Читать книгу "Время больших побед - Борис Царегородцев"

– Что и говорить, благодаря тому, что вы его не так сильно изуродовали, ремонт продвигается вполне успешно. С последним конвоем из Америки доставили гребной винт, три спаренные 127-миллиметровые универсальные артиллерийские установки и семь спаренных 40-миллиметровых зенитных автоматов «Бофорс». Днище уже залатали, погнутый вал выправили, осталось заменить вспомогательную артиллерию на стотридцатки. Обещали до конца года ввести в строй.

– А как на эсминце работы продвигаются?

– Этот должен выйти в море летом, корму ему уже состыковали.

– Я вам рассказывал про его судьбу в нашей реальности. Он там уже четыре месяца как на дне лежит вместе с пятнадцатью членами экипажа, которые на нем оставались. Но за семьдесят лет так и не узнали, в какой именно точке. А здесь скоро снова вступит в строй и может еще не один год прослужить флоту.

На верхней палубе начал собираться личный состав, готовясь к торжественному построению. Адмирал что-то обсуждал с Кочетковым и Санычем, я не стал к ним подходить, если бы я был нужен, думаю, они пригласили меня. В другой стороне также шло обсуждение, похоже нешуточное, это я озадачил Большакова, и теперь там шел отбор кандидатов на место в самолете командующего.

Прозвучала команда строиться. Экипаж в парадной форме выстроился на палубе в ожидании.

На этот раз было чуть по-другому, а не как несколько месяцев назад. Вызывался кто-то из экипажа, зачитывался приказ о присвоении нового воинского звания, а потом указ о награждении.

И, как обычно в этих случаях, после награждения экипаж получил праздничный обед и отдых. Для некоторых этот обед был прощальным. Кое-кто улетал обратно в Москву, а иные ближе к фронту или даже за линию фронта. В тыл врага. Вначале я проводил Кочеткова с учеными и Сан Саныча.

– Ну что, Сан Саныч, когда теперь встретимся? Я понимаю, на лодку ты уже не вернешься, но нас не забывай. Хотя бы изредка появляйся или, как у нас говорят, отправь эсэмэс, если позвонить не сможешь. Надеюсь, не зазнался, находясь там, в окружении сильных мира сего.

– Командир! Петрович, мы с тобой вместе уже более пяти лет, а это не забывается. Так что мы с тобой очень скоро снова встретимся. А когда начнется операция, я буду здесь.

– Ну, тогда до встречи.

Мы снова обнялись, Саныч шепнул мне на ухо: «Ты не обижайся на то, что всех повысили в звании, а тебя нет. На тебя другой указ готовился, так что жди. Быть тебе, командир, адмиралом».

Я посмотрел на Головина удивленными глазами.

– Да-да, командир, после этого похода все должно решиться.

Следующим отбывал командующий, забирая с собой Большакова с четверкой его головорезов, улетающих на фронт. С ними долгих проводов также не было. Я только попросил их до начала совместной операции не лезть на рожон, поскольку они понадобятся во время удара по целям, я-то вслепую могу забросить ракету не туда.

Проводив дорогих гостей, мы начали готовиться к походу. «Завтра должен прибыть корабль с припасами, – подумал я, – надо вызвать Сидорчука, он знает, чего и сколько нам надо для боевого похода».

– Старший пра… младший лейтенант Сидорчук, зайдите ко мне, – вызвал я по внутренней связи нашего снабженца.

Когда Сидорчук зашел ко мне, я решил его поздравить с офицерским званием.

– Да на какой оно ляд мене, это официрское звание, мене и так было хорошо, было три звезды на погонах, а в них, да в темном отсеке, можно принять за адмирала. А теперь одна, а это значит, разжаловали мене, товарищ командир.

– Михалыч, ты это что, от Князя инфекцию подхватил. Еще один Данилец объявился на подлодке. Юморист, блин. Давай, Михалыч, выкладывай, что нам надо и сколько. Завтра приходит корабль с припасами.

– А на какой срок выходим?

– Рассчитывай на три месяца.

На другой день случился аврал, пошла интенсивная подготовка к походу. Грузились припасы, догружались торпеды, отбирались курсанты для похода. Некоторые из них – моряки-подводники с дизелюх, они знают, как вести себя на лодке, не раз бывали в боевых походах. Так что курсантами их можно назвать с большой натяжкой. Кто-то служил на надводных кораблях, некоторые и моря не видели, но проявили себя во время учебы с самой лучшей стороны. Иными словами, самые-самые. Да и потом, за все время, что они были с нами в море, замечаний к ним не было.

* * *

– Командир, что молчишь, зову-зову, а ответа нет.

– Да так, Петрович, задумался. Засекли что-то?

– Нет, все по-прежнему.

– Пономарёв, что в эфире?

– Тишина, товарищ командир, передатчики работают где-то южнее Нарвика и в районе Киркенеса.

– Что будем делать? Ни одной приличной посудины, одни десантные баржи снуют, и то под самым берегом, а у них осадка метр, как их топить. К-1 со своей артиллерией могла бы помочь, да она ушла на базу, вот бы повторился тот мартовский шторм, очень он хорошо тогда потрепал фашистов и утопил несколько точно таких барж.

– А может, эски поднимем на поверхность, у них по сотке стоит, глядишь, кого-то и накроют, – предложил Августинович.

– Опасно поднимать. На баржах стоят орудия калибра 75 миллиметров, на некоторых и 88 миллиметров. Одно попадание, и лодка лишится возможности погружаться. Можно попробовать, если будет одиночная баржа. Если будет радиопередатчик на барже, мы его заглушим. Они не смогут вызвать помощь. От авиации пришло предупреждение вовремя. Осталось только подождать, когда такая возможность представится.

– А может, вызовем эсминцы, как только засечем караван барж или авиацию. Сейчас на север прибывают полки на Ту-2, вот тут они могут серьезно помочь, – не унимался Августинович.

– Могут не разрешить их раньше времени использовать, – предположил Петрович.

– Так мы сейчас сделаем запрос по этому поводу. Что нам может предложить командование флота, эсминцы или авиацию?

На наш запрос пришел ответ, что высылают эсминцы в море, которые будут находиться на траверзе Вардё, милях в тридцати от него, и дожидаться нашего сигнала, как только караван барж будет обнаружен.

– Вот это дело, – сразу обрадовался Августинович, – а то торпедами по плотам – бесполезное занятие. Осталось только дождаться такого каравана, на который можно навести наши эсминцы.

– Да, осталось только дождаться, – ответил я.

Но нам вначале выпало испытать подлодки в артиллерийском бою. На другой день после радиограммы мы засекли две баржи, пробирающиеся вдоль берега. Первой всплыла С-51, сблизившись на семьдесят кабельтовых, открыла огонь по баржам. Однако с такой дистанции попасть в пятидесятиметровую цель – это надо быть снайпером. Мы пробовали корректировать огонь, но у нас не артиллерийский радар, и из этой затеи ничего не вышло. С-51 попробовала подойти ближе, но два орудия против одного – нечестно, хотя они и были 75-миллиметрового калибра, и, опасаясь получить снаряд, Кучеренко отошел подальше. Вскоре подошел Щедрин, и два против двух, силы сравнялись по количеству крупных орудий, но не по калибру. Лодки встали носом к целям, уменьшая площадь поражения, и начали сближаться с баржами, сократив дистанцию до сорока кабельтовых, лодки добились нескольких попаданий, принудив баржи выброситься на берег. Возможно, они бы и не выбросились, но все попытки связаться со своим командованием и вызвать помощь ни к чему не привели, так как мы глушили их передачи. После этого боя мы поняли, что это была первая и последняя попытка использовать подлодки в открытом бою с надводным противником. Обе лодки получили по нескольку осколочных пробоин, не влияющих на боеспособность, хорошо, ранения никто не получил, но и это все равно неприятно.