Читать книгу "Влюбленный мятежник - Хизер Грэм"

Но смыть свои страхи и тяжелые мысли ей не удалось. Что бы подумал Эрик, если бы знал, что она ушла с Робертом Тэрритоном во имя спасения дома? Он бы ей не поверил, конечно. Он бы подумал, что она сама хотела уехать с Тэрритоном.

Вечер становился прохладным. Выйдя из ванны, Аманда завернулась в огромное полотняное полотенце и, дрожа как в ознобе, пожалела, что не попросила Кэссиди разжечь огонь Подойдя к окну, она раздвинула шторы. Далеко внизу, у доков, она заметила сильное оживление. Пожалуй, чуть ли не половина ополчения расположилась на их территории.

«Боже! Дай мне мужества! — взмолилась она., — А если не можешь, сделай так, чтобы я сейчас провалилась сквозь пол».

Бог не услышал ее мольбы.

Раздался какой-то звук, и Аманда резко обернулась. Это был Эрик. Он вошел, неслышно открыв дверь, и теперь стоял, молча глядя на нее. Их глаза встретились. Он повернулся и запер дверь, затем прислонился к ней и вновь устремил на нее тяжелый взгляд. И мягко, но с безошибочно угадываемой неприязнью произнес:

— Ну вот. Принцесса, и пришло наше время. Время расставить все по своим местам.

Сердце Аманды бурно заколотилось в груди. Она попыталась что-то сказать, но слова словно застряли в горле.

Он ждал ее ответа, но, ничего не услышав, скривил губы в насмешливой улыбке и приблизился к ней, темный, высокий и решительный.

— Да, миледи, настал наконец час истины.

Час истины.

Он настал гораздо раньше. Очень-очень давно. Тогда, когда он впервые увидел ее тем давним вечером в Бостоне.

Все началось тогда. Ураган войны.

И буря чувств, вспыхнувшая между ними…

ЧАСТЬ IЧАЙНАЯ БУРЯ

Глава 1

Бостон, Массачусетс

6 декабря 1773 года

— Виски, Эрик? — предложил сэр Томас.

Эрик Камерон стоял у окна с узорчатым переплетом в великолепном доме сэра Томаса Мабри. Почему-то его потянуло сюда, после того как были подписаны все контракты. Редко проезжавшие кареты стучали колесами по брусчатке улиц, но ничто больше не нарушало тишины ночи. Колокольни старых церквей блестели в лунном свете, и отсюда, с вершины холма, Эрику были видны все окрестности. Зеленые просторы потемнели в ночи, призрачными тенями едва угадываясь за кругами света городских фонарей, и казались тихими и мирными, как и все вокруг.

Но все же в городе ощущалось какое-то напряжение. Беспокойство. Эрик не мог подобрать этому определение даже для себя, но ясно чувствовал.

— Эрик?

— О, простите! — Он повернулся к хозяину, принимая предложенный ему бокал. — Благодарю, Томас.

Томас Мабри чокнулся с бокалом Эрика:

— Лорд Камерон. Тост за вас, сэр, И за наше совместное предприятие на вашей «Бонни Сью». Пусть плывет к далеким берегам и сделает нас богачами.

— За «Бонни Сью», — поддержал тост Эрик и пригубил виски.

Только что они с сэром Томасом договорились вложить средства в новый корабле для дальних плаваний.

Эрик поставлял партии своего табака и хлопка прямо в Англию, но возникавшие в последнее время проблемы и собственное чутье, подсказывавшее, что налоги будут расти, побудили его рискнуть и отправить свои корабли в Южную Европу и дальше, в Азию, для закупок чая и других экзотических товаров, которые он раньше получал из Лондона.

— Интересный вечер, — сказал Томас, тоже выглянув в окно. — Говорят, что должно состояться грандиозное собрание горожан. Около семи тысяч человек.

— По какому же поводу?

— Из-за этого дела с чаем, — раздраженно, ответил Томас. — И скажу тебе, парламент поступил ужасно глупо. Так, словно тупость была основным критерием, по которому избирали его членов.

Удивленный и заинтересованный, Эрик проглотил почти все виски, оставшееся в бокале.

— Ты встал на сторону бунтовщиков?

— Я? Намек на измену, не так ли? — Томас хмыкнул, потом рассмеялся. — Скажу тебе следующее. Ничего хорошего из этого не выйдет. Британское правительство предоставило своей Ост-Индской компании существенные налоговые льготы на поставляемый сюда чай.

Этой привилегией могут пользоваться лишь очень немногие, заранее определенные лица, а следовательно, большинству местных коммерсанттов грозит разорение. Что-то случится. В этом-то городе! С такими ораторами, как Адамсы и Джон Хэнкок, нас ждут неприятности, это уж точно!

— В таком случае наше маленькое предприятие ; представляется мне все более перспективным, — заметил Эрик, — И верно! — развеселился Томас. — Что ж, либо мы вместе разбогатеем, либо нас обоих повесят. Это точно.

— Может быть, — усмехнулся Эрик.

— Ну а теперь, когда мы уже обсудили деловые вопросы и состояние дел в колонии, — произнес сэр Томас, — нам, наверное, следует вернуться в танцевальный зал и присоединиться к гостям бала. Сердце Энн-Мари будет разбито, если ты не пригласишь ее на танец.

— Сэр Томас, я не могу допустить и мысли О том, чтобы причинить огорчение даме, — сказал Эрик. Он обещал дочери своего старого друга, что они не будут заниматься делами весь вечер и что он вернется в зал и присоединится к ней. — Правда, ее танцевальная карточка заполняется очень быстро.

Сэр Томас хохотнул и похлопал компаньона по плечу:

— Но глаза ее прикованы только к тебе, мой друг!

Эрик вежливо улыбнулся, не соглашаясь. Глазки Энн-Мари были не менее бойкими, чем ее ножки. Она была честолюбивым и кокетливым, но очень милым и непосредственным созданием. Эрик отлично знал, как высоко он котируется на «брачном рынке». Его огромные богатства делали бы его привлекательным, даже если бы ему было за восемьдесят, а его происхождение Позволило бы закрыть глаза на кривые ноги, гнилые зубы и плешь на голове. Но ему не было еще и тридцати, да и красотой Бог не обидел.

Возможно, Энн-Мари когда-нибудь и удастся завлечь его в свои сети. Ему просто не хотелось пока быть пойманным.

Раздался стук в дверь, и на пороге появилась сама девушка. Энн-Мари была пепельной блондинкой с огромными голубыми глазами на кокетливо-веселом личике. Радостно улыбнувшись Эрику, Она взяла его под руку:

— Эрик, ты ведь уже идешь, не правда ли?

— Дочка, дай нашему гостю допить виски, — со смехом попросил сэр Томас.

— Я быстро, — уверил Энн-Мари Эрик. Проглотив янтарную жидкость, он улыбнулся девушке, которая обиженно надула губки.

Внезапно улыбка исчезла с его лица: его взгляд привлекло яркое пятно, мелькнувшее в открытой двери. Странное ощущение, которое французы называют дежа-вю[1], нахлынуло на него, хотя смутный образ лишь на секунду попал в его поле зрения.