Читать книгу "Задание Империи - Олег Измеров"

– Аркадий Иванович, я хотел спросить: а вашей газете еще такие рассказы нужны?

– Беру все. Гонорар по объему. Такой объем – пять рублей, больше, уверяю вас, тут никто не даст. Да, к кассиру не забудьте, а то он тоже сейчас убежит.

«Значит, не обратил внимания, чем написан рассказ. Ну а потом – перепечатают, рукопись в корзину, и концы в воду. Мало ли тут таких бумаг от фрилансеров».

Кассир, вместе с бухгалтером и завхозом, сидел в комнате в самом конце коридора, из которой в этот коридор помимо двери было пробито зарешеченное окошко. Он оказался сухощавым старичком в старомодном пенсне и в нарукавничках, одно из стекол пенсне в уголке треснуло. Кассир протянул Виктору ведомость для росписи и отсчитал семь рублей ассигнациями. Из вычтехники у него были большие темно-бурые деревянные счеты. «Да, – подумал Виктор, – сетевые админы им еще не скоро понадобятся. Посмотрим потом, как еще с инженерами-механиками».

Расписываясь в ведомости, он вспомнил о том, что за всеми этими хлопотами с промоушеном он так и не взглянул на висевший в приемной редактора табель-календарь.

– Прошу прощения, а число сегодня какое? Запамятовал по рассеянности…

– Так сегодня ж День Святой Троицы, Пятидесятница, – удивленно протянул кассир, – воскресенье двенадцатое июня. Народ вот гуляет, а мы каждый день что солдаты на посту.

«А, понятно, чего народ в селе как на киносъемке. Праздник, однако».

– Да… совсем в творческой запарке счет дням потерял…

– Ежели и год забыли, так тридцать осьмой.

Когда Виктор проходил обратно, Бурмин прямо из двери своего кабинета поймал его за руку и буквально втянул внутрь.

– Вы же, я смотрю, с дороги? А я тут чайку сообразил, знаете, просто неудобно не пригласить.

Виктор согласился, тем более что в своем мире так и не успел пообедать, так что позволил себя затащить в кабинет, где на огромном столе помимо письменного прибора, старого телефона, большой пишущей машинки и кучи бумаг уже стояла на жестяном подносе пара стаканов в подстаканниках и тарелка с пряниками со жженым сахаром. На стене висел парадный портрет лысоватого худощавого мужчины в белом кителе с золотыми эполетами. «Этот, наверное, и есть здесь самый крутой. Узнать бы, как зовут, и обращение к нему…» В углу на тумбочке незыблемым красно-коричневым мавзолеем возвышался здоровый, полметра на полметра, всеволновой шестиламповый «Телефункен-Хорал».

– Милости прошу к нашему шалашу, Виктор Сергеевич. Не обессудьте, что скромно, – кому Троицын день, кому работа.

Чай оказался с коньяком. Виктор понял, что начинается деловой разговор.

– Вы, так сказать, к нам в Бежицу постоянно или проездом?

– В первоначальных планах – проездом, но, возможно, осяду надолго.

– Если осядете надолго и ваша муза к вам не охладеет – есть шанс стать колумнистом.

– От такого выгодного предложения отказываться было бы просто странно.

– Ну мало ли… А вы сами откуда? Раньше никогда не доводилось о вас слышать. Неординарно пишете. «Хюндай-Гетц»[3]… Надо же придумать!

– Да я, собственно, раньше только технические работы писал, особо не думал…

Тут в комнату влетела молодая женщина, чуть за тридцать, невысокая, светловолосая (точнее, с осветленными волосами), без лишней полноты и с большими выразительными глазами; в руках у нее была «лейка». Не успел Виктор глазом моргнуть, как она, произнося с порога «Здравствуйте!», пыхнула магнием; щелкнул затвор.

– Таня Краснокаменная, наш фотокор, – пояснил Бурмин. – Это я попросил проиллюстрировать рассказ портретом автора.

«А вот светиться здесь совсем ни к чему», – мелькнуло в голове у Виктора, но он тут же решил, что после поездки с жандармским штабс-ротмистром прятаться смысла не имеет.

– Вы прекрасно получитесь, – улыбнулась Таня, – у меня хороший опыт. Побежала проявлять пленку.

Когда она скрылась за дверью, Виктор подумал, что вот кому надо было пристроить букет с тремя гвоздиками, но было уже поздно. «Ладно. Еще не вечер…»

– А если не секрет, – спросил он, – на какую тему намечался тот рассказ?

– Да тоже о радио. Перспективы развития хай-фай-аппаратуры…

– Хай-фай? High fidelity?[4]– переспросил Виктор. Радиорупор на площади в селе как-то был далек от хайфая.

– Ну да. Это то, что опыты в тридцать шестом – тридцать седьмом проводили. И еще про кабельное телевидение высокой четкости. В общем, фантастика ближнего прицела.

– Нет проблем, – ответил слегка ошарашенный Виктор. – Будет про спутниковое телевидение. И плазменные панели.

– Это вроде той, что делала в двадцать седьмом лаборатория Белла? Как-то по радио лекцию передавали…

– Да. Они имеют большое будущее.

Они еще немного посидели; по счастью, вопросы Бурмина оказались довольно нейтральными, вроде «Как вам наши места?». Потом у редактора зазвонил телефон: видимо, случилось что-то интересное, – и он оживленно заговорил в трубку. Виктор понял, что самое время откланяться. Когда он подавал руку на прощанье, Бурмин на секунду оторвался от трубки:

– Секундочку… Да, и еще: когда будете вводить в канву повествования инженера или изобретателя, пусть будет иностранец. Или русский, но работающий в Германии.

– Ах да, точно! – воскликнул Виктор. – Совсем забыл. Спасибо, что напомнили.

На самом деле Виктор понятия не имел, почему изобретатель в рассказах не может быть русским, работающим в России. Но не стал спрашивать почему, приняв это как местную идеологическую установку, смысл которой ему пока неясен. Впрочем, в таких ситуациях установка могла быть вообще лишена смысла.

Глава 5

Свято место пусто не бывает

Когда он вышел из редакции на улицу, летний зной уже спадал. Солнце клонилось к закату, лаская розовым светом верхушки деревьев парка Пожарного общества, откуда слышались звуки духового оркестра, – подъезжая сюда, он не слышал их из-за шума мотора. Со станции долетали тонкие вскрики маневренных паровозов. Сзади, от паровозостроительного, донесся цокот копыт; по мостовой мимо него прокатилась извозчичья пролетка на дутых шинах. Где-то из зеленых крон молодых деревцев слышалась песня запоздалого соловья. Печать умиротворения лежала на этом уголке вселенной.

Прямо от подъезда редакции во всей красе открывался вид нового собора, и Виктор, подойдя поближе, внимательно рассмотрел местную достопримечательность. Видимо, это было одно из самых высоких зданий Бежицы, высотой в десятиэтажный дом или чуть больше. Собор был квадратным, пятиглавым, с большой центральной главой с позолоченной маковкой и четырьмя небольшими главами с голубыми маковками по углам. Барабаны глав были оштукатурены и покрыты ярко-желтой и белой краской; основное же здание выложено из неоштукатуренного серого силикатного кирпича, как и жилые дома на улице, и оттого выглядело немного мрачновато. «Куб» храма был, скорее, сильно вытянутой в высоту призмой. Боковые стены этого «куба» были прорезаны длинными застекленными лентами окон, как на лестничных клетках довоенных жилых домов; ленты эти были зажаты чем-то вроде пилястр, вверху образующих между собой арочки закомар. Чем-то похожим на эти пилястры были украшены и абсиды. Спереди виднелась паперть в половину высоты стен «куба», увенчанная маленькой главкой; передняя стена ее была оштукатурена и побелена, а от дверей спускалась лестница на площадь, где, естественно, памятника Ленину в этой реальности уже не наблюдалось.