Читать книгу "С первой леди так не поступают - Кристофер Бакли"

То, что он на ножах с Бет Макманн, ни для кого не было секретом. Пресса готова была наброситься на президента Гарольда Фаркли при первых же признаках того, что он использует произошедший инцидент в качестве предлога для злобных выпадов против первой леди. Лицемерие — прерогатива журналистов, и ни в коем случае нельзя допускать, чтобы оно было свойственно политикам.

Поэтому, когда директор ФБР лично доложил только что приведенному к присяге президенту Фаркли, что в показаниях Бет имеются противоречия, когда начальник Секретной службы сообщил ему, что в ту ночь один из агентов слышал перебранку, Гарольд Фаркли понял, что должен смело проявлять осмотрительность. В тот день, когда Бет предъявили официальное обвинение, он находился за границей.

Вернувшись, он выступил по телевидению с обращением к народу. Только так он мог сдержаться и не пуститься в пляс. Перед выступлением, прежде чем появиться на экране, он отрепетировал будущую речь перед зеркалом в ванной, придав своим второразрядным чертам лица преувеличенно серьезное выражение — водевильный актеришка, замахнувшийся на Шекспира.

Он сказал народу, что «настал действительно тяжелый час, причем не только для страны как нации, но и лично для меня как человека». По его словам, он был «совершенно уверен, что справедливость восторжествует и с миссис Макманн снимут это ужасное — более того, чудовищное — обвинение». Спасибо, Гарольд.

После того как дело Бет передали в суд, Гарольд Фаркли пребывал в состоянии тайного блаженства. Он с удовольствием уделял внимание государственным делам — делам государства, которое теперь целиком принадлежало ему. В спокойные минуты он дразнил себя грёзами о том, как Бет заливается слезами, моля о президентском помиловании. Как Бет поджаривают на электрическом стуле, как она проваливается в люк с петлей на шее и мешком на голове, как стоит, привязанная к столбу, а пламя костра поднимается всё выше, и выше, и выше…

— Господин президент!

Какого черта они входят без доклада?

— В чем дело?

— Только что передали сообщение. Миссис Макманн наняла Бойса Бейлора.

Приятные мысленные образы внезапно разбились вдребезги, как стекло от удара кувалдой. Гарольд Фаркли услышал голос, произносящий ужасные слова: «Мы признаём подсудимую невиновной».

Глава 4

При других обстоятельствах Бойс прилетел бы в Вашингтон на своем личном самолете, «Фальконетте-55», с достаточной дальностью полета, чтобы доставить его к ужину в Париж. Но поскольку вскоре ему предстояло отбирать жюри присяжных из жителей Вашингтона, округ Колумбия, считавших телевидение первоисточником всех новостей, он не только летел обычным пассажирским рейсом, но и сам нес кейс и саквояж с одеждой. Служащие его конторы позвонили журналистам и сообщили им номер рейса. Когда он спускался по трапу, они уже поджидали его при свете прожекторов, которого вполне хватило бы, чтобы устроить иллюминацию на двадцати голливудских премьерах.

— Бойс!

— Мистер Бейлор!

— Как вы…

— Вы будете добиваться…

— Возможно ли…

— Эй, Наглец, сюда!

Бойс стоял с соответствующим случаю важным видом, стараясь не щуриться от ослепительного света — и не тушеваться под градом вопросов и насмешек, — и ждал, когда фотографы перестанут щелкать затворами и оставят в покое свои жужжащие, как насекомые, фотоаппараты. Видит Бог, ему было не привыкать к общению с репортерами, но тут их собралась целая толпа. Наверно, больше сотни.

— Я прилетел, — сказал он, — чтобы помочь старой подруге. Что касается обвинений, должен заявить следующее. Лично я отношусь к генеральному прокурору с восхищением и уважением. Тем большее сожаление вызывает тот факт, что, несмотря на неопровержимые доказательства обратного, он решил принести невинную вдову в жертву на алтарь своего непомерного честолюбия.

Генеральный прокурор Соединенных Штатов, смотревший телевизор в своем кабинете в Министерстве юстиции, сказал своей заместительнице:

— Ну и засранец. Чертов засранец.

— Похоже, битва предстоит нешуточная, — сказала его заместительница.

— В заключение, — сказал Бойс, — мне бы хотелось попросить вас не забывать кое о чем в ближайшие дни. Да, страна потеряла президента. Но горячо любимая первая леди потеряла мужа.

Бет, смотревшая телевизор в своей новой временной штаб-квартире в Кливленд-Парке, в нескольких милях от аэропорта, пробормотала вслух, обращаясь к экрану:

— «Горячо любимая»?

— По существу, это пока всё, что я хотел сказать. — Он всегда говорил это, прежде чем перейти, к ответам на вопросы.

— Бойс! Вы с Бет Макманн были любовниками?

— Боже мой, — сказал главный продюсер Перри Петтенгилл, — эти двое?! Были когда-то близки?

Перри хмыкнула и кивнула, продолжая смотреть.

— Превосходно!

— Они вместе учились на юридическом. Она дала ему отлуп.

— Почему же он тогда ей помогает?

Перри посмотрела на него:

— Гарри, это же процесс тысячелетия. Кому же, как не ему, представлять ее интересы?

— Ты должна затащить его на сегодняшнюю передачу. Надо взять его тепленьким.

Бойс уже сказал Перри, что не будет выступать в ее передаче, по крайней мере некоторое время. «Это могут истолковать превратно». В ответ она сказала: отлично, никакого секса. Они согласились на компромисс: секс и чудовищная утечка информации.

— Лучше приберечь его до тех пор, пока не произойдет что-нибудь важное, — попробовала увильнуть Перри.

— Самое важное уже началось, — сказал Гарри. — Над Вашингтоном скопились горячие воздушные массы пустой болтовни, из Нью-Йорка сюда движется холодный юридический фронт, наблюдается конвергенция журналистов со всего света. Того и гляди, снова грянет «Идеальный шторм», как в кино. «Идеальный шторм»! Мы могли бы им воспользоваться.

— Да, Гарри. Хорошая мысль. Воспользуйся.

— Я превращу его в телешедевр.

К этому вопросу Бойс был готов. Он помедлил, сделав вид, будто его застигли врасплох.

— Мы с первой леди вместе учились на юридическом. Это было давно, — сказал он. И скромно, якобы самокритично, добавил: — Наверно, чтобы понять, как давно это было, достаточно взглянуть на меня. Но только не на первую леди.

Из здания аэропорта, где стоял Бойс, сквозь зеркальное стекло окна он видел вдали башни Джорджтаунского университета. Однажды вечером, четверть века назад, они с Бет Тайлер, студенткой того же третьего курса юридического факультета, оказались в аудитории, где должен был начаться их первый учебный судебный процесс. Они нервничали до дрожи в коленках — тогда еще не было таких современных успокоительных средств как бета-блокаторы.

Уже несколько дней ходили слухи, что председательствовать на процессе будет какая-то важная шишка. Когда в тот вечер отворилась дверь и вошел председательствующий — Генри Адольфус Уиггинз, бывший член Верховного суда Соединенных Штатов, студенты, заполнившие все места, даже стоячие, разинули рты от изумления. За месяц до этого Уиггинз приказал президенту Соединенных Штатов передать суду секретные магнитофонные записи, сделанные им в Овальном кабинете. Дело быстро кончилось исторической отставкой судьи. Декан юридического факультета Джорджтаунского университета — много лет назад работавший в канцелярии Уиггинза, — сделал очень удачный ход, уговорив его приехать.