Читать книгу "Наперегонки со смертью - Андрей Воронин"

Не рассматривал Банда только пистолеты Макарова. Наскоро проверив наличие патронов, он быстро спрятал эти два экземпляра советской оружейной мысли в бардачок «паджеро» — туда, где решил складировать свои пистолеты.

Три добытых автомата Калашникова Банда старательно зарядил, смотал кстати подвернувшейся под руку в бардачке изолентой их магазины по афганскому образцу и спрятал под заднее сиденье.

Только теперь взялся он за «узи». Легенды, которые ходили про этот пистолет-пулемет, давно бередили его воображение. Еще в училище они мечтали хоть разок опробовать эту скорострелку. И вот эта возможность вроде бы ему представилась.

Ему достался «микро-узи» — супермаленький собрат из всей серии «узи». Банда еще со времен учебы помнил, что небольшой, всего на двадцать патронов, магазин этой модели опустошался при стрельбе очередями буквально за секунду. Невозможно было даже представить себе, что этот лилипут может сотворить двадцать дырок в человеке, а человек за это время не успеет и маму позвать на помощь.

Сашка прочитал на боку автомата «Made in Belgium» и обрадовался вдвойне — израильской продукции он втайне всегда почему-то до конца не доверял, и теперь ему было приятно, что его автомат — европейский. Он еще разок проверил магазин и, сняв куртку, приладил наплечную кобуру автомата у себя под мышкой, вложив туда грозное оружие.

Затем наскоро пересчитал патроны и гранаты и пришел к выводу, что с легкостью может принять бой хоть с втрое превосходящими силами противника.

Банда засунул пару фанат и магазинов к «узи» в нагрудные карманы куртки, выложил на сиденье рядом со своим АКСУ три сдвоенных магазина и парочку гранат и, включив музыку, снова завел двигатель.

Теперь — только вперед…

* * *

Нам с тобой голубых небес навес.

Нам с тобой станет лес глухой стеной.

Нам с тобой из заплеванных колодцев не пить.

План такой нам с тобой…

…Это было под Кандагаром, когда Банда служил уже командиром разведвзвода.

В то проклятое утро их роту отправили в дозор, за километр, на расстоянии видимости, от основной колонны техники. Всю ночь перед этим они пили, Пили страшно, по-черному, как говорится, не ожидая каких-либо новых приказаний, ведь только накануне вернулись с поста в горах на подступах к городу.

Погода была великолепная, видимость отличная, место в принципе спокойное, совсем рядом от города, и они, расслабленные после тяжелой ночи, ехали с комроты, Витькой Дербеневым, на броне, свесив ноги в люки машины. Бэтээры резво бежали по разбитой дороге, и только боковой ветер спасал офицеров от тучи пыли, что поднимал впереди идущий бронетранспортер.

Они переговаривались, стараясь перекричать рев двигателей, и ни малейшего внимания не обращали на «зеленку», тянувшуюся вдоль правой обочины дороги. Близость больших сил своих и неимоверное количество выпитой водки сделали свое дело — беспечности их и невнимательности не было границ.

В другой раз они бы обязательно заметили что-то неладное. Они оба немало времени провели в Афгане, не раз попадали в самые крутые переделки, прошли тысячи дозоров, чтобы чувствовать кожей, подкоркой сознания присутствие «духов». В этот раз подкорка отказала…

Все случилось почти мгновенно.

Раздался мощный взрыв, и передний бэтээр встал как вкопанный, страшно завыв своими двигателями.

«Мина!»

Сашка не помнил, успел он это крикнуть или только подумал, как тут же прогремел второй взрыв, и передняя машина оказалась в огне. Одновременно что-то мягкое и теплое плюхнулось лейтенанту Бондаровичу на лицо, на грудь.

Его водитель резко затормозил, и Банда буквально слетел в люк, во все горло ревя:

— Засада! Назад! Вправо по «зеленке» — огонь!

Гулко застучал КПВТ в башенке бэтээра, слились в общем грохоте очереди пулеметов и автоматов из бойниц. Сашка кинулся к триплексу, пытаясь рассмотреть, что стало с передней машиной, но спасать там уже явно было некого — бэтээр был пробит, видимо, кумулятивной гранатой, и шансы спастись оттуда были равны нулю.

Банда оглянулся на ротного — «чего молчишь?» — и онемел: вместо Витьки в люк упал залитый кровью труп, у которого совершенно не было головы.

Из воротника куртки торчали ошметки мяса и, — он даже сейчас вздрогнул, вспомнив то зрелище! — зубы нижней челюсти.

То ли разрывной пулей, то ли осколком Дербеневу начисто снесло голову. Как будто и не было Витьки…

Отстреливаясь, они за считанные минуты пронеслись по дороге назад, к своим.

Банда выскочил из бэтээра, остановившегося на полном лету около командной машины, и бросился к командиру батальона на доклад:

— Товарищ подполковник…

— Лейтенант, я все понял. Помойтесь.

— Товарищ под…

— Умойся, Саша!

Только сейчас Банда уловил какое-то странное выражение в глазах подполковника. Некоторое время он никак не мог понять, что же оно означало. И вдруг почувствовал, что командир смотрит на него… с ужасом. Да-да, немой животный ужас застыл в глазах бравого боевого офицера.

Банда, ничего не понимая, отошел в сторону, и тут к нему подбежал сержант Савельев, командир отделения.

— Товарищ лейтенант, пойдемте… У нас там вода есть.

— Чего вы ко мне все дободались? Какого тебе-то хрена надо? — закричал в сердцах Банда на сержанта, не врубаясь во внезапную причину столь пристального внимания к своей внешности. — Чего надо, спрашиваю?

— Кровь у вас, товарищ лейтенант…

— Где?

Сашка быстро взглянул себе на грудь, и его чуть не стошнило. Бронежилет, хэбэшка, ремень — все было в свежей, блестящей на солнце крови. А на плече, на воротнике белели студенистые, вздрагивающие от любого движения мозги и застрявшие в них осколки костей.

«Витьки!» — сразу понял он.

— …, твою мать, — громко, не сдерживаясь, в сердцах выругался Банда.

Больше времени терять было нельзя, он наскоро помыл лицо под тоненькой струйкой воды из фляжки Савельева, смахнул с обмундирования то, что осталось от головы Дербенева, и снова вскочил в бэтээр, бросившись догонять ушедшую вперед колонну…

А вечером в лагере, снимая «лифчик» и бронежилет, пропитавшиеся кровью друга, снова почувствовал, как терпкий ком подкатил к самому горлу, заставляя сжиматься желудок противными спазмами, — в складках его хэбэ, под бронежилетом, придавленный «лифчиком», целый день пролежал вытекший, похожий на мокрую выцветшую тряпочку глаз Витьки…