Читать книгу "Стоя в чужой могиле - Иэн Рэнкин"

Все ли тут правильно? И что ему не нравится, скажем, в РАССЛЕДОВАНИИ ПОЛИЦЕЙСКОГО? Или просто в ПОЛИЦЕЙСКОМ? Он уставился на это слово — вся жизнь в полиции, но чем дальше, тем чаще он задавал себе вопрос: что такое полиция и что их связывает. «Тебе здесь и вправду нечего делать…» Звякнула эсэмэска.

«Снова я виноват или ты пошел на мировой рекорд по самому долгому перекуру?»

Опять Коуэн. Ребус решил не отвечать. Вместо этого он вытащил из кармана визитку — он обменялся визитками с Ниной Хазлитт. С одной стороны были записаны координаты инспектора Грегора Маграта, с другой — нацарапан номер телефона, а ниже — имя: Хазлитт. Он положил визитку на сиденье рядом с собой, подсунул под пластиковый знак и завел двигатель.

3

Первая партия дел шла чуть ли не неделю. Ребус потратил целый день, пытаясь найти нужного человека в нужных отделениях полиции Центрального и Северного округов Шотландии. В юрисдикции Центрального округа находился магазин товаров для садоводства близ Охтерардера, хотя сначала Ребусу велели обращаться в полицию Тейсайда. В юрисдикции Северного округа находились также Эвимор и Стратпеффер, но там были разные отделения, и ему пришлось звонить и в Инвернесс, и в Дингуолл.

Все это якобы делалось для простоты. Существовали планы слияния сил восьми округов в одно подразделение, но это мало чем помогало Ребусу, телефонная трубка в руке которого раскалялась докрасна.

Блисс и Робисон спрашивали, чем это он занимается, а он для объяснения отвел их в кафетерий, где угостил выпивкой.

— И шефу ни слова? — спросила Робисон.

— Пока нас не вынудят, — ответил Ребус.

В конце концов, чем одна папка отличается от другой? Первой пришла посылка из Инвернесса. Она попахивала болотом, а на коробке расцвела плесень. Это было дело Бриджид Янг. Ребус изучал его полчаса и быстро пришел к выводу, что в нем было много лишнего. Не имея никаких наводок, местные копы допросили всех, кто попался под руку, но эти допросы не добавили ничего, кроме неразборчивой писанины. Фотографии с места события тоже почти не проливали света на случившееся. У Янг был белый «порше» с бежевыми кожаными сиденьями. Ее рюкзак так и не нашли, как и футляр с ключами. Портфель обнаружили на пассажирском сиденье. Ежедневника не было, но он отыскался на работе, в Инвернессе. У нее была назначена встреча в Калбоки, а потом еще одна в отеле на берегу Лох-Гарв. Она не позвонила в аварийную службу по поводу прокола и не сообщила клиенту в отеле, что задерживается по той простой причине, что ее телефон остался на месте предыдущей встречи. В папке было несколько семейных фотографий и газетные вырезки. Ребус назвал бы ее скорее красивой, а не хорошенькой: сильная квадратная челюсть и взгляд исподлобья, устремленный в объектив камеры, словно съемка была еще одним порученным ей заданием, которое она спешила вычеркнуть из списка. Рапорт гласил, что портфель вместе с другими вещами, найденными в «порше», в итоге были возвращены семье одновременно с машиной. Мужа у нее не было: она жила одна в районе Ривер-Несс. Мать проживала неподалеку под одной крышей с сестрой Бриджид. После 2002 года папку время от времени пополняли какими-то случайными сведениями. В первую годовщину исчезновения Бриджид полиция обратилась ко всем, кому было хоть что-то известно. На местном телевидении показали реконструкцию случившегося. Но ни то ни другое не дало ни единой ниточки. Последние сообщения свидетельствовали, что бизнес Бриджид Янг переживал трудные времена, и это породило гипотезу, что она просто пустилась в бега.

Когда рабочий день закончился, Ребус решил взять дело домой, а не оставлять на виду у Коуэна. Дома он вывалил содержимое коробки на обеденный стол в гостиной. Вскоре он понял, что не имеет смысла таскать его на Феттс-авеню и обратно. Найдя канцелярские кнопки в шкафу, он стал развешивать фотографии и газетные вырезки на стене над столом.

К концу недели к фотографиям Бриджид Янг присоединились фото Зоуи Беддоус и Салли Хазлитт, а бумаги заняли не только стол, но и часть пола и дивана. В лице Салли он угадывал черты Нины Хазлитт: те же скулы, те же глаза. В ее деле обнаружились фотографии с поиска, предпринятого несколько дней спустя после ее исчезновения: десятки волонтеров прочесывали холмы при поддержке спасательного вертолета. Он купил карту Шотландии и тоже прикнопил ее к стене, прочертил на ней жирным черным маркером дорогу А9 от Стирлинга до Охтерардера, от Охтерардера до Перта, а оттуда через Питлохри и Эвимор до Инвернесса и дальше, до самого северного побережья у Скрабстера неподалеку от Турсо, где не было ничего, кроме парома, ходившего в Оркни.

Ребус сидел в своей квартире, курил и размышлял, когда в дверь постучали. Он потер брови, пытаясь прогнать собиравшуюся между ними головную боль, вышел в коридор и отворил.

— Когда уже починят этот лифт?

В дверях стоял и тяжело дышал мужчина — его ровесник, плотного сложения, с выбритой головой. Ребус посмотрел через его плечо на два пролета, которые тот только что одолел.

— Тебе какого черта надо? — спросил Ребус.

— Ты забыл, какой сегодня день? Я уже начал за тебя беспокоиться.

Ребус взглянул на часы. Было почти восемь вечера.

У них вошло в традицию раз в две недели выпивать.

— Потерял счет времени, — сказал он, стараясь не показать, что извиняется.

— Я тебе названивал.

— Наверно, я выключил звонок, — объяснил Ребус.

— Главное, что ты не лежишь мертвый на ковре в гостиной.

Кафферти улыбался, хотя его улыбочки были страшнее, чем иные оскалы.

— Подожди здесь, — велел Ребус, — я сейчас надену пальто.

Он вернулся в гостиную и загасил сигарету. Его телефон лежал под кипой бумаг с выключенным, как он и подозревал, звуком. Один звонок был пропущен. Пальто лежало на диване, и он стал его натягивать. Эти регулярные выпивки начались вскоре после того, как Кафферти выписали из больницы. Ему сказали, что он в какой-то момент умер, и если бы не Ребус, то все для него на этом бы и закончилось. Но это была не вся правда, как подчеркивал Ребус. Тем не менее Кафферти настоял на выпивке, желая выразить благодарность, а спустя две недели — опять, а потом еще через две недели.

Кафферти когда-то заправлял в Эдинбурге — по крайней мере, в худшей его части. Наркотики, проституция и рэкет. Теперь он не то отошел на задний план, не то вообще вышел из игры. Ребус точно не знал. Он ведал лишь то, что Кафферти ему говорил, но верить не мог и половине его слов.

— Это у тебя что? — спросил Кафферти из дверей гостиной.

Он указывал на стену, превратившуюся в выставочный стенд, рассматривал папки на столе и на полу.

— Я же сказал тебе подождать снаружи.

— Брать работу на дом — плохой знак. — Кафферти вошел в комнату, держа руки в карманах.

Ребус никак не мог найти ключи и зажигалку… Куда они делись, черт побери?

— Убирайся, — потребовал он.