Читать книгу "Список ликвидатора - Фридрих Незнанский"

Это был «хвост».

Мухин нахмурился. Уйти от преследовавшей его машины было трудно: дороги загружены, и реализовать свое преимущество в скорости Сергею все равно не удалось бы. Что же делать?…

Герман Редников был человеком хилым и болезненным. Три месяца назад он увидел красотку Таню – студентку параллельного курса в его экономическом институте – и влюбился в нее с первого взгляда. Но Герман прекрасно видел, какая пропасть лежит между этой шикарной девицей, привыкшей к богатым и красивым ухажерам, и собой – вечно сморкающимся, бледным юношей в роговых очках и без гроша в кармане. Три месяца он ходил возле нее кругами, все не решаясь познакомиться.

И вот вчера, собрав всю свою решимость, он узнал номер телефона Тани у ее подруги и позвонил-таки ей. Таня долго не могла понять, с кем она разговаривает, и поэтому, когда Редников пригласил ее в кафе, она пришла больше из любопытства – выяснить, что же это за бекающий и мекающий персонаж ей звонил вчера.

Увидев Германа, она широко раскрыла свои синие глаза и хотела уже развернуться и уйти, но Герман выглядел так жалостливо, что она согласилась составить ему компанию за столиком в одной из открытых арбатских пиццерий.

Герман щедро истратил всю скопленную за три месяца наличность, купив даме большую «Лазанью» с грибами, мороженое и две чашки кофе.

И в конце концов признался ей в любви.

– Я никогда не буду встречаться с тобой, Редников, – ничуть не удивившись такому повороту событий, сказала Таня, дожевывая пиццу.

– Но почему? – краснея и бледнея, спросил Герман. – Потому что я бедный?

– Нет. Совсем не поэтому.

– А почему же?…

– Потому что ты не личность! – рубанула она.

– Как это – я не личность? – растерялся Редников.

– Да вот так! – нагло сказала Таня. – Нерешительный ты какой-то. Неспособный на поступок.

– На какой еще поступок?… – вконец стушевался Редников.

– На смелый… – мечтательно сказала Таня.

– А что значит «на смелый»?

Девушка посмотрела на него и совершенно серьезно сказала:

– Залезь на наш столик и спляши.

– Зачем это?

– А просто так. Чтобы меня удивить.

Редников покосился по сторонам. В пиццерии было довольно много посетителей, а у выхода сидел здоровенный охранник.

– Он же меня за это в дугу согнет, – кивнул в его сторону Герман.

– Ну вот! – победно сказала Таня. – Что и требовалось доказать.

И она поднялась со стула, намереваясь уйти.

– Ну подожди! – взмолился Редников.

– Что еще?

– Но ведь я… – пробормотал Герман, – я же люблю тебя…

Таня усмехнулась и надменно произнесла:

– Мою любовь надо завоевать!

Редников хотел еще что-то сказать, но она резко развернулась и пошла на улицу.

Герман осел на стул и безжизненно опустил руки. Однако через несколько мгновений в его глазах все-таки зажегся какой-то огонек. Редников вскочил и побежал вслед за девушкой:

– Таня, подожди! Таня!

Несмотря на трудновыполнимость затеи, Сергей Мухин все же предпринял ряд попыток оторваться от ехавшей за ним «копейки». Он вдруг сворачивал с дороги в самых неожиданных местах, резко менял направление движения, пересекая две сплошные полосы, пытался затеряться среди других машин, смело ныряя в какой-нибудь затор, но ничего не получалось. Белый «жигуль» неотрывно держался у него на хвосте. Судя по всему, за рулем «копейки» тоже сидел ас.

Тогда Сергей решил оставить машину и проделать дальнейший путь пешком. Встреча, на которую он ехал, должна была состояться в Филевском парке, а он сейчас находился в районе «Третьяковской». В принципе не особо долго ехать, если пересесть на общественный транспорт, тем более что так будет значительно легче уйти от преследования.

Сергей присмотрел участок тротуара, где толпа была пооживленней, и решительно воткнул свою «тойоту» между двумя припаркованными к бордюру машинами. Схватив папку, он выскочил наружу, хлопнул дверью и пискнул кнопкой брелка, закрывающего автомобиль.

Как раз в это время навстречу шла толпа иностранных туристов во главе с экскурсоводом. Их было человек пятьдесят, и Мухин вклинился в самую гущу этой иноязыкой массы, вызывая изумленные возгласы увешанных фотоаппаратами, улыбчивых гостей России.

Прорвавшись через иностранцев, он на ходу снял с себя легкую летнюю куртку, вытащил из кармана черные очки и быстро надел их.

Несколько поменяв таким образом внешность, он снова смешался с толпой на этот раз других приезжих – делегатов какого-то то ли конгресса, то ли съезда – серьезных мужчин с пластиковыми визитками на рубашках. И сразу же после этого влез в переполненный троллейбус.

Двери закрылись, и Сергей Мухин, прижимая к себе папку, поехал в сторону «Арбатской».

С Германом что-то случилось. Всю жизнь ему не везло, начиная с роддома, где пьяная нянечка случайно положила его на сквозняке, оставив на всю жизнь с больными легкими, и заканчивая сегодняшним днем, когда девушка, в которую он по-настоящему, без памяти влюбился, издевательски указала ему его место.

Сильнее чем когда-либо раньше Редников чувствовал сейчас свою ущербность.

Но впервые за все время он не захотел смириться со своим жребием. Поэтому Герман побежал за Таней, еще сам толком не зная, что будет ей говорить, но совершенно ясно решив для себя – он добьется ее любви. Добьется!

– Таня! – догнал он ее наконец. – Постой!

Девушка остановилась и с выражением глубочайшей скуки на лице повернулась к Редникову:

– Ну что тебе?

На секунду он опешил, но тут же взял себя в руки и сказал:

– Ты должна дать мне шанс!

– Какой шанс? – не поняла Таня.

– Шанс проявить себя!

– Редников, иди ты на фиг! – очень отчетливо произнесла девушка и двинулась в прежнем направлении.

Герман застыл на месте, но через несколько секунд уже снова бежал за ней:

– Таня! Таня!

Старший следователь прокуратуры Московской области Валентин Михайлович Попков остановился у дачи генерала Мухина, вышел из машины и увидел стоящую возле калитки седую, усталую женщину. Прежде чем он открыл рот, она спросила:

– Что случилось?

За свои десять лет работы в прокуратуре Валентину не раз приходилось сообщать родственникам погибших страшные новости. Он знал, что после этого у людей обычно начинается истерика и поэтому добиться от них каких-то вразумительных показаний первое время не представляется возможным.