Читать книгу "Должок кровью красен - Сергей Зверев"

Открылась дверка «Кадиллака», и вылез из-за руля мужик. Здоровый мужик, молодой, в себе уверенный, а главное – с глазами наглыми-пренаглыми. Еще бы: будешь тут скромным, раскатывая пусть не на своем, но все-таки на лимузине! Прошел двором, достал из кармана бумажку, взглядом по ней скользнул и в дверь по-хозяйски постучался.

– Алло, тут такой Василь Захарыч Щедрин живет?

А из-за двери ему – голос стариковский:

– Прошу вас, не заперто…

2

Проснулся Иван, приподнялся на кровати, головой мотнул, неприятное видение отгоняя. Взглянул на часы – лишь минут сорок, оказывается, поспал. Поднялся, поставил чемодан на койку, тетрадку в фиолетовой клеенчатой обложке достал.

В графе «Кредит» Валера Титов под первым номером стоит. Подумал Зарубин, взял карандаш и дважды фамилию-имя друга покойного подчеркнул. И решил сегодня же, как с кладбища вернется, собственным расследованием заняться. Чтобы наконец правду выяснить. Чтобы имя свое честное восстановить.

3

Наглоглазый, на хомуталинском «Кадиллаке» приехавший, прошел в дом. Без «здрасьте», без приглашения уселся в кресло. Закурил, затянулся глубоко и на хозяина посмотрел скучающе.

Немолод хозяин дома уцелевшего. Лет восемьдесят ему на вид, а то и больше. Высок, строен, в брюках отутюженных, в черной жилетке поверх синей сорочки. Глаза голубые, прозрачные, чуть слезой тронутые. Очки старомодные. Морщины глубокие. Лицо доброжелательное.

– Вы ко мне, молодой человек?

– Короче, я от Петра Владимировича Хомуталина.

– От Пети, значит, – улыбнулся хозяин.

Нахмурился гость, но Василий Захарович, вопрос предвосхищая, продолжил:

– Он ведь у меня в школе учился. Я у него несколько лет классным руководителем был. И что же Пете от меня понадобилось?

– Петр Владимирович – депутат Государственной думы. Я его помощник, он меня сюда и прислал. И вот с чем: Залинейный район после пожара идет под снос. Целиком. И этот дом, – наглоглазый притопнул ногой по полу, – тоже.

– Позвольте узнать почему… – начал было хозяин, да не успел вопроса задать: опередил его порученец.

– Да, он в курсах, что дом этот – частное владение. Предлагает срочно переехать в однокомнатную квартиру, а дом с приусадебным участком пустить под снос.

– А для чего, позвольте узнать, ваш хозяин Залинейный район сносить собирается?

– Центр развлекательный тут будет. Павильоны разные с игральными автоматами, концертный зал, рюмочные всякие, где бухнуть можно задешево в любое время. Если получится – что-то вроде Диснейленда организуем.

– Что ж… Я рад за Петю. Рад, что дела у него хорошо идут. Рад, что о горожанах наших заботится… пусть даже и так своеобразно. Как-как вы сказали? Рюмочные, где бухнуть можно? Это в смысле выпить?

– Угу.

– Но вот только в одном Петю понять не могу: почему, предлагая мне из моего собственного дома выселяться, он моего согласия на то не испрашивает?

– Так не на улицу ж… Хату дадут. Со всеми удобствами. И, главное, забесплатно.

– И на том спасибо. Только не хочу я никуда выезжать. Понимаете ли, молодой человек, дом этот еще мой дедушка строил, больше ста лет назад. У меня в этом доме три поколения предков жило и умерло. Так что передайте Пете низкий поклон за предложение переехать в комфортабельную квартиру и мой решительный отказ принять его предложение.

Не ожидал порученец хомуталинский такого поворота. Не рассчитывал на отпор нарваться – пусть даже и такой вежливый.

– Ты че, старый козел, не въезжаешь? Тебе русским языком говорят: вали отсюда, пока Петр Владимирович не передумал. А то…

– Нельзя ли изъяснить свои мысли понятнее? – Василий Захарович с невозмутимой учтивостью. – Насколько я понял, вы мне от имени Петра Владимировича угрожаете?

Хотел было наглоглазый какую-то гадость сказать, да почему-то сдержался. Бросил окурок на пол, дорогим ботинком растоптал.

– Пожалеешь еще… – сквозь зубы процедил, развернулся и, не прощаясь, вышел из дому, хлопнув на прощанье дверью.

4

В любом городе всегда есть как минимум один отгороженный забором участок земли, куда народ наведывается редко, а если и наведывается, то лишь в урочные дни. Участок этот – сосредоточение огромных материальных ценностей, обычно не охраняемых.

Речь – о кладбищах. О плитах надгробных, памятниках, стелах и оградах, на могилах установленных.

Первым до этого дошел Булат Амиров из Дагестана…

Приехал он в наш город лет восемь назад, с родственниками. Сперва вели себя скромно. В драки с местными не вступали. На «Мерседесах» своих, анашой обкурившись, по городу не гоняли. К девчонкам нашим не цеплялись – разве что блядей у «Золотого петушка» по субботам снимали, куда уж без этого. Занялись «черные» законопослушным бизнесом: заключив договор с подотделом Управления жилищно-коммунального хозяйства, в ведении которого находились все городские кладбища, организовали они фирму «Ритуал». Конечно, ни Булат, ни его земляки гробов не носили и могил не копали – для таких целей местные ханыги есть. Из тех, что после Радуницы по кладбищам шастают, водку, покойникам оставленную, допивают да цветы со свежих могил воруют с целью дальнейшей перепродажи на ж/д вокзале. Дагестанцы же больше на руководящих должностях осели.

Но уже тогда поползли о пришлых нацменах слухи нехорошие: мол, за определенную мзду басурмане эти безжалостные любого порешить могут. Нож под ребро – и ищи-свищи.

Пообтерлись дагестанцы, разбогатели на смертях чужих. Неслабо, кстати говоря, разбогатели. Потому что продолжительность жизни в нашем городе, что ни для кого не секрет, катастрофически падает. Водкой поддельной народ травится, суррогатами спиртсодержащими, воздухом отравленным дышит. Растет спрос на похоронно-ритуальные услуги, а это значит, что дагестанской фирме банкротство никак не грозит.

Тем более что скоро из Дагестана очередной десант прибыл – человек сорок, наверное, за год понаехало. С семьями, с детишками, со скарбом домашним. И пошли на Климовке коттеджи расти, как поганки после июньского дождя.

Смотрит народ окрестный на богатство кавказское, диву дается: мы-то, мол, всю жизнь ишачим, а сотой доли того не имеем! И откуда только люди деньги берут?!

Вот тогда-то и вынырнул из какой-то городской подворотни слух – откуда.

Начало тому слуху было такое. Умерла якобы у какого-то бизнесмена жена. Похоронил вдовец свою половину и спустя год, как могилка осела, пошел на Климовку – памятник заказывать. Встретили там мужика приветливо, отвели в мастерскую кладбищенский ассортимент демонстрировать. За полторы штуки долларов, мраморный, со скульптурой скорбящей бабы не желаете? Что, дорого? Тогда вот этот: точно такой же, но без бабы, всего штуку просим. Что, тоже дорого? А вот такой: простенький, черного гранита и без архитектурных излишеств. Пятьсот хотим, но торг уместен. Что – побогаче желаешь и за ту же цену? Вай, неужели действительно так жену любил? Прими, конечно, соболезнования, но на тебя, мужик, не угодишь. Посовещались дагестанцы по-своему, перемигнулись и заговорщицки клиента манят: пойдем, мол, дорогой, покажем кой-чего. Завели в закуток двора, а там памятников валяется – что пустых бутылок на свежей могиле после Радуницы! И все какие-то замшелые, грязные. Короче говоря, даже невооруженным взглядом видно – б/у. Смутился было вдовец: как, откуда? А «черные» ему: да ты, мол, не менжуйся, в соседнем городе старинное заброшенное кладбище снесли, так мы по дешевке лучшие надгробья и скупили. Зачем добру пропадать? Послужили одним покойникам камни бездушные – пусть и другим послужат.