веря своим глазам, он взялся покрепче за рукоятки тубуса и сделал два полных оборота. Эсминцев нигде не было видно. Это было странно, но не от этого пересохло у него во рту и на голове зашевелились волосы. Он молчал, понимая, что ничего не понимает. Появись сейчас еще с десяток эсминцев или самолетов, его бы это не удивило. Это было бы плохо, но понятно. Но ничего этого не было, потому что не было НИЧЕГО.

Ни эсминцев, ни парохода или того, что от него осталось. Не было даже следа от еще недавно поднимавшейся черной горы дыма. Были только волны. Догоняя и взбираясь одна на другую, они рассыпались белой пеной. Белым было все море, куда он мог достать глазом перископа. Гюнтеру казалось, что он слышит, как волны шипят, переговариваются между собой и насмехаются над ним. С ошарашенным видом он взял за руку Герберта и ткнул его лицом в окуляры перископа. Потом к перископу подошли старпом со штурманом. В тишине тикал чудом уцелевший хронометр. Все молчали.