Читать книгу "Пепел врага - Сергей Зверев"

– Ты, Верещагин, за своими мальцами присматривай. Здешние края довольно паскудные.

– В смысле? – не понял тогда капитан.

– Тут природный очаг холеры находится. Лет двести тому назад эта зараза многих местных выкосила. Целые селения к Аллаху на свидание семьями отправлялись. Потом эпидемия прекратилась. А в двадцатые годы прошлого века вновь вспыхнула.

– И что? Ничего про это не слышал, – признался капитан.

Начмед, задумчиво глядя куда-то в сторону, закончил:

– Русские врачи эпидемию остановили. Моя бабка по материнской линии здесь эпидемиологом пахала. Несколько природных очагов локализировали, вакцинацию провели. В общем, спасли гордых горцев от глобального переселения в райские кущи. А у потомков память коротенькой оказалась. Или аксакалы не успели легенды про таких, как моя бабка, сложить. Быстро забыли. – Начмед не слишком весело усмехнулся и добавил: – Хорошо, что старуха не дожила до нынешнего беспредела. Умерла с чувством выполненного долга. До конца жизни верила в нерушимую дружбу советских народов. – Взволнованный воспоминаниями начмед достал из сейфа неприкосновенный запас в виде бутыли спирта, разлил голубоватую жидкость по стаканам и командирским тоном велел: – Давай, капитан, продезинфицируемся. Холера – дама коварная. Неизвестно, когда проснуться пожелает. Так что ты своим бойцам водичку сырую из ручьев в тех местах не очень-то пить позволяй. Война и холера парами гулять любят…

Рассматривая развалины домов, выплывавших навстречу бээрдээмке, Верещагин вспоминал тот разговор с не знающим сантиментов начмедом. Вид поселения наводил на мрачные мысли. Нет, капитан менее всего был подвержен мистике. Он вряд ли испугался бы, увидав на этой дороге призрак самого имама Шамиля. Но вот живые последователи дела борьбы с неверными десантника беспокоили всерьез.

– Васильев, будь повнимательнее, – выбираясь на броню, произнес капитан.

Лица солдат были тревожными. Аул представлял собой идеальную диспозицию для засады. Обломки стен торчали, словно гнилые зубы в пасти гигантского хищника. Выше домов на склонах гор торчали каменные башни, служившие некогда пунктами обороны. С вершин этих башен в любую минуту могли ударить гранатометчики, а из любого проема древних развалин – хлестнуть огнем крупнокалиберный пулемет.

Машины въезжали в аул, соблюдая дистанцию. Рыжая пыль вылетала из-под колес, чтобы осесть ржавой пеленой на броне, брезентовых тентах и лицах солдат.

– Гиблое, ой, гиблое местечко, – шептал сидевший рядом с сержантом боец по кличке Стропа. Прозвище он получил за высокий рост и худобу. Но на самом деле это был крепкий, будто свитый из стальных жил, парень. – Как тут люди могли жить? Куда угодно рожу поверни – везде камень.

Васильев, держа на изготовку автомат и зыркая по сторонам настороженным взглядом, прошипел:

– Задрал ты, Стропа, своим карканьем! Привык к своим приволжским степям.

Уроженец равнинных просторов вздохнул:

– У нас просторно. Куда ни глянь, до горизонта все открыто глазу. А тут, как в каменной могиле. Даже дышать трудно.

– Это воздух разреженный. И каши сегодня на завтрак ты перехавал. Вот тебе дыхалку и сперло.

Капитан прислушивался к пикировке бойцов, но бдительности не терял. Его глаза пытливо ощупывали каждую развалину, каждый камень. Но все вокруг дышало безмятежностью. Какое-то могильное спокойствие окутывало давно покинутый аул.

Скорее для порядка, чем по необходимости, Верещагин приказал:

– Отставить разговорчики!

Сержант незамедлительно откликнулся:

– Во, и я говорю: раскудахтался Стропа, как курица на жердочке.

Колонна покидала аул. Общее напряжение спадало. Нигде не мелькнуло даже тени. Самое опасное место маршрута колонна прошла на одном дыхании. Верещагин заметно повеселел. Сейчас можно было расслабиться. Но эта пустота в то же время могла вызвать опасное чувство, притупляющее бдительность. А на марше каждая оплошность могла обернуться бедой.

Верещагин спустился внутрь бээрдээмки. Настроив рацию, капитан вышел на связь. Рация довольно устаревшей конструкции в горах работала нестабильно. Не раз десантники завидовали белой завистью боевикам. У них координация велась по новейшим средствам. Коротковолновки, спутниковые телефоны, сканеры радиоэфира системы «GPS» были обычными вещами для боевиков. О таком изобилии технических средств федералы могли только мечтать.

В наушнике раздалось сухое потрескивание, точно кто-то невидимый ломал там пригоршню спичек. Поднеся ларингофон к губам, капитан произнес:

– Изба, ответьте Таможеннику.

«Избой» именовали командный пункт, куда через определенные промежутки времени следовало докладывать о продвижении колонны.

В наушнике что-то хрюкнуло, и искаженный голос бодро сообщил:

– Вас слышу, Таможенник. Прием.

– Прошли мертвый аул. Движемся по графику. Прием.

– Понял вас, Таможенник…

– Выйду на связь в установленный срок.

– Понял вас…

– Все. Конец связи. – Капитан снял с головы шлемофон и закрыл глаза.

Мерный рокот двигателя стальной коробки, внутри которой находился Верещагин, убаюкивал. Воспоминания сами собой всплывали в памяти. Почему-то ярче всего предстал перед глазами короткий, но очень важный эпизод из курсантской жизни.

Верещагин вспоминал, как он и его закадычный дружок Сашка Бойцов идут по взлетному полю с тяжеленными уложенными парашютами типа «Д-18». Перед ними выруливают на взлетную полосу самолеты «Ан-12». Скоро вся рота первого курса Рязанского училища ВДВ разобьется на девятки и вместе с выпускающим займет свои места в самолетах. А потом «Аннушки» взмоют в небо, наберут высоту и выйдут в район выброски.

Первый прыжок, как и первая любовь, никогда не забудется.

Верещагин всегда помнил то упоительное чувство восторга, охватившего его под куполом раскрытого парашюта. Потом будут прыжки и посложнее, но первый всегда остается первым.

Из сладкого забытья Верещагина вырвал глухой скрежет. Скрежет прорывался сквозь броню вместе с криками солдат, находившихся снаружи. Словно распрямившаяся пружина, капитан выбрался из люка. Даже мимолетного взгляда на колонну было достаточно, чтобы понять происходящее.

Машины на крутом серпантине сбросили темп. Такой расклад действовал на водил лучше любого снотворного. Лопоухий парень, руливший «Уралом», видимо, прикемарил. На крутом склоне он не довернул руль, и многотонная махина, перескочив обочину, поползла вниз по склону. Из-под ее бешено вращавшихся колес градом вылетали камни. «Урал» должен был неминуемо перевернуться. Но вопреки всем законам физики, гравитации и еще черт знает чего машина остановилась, прочертив на склоне весьма изящную дугу. Постояв секунду, «Урал» плавно сполз на нижнюю петлю серпантина.

Лопоухий боец кулем вывалился из кабины.