Читать книгу "Убийство под аккомпанемент - Найо Марш"

— А что именно затеял дядя Джордж?

— В том, что касается Фелиситэ, он замышляет катастрофу. Не смею надеяться, что тебе неизвестно о ее романе.

— Но…

— По всей очевидности, известно. Профессиональный джазмен, который, как ты, без сомнения, услышала, войдя в дом, сейчас находится по приглашению твоего дяди в бальном зале. Почти наверное Фелиситэ слушает, как он играет. Крайне неподходящий молодой человек, чья вульгарность… — Леди Пастерн осеклась, губы у нее дрожали. — Я видела их вместе в театре, — сказала она. — Это выходит за рамки всего мыслимого… Невозможно даже пытаться описать. Я в отчаянии.

— Мне так жаль, тетя Силь, — смущенно шепнула Карлайл.

— Я знала, что могу рассчитывать на твое сочувствие, милая девочка. Надеюсь, что могу заручиться и твоей помощью. Фелиситэ тебя любит и тобой восхищается. Разумеется, она тебе доверится.

— Но, тетя Силь…

Где-то в недрах дома загомонили голоса.

— Музыканты уходят, — поспешно сказала леди Пастерн. — Так называемая репетиция окончена. Еще минута, и появятся твой дядя и Фелиситэ. Карлайл, могу я заклинать тебя…

— По-моему… — с сомнением начала Карлайл и, услышав на площадке голос дяди, нервно встала.

Леди Пастерн с гримасой глубочайшей многозначительности положила руку на локоть племянницы. Карлайл почувствовала, как к горлу у нее подкатывает истерический смешок. Дверь открылась, и в комнату бойко вошел лорд Пастерн-и-Бэготт.

Глава 3

Предобеденное

I

Он был низеньким, не большое пяти футов семи дюймов, но такого компактного сложения, что не создавалось впечатления малорослости. Все в нем было щеголеватым, хотя и неброским: одежда, бутоньерка в петлице, тщательно зачесанные на уши волосы. Светло-серые с розоватым белком глаза смотрели проницательно и остро. Нижняя губа чуть выпирала вперед, а на скулах играли два четко очерченных пятна старческого румянца. Он живо вошел в комнату, наградил тремя быстрыми поцелуями племянницу и обратился к жене:

— Кто обедает?

— Мы с тобой, Фелиситэ, Карлайл, разумеется, и Эдвард Мэнкс. И я пригласила присоединиться к нам сегодня мисс Хендерсон.

— Плюс еще двое. Я пригласил Морено и Риверу.

— Это совершенно невозможно, Джордж, — спокойно ответила леди Пастерн.

— Почему?

— Помимо прочих соображений, которые я не удостою даже перечислением, для двух дополнительных гостей не хватит еды.

— Скажи, пусть откроют консервы.

— Я не могу принять этих лиц за обедом.

Лорд Пастерн свирепо ухмыльнулся.

— Прекрасно, Ривера поведет Фелиситэ в ресторан, а Морено останется с нами. Получится то же число обедающих, что и раньше. Как поживаешь, Лайл?

— Прекрасно, дядя Джордж.

— Фелиситэ не будет обедать вне дома с этой личностью, Джордж. Я этого не допущу.

— Ты не можешь им помешать.

— Фелиситэ учтет мои пожелания.

— Не будь идиоткой, — отрезал лорд Пастерн. — Ты на тридцать лет отстала от времени, моя дорогая. Дай девчонке волю, а на ноги она сама встанет. — Он помолчал, явно упиваясь придуманным афоризмом. — А ты ведешь себя так, что они рано или поздно от тебя сбегут. Кстати, лично я против такого не возражаю.

— Ты впал в маразм, Джордж?

— Половина женщин Лондона душу бы продали, лишь бы очутиться на месте Фелиситэ.

— Мексиканский оркестрант.

— Отлично устроившийся молодчик. Разбавит твою старую кровь. Это ведь Шекспир, так, Лайл? Насколько я понимаю, он из прекрасной испанской семьи. Идальго или что-то в таком роде, — добавил он неопределенно. — Малый из приличной семьи случайно оказался музыкантом, а ты его за это осуждаешь. Просто тошнит от такого снобизма. — Он повернулся к племяннице: — Я всерьез подумываю отказаться от титула, Лайл.

— Джордж!

— Относительно обеда, Силь. Ты можешь раздобыть для них чего-нибудь съестного или нет? Говори же.

Плечи леди Пастерн передернулись и поднялись. Она глянула на Карлайл, которой почудилось, что во взгляде тетушки блеснула хитрость.

— Прекрасно, Джордж, — изрекла леди Пастерн. — Я поговорю со слугами. Я поговорю с Дюпоном. Очень хорошо.

Лорд Пастерн ответил жене крайне подозрительным взглядом.

— Рад тебя видеть, Лайл, — сказал он, садясь. — Чем занималась?

— Работа в Греции. В фонде помощи голодающим.

— Если бы люди понимали основы диетологии, никакого голода вообще не было бы, — мрачно бросил лорд Пастерн. — Любишь музыку?

Карлайл ответила осторожно и вдруг поняла, что тетушка — напряженным взглядом и поднятием бровей — пытается сообщить ей нечто важное.

— А я всерьез ею увлекся, — продолжал лорд Пастерн. — Свинг. Буги-вуги. Джив. Нахожу, что как раз это не дает мне закиснуть. — Он застучал каблуками по ковру, захлопал в ладоши и гнусавым фальцетом затянул: — Бай-бай, бэйби. Пока, не горюй. Бай-бай, о бэйби, бай.

Открылась дверь, и вошла Фелиситэ де Суз, поразительно красивая молодая женщина с большими темными глазами, широким ртом и таким выражением тонкого лица, мол, сам черт ей не брат.

— Дорогая! — воскликнула она. — Ты просто рай во плоти! — Она с пылом расцеловала Карлайл.

Лорд Пастерн все еще хлопал и напевал. Подхватив мотив, падчерица понемногу начала вести, потом, вытянув палец и им размахивая, стала дирижировать. Они улыбнулись друг другу.

— У тебя очень даже мило получается, Джордж, — сказала она.

Карлайл задумалась, а какое впечатление сложилось бы у нее, будь она совершенно чужой в этом доме. Заявила бы она, как леди Пастерн, что ее дядя эксцентричен до умопомешательства? «Нет, — подумала она, — скорее всего нет. В нем есть какое-то пугающее здравомыслие. Он переполнен энергией, он говорит именно то, что думает, и делает именно то, что хочет делать. Но он — как карикатура на себя самого и не заглядывает дальше следующей минуты и ничего не делает наполовину. Впрочем, — размышляла Карлайл, — кому из нас не хотелось однажды сыграть на большом барабане?»

С жаром, показавшимся Карлайл неубедительным, Фелиситэ бросилась на софу подле матери.

— Ангел! — воскликнула она экспансивно. — Не будь такой гранд-дамой. Мы с Джорджем веселимся!

Выпростав руку, леди Пастерн встала.

— Мне нужно переговорить с Дюпоном.

— Позвони, пусть придет Спенс, — сказал ее муж. — Зачем тебе самой заходить на территорию слуг.

С превеликой холодностью леди Пастерн указала, что при нынешней нехватке продуктов те, кто желает сохранить услуги и добрую волю повара, не посылает ему в семь вечера записку о том, что к обеду будут еще двое. И вообще, вне зависимости от ее великого такта Дюпон скорее всего уволится.