Читать книгу "Отдел «Массаракш» - Максим Хорсун"

Поначалу преследователей пропажа следов похищенной девочки даже обрадовала. Решили, что охотник за детьми отпустил добычу. Кинулись искать по кустам, выкликали Лию, да все без толку. Трусоватый Колотун предложил вернуться. Дескать, дома уже сидит девка, а мы тут шаримся. Но на Колотуна накинулись Хлебопек с Киту.

Соображаешь, что мелешь?! Если бы она домой пошла, мы б ее сто раз встретили!

Птицелов резонно заметил, что и одного раза было бы достаточно и что, скорее всего, Лесоруб подхватил Лию на руки: ведь она не ахти какой ходок.

Мутанты поохали, покряхтели, почесались и согласились: да, не ходок девка. Неча время терять, идти надо. И пошли. Но чем выше забирались они в предгорья, тем медленнее переставляли ноги. Утомились, а главное — страшно им стало. Никак виселицу забыть не могли. Да и самого похитителя опасались. У них, конечно, супротив его топора ружья, да тесаки, да лук со стрелами, а все-таки боязно. Лесоруб ведь.

Птицелов, чтобы подбодрить их, затянул песню — единственную, какую знал:

У мертвецов пустые глаза,

Сжатые белые зубы,

Их не тревожат ни гром, ни гроза,

Только — посмертные трубы,

Что призовут из безвестных могил

Всех, кто загинул без вести,

Без поминания — всех, кто любил,

Жил и сгорел в этом месте…

Допеть он не успел. Тычок в незаживший бок заставил его умолкнуть.

— Нашел о чем распевать, чужак! — прошипел Бошку. — Накличешь на нашу голову…

— Кого? — удивился Птицелов.

— Кого-кого, — пробурчал мутант. — Непогребенных, вот кого!

— А чего их бояться, — сказал. Птицелов. — Под развалинами непогребенных этих… до самой Столицы частокол можно выстроить…

— Понимал бы что, — не унимался Бошку. — Одно слово — чужак!

— Да ты не обзывайся, объясни толком…

Бошку поозирался боязливо, затем потянулся к уху Птицелова лягушачьими губами.

— Те, кто под развалинами, не опасны, — прошептал он. — Дома они у себя померли, понял?! Все равно что погребены, как положено. Принц-герцог, когда с нами жил, над ними даже отходную читал, заместо священника… А непогребенные — это те, кто на дороге этой сгинули. Или в болотах, или там, где Плешь сейчас… Понял?

— Угу, — отозвался Птицелов. — Только чего их бояться, все одно — мослы да черепушки…

— Старики сказывают, — вклинился в разговор Хлебопек, — души непогребенных в упырей вселились. Думаешь, почему их упырями кличут?! То-то! Упыри и есть. Не погребли их по обряду, не отпели даже. Вот они и лютуют теперь.

— А по-моему, байки все это, — сказал Птицелов. — Бабские суеверия… Упыри — это всего лишь большеголовые мутанты. И ничего больше. Так, говорят, сам Колдун считает…

— Сам он мутант большеголовый, — непочтительно отозвался Киту. — Помнится, принц-герцог говорил, что упыри до Гриба были обычными псами. Преданными, понятливыми, ласковыми… А после — в них словно бес вселился. Лаять и хвостами вертеть разучились. Зато бурчат теперь, почти по-человечески. Ушлые стали, любой капкан обойдут за версту… И человечиной не брезгуют, сам знаешь…

— А куда это подевался, ваш принц-герцог? — спросил Птицелов, чтобы сменить тему. — Только и слышу: принц-герцог то, принц-герцог сё, а самого в глаза не видал…

— Уехал он, — откликнулся Бошку. — Как Башни сломались у северян, так и уехал. В Столицу подался.

— Что же это он, благодетель, бросил вас, что ли?

— Не трепи, чего не знаешь, — окрысился вдруг Колотун. — В Столицу он подался, тебе говорят, у новых властей за нас, сирых, просить. Помощь чтоб какую, пилюль, жратвы, одежонки подбросили чтоб…

— И давно?

— Да перед самым твоим приходом отбыл.

— Давненько, — заключил Птицелов. — Может, и забыл уже о вас… сирых.

— Как щас перетяну по хребтине! — вмешался дядька Киту. — Не знаешь ты принца-герцога, а вякаешь! Ничего он не забыл! Ходит там, пороги обивает, болезный, медальками своими бренчит, ради нас старается… Думаешь, северяне из-за мутантов-выродков так сразу все дела свои бросят?! Как же, держи карман шире!

— Ничего я не думаю, — огрызнулся Птицелов. — Что я, северян не видел?

— Не видел, так увидишь, — невпопад отозвался Бошку. — Тихо!

Гортанные возгласы, переходящие в подвывание и нечеловеческий хохот, нарушили тишину ночи. Они раздавались то тут, то там — со всех сторон сразу.

Мутанты остановились, сгрудились, выставив оружие, до рези в глазах всматриваясь в полумрак.

— Так тебя перетак, — заныл Бошку. — Накликал беду, мясоед тебя задери… Говорил же, не тревожь непогребенных, мутант шестипалый…

— Отобьемся, — не слишком уверенно заявил Птицелов.

— Как же, отобьешься ты от них ночью, — пробурчал Киту, половчее перехватывая дробовик чешуйчатыми ручищами. — Ночью для них, людоедов проклятых, самая охота…

— На дороге они нас точно порвут, — рассудил Хлебопек. — К скалам надо отступать.

— И верно, — поддержал дружка Колотун. — Заберемся повыше, не достанут.

Теснясь и подталкивая друг друга, они двинулись к ближайшему утесу. Почти человеческие выкрики и почти звериный вой раздавались все чаще, но казалось, что издали. Может, упыри просто пугали людей? Насмехались над ними на упырьем своем языке, а нападать и не думали?

Как бы не так. Мутанты успели пройти лишь несколько шагов, и путь им преградили серые тени. Упыри двигались бесшумно, и стало понятно, что бормотание, вой и хохот, что доносились отовсюду, были лишь звуковой завесой. Обычная тактика «большеголовых мутантов»…

Киту вскинул ружье и не целясь пальнул по ближнему зверю. Двустволка ахнула дуплетом. Эхом отозвались скалы, заодно подхватив жалобный визг раненого упыря. Ружье дядьки Киту было заряжено самодельными патронами, начиненными самодельной же картечью. Убойная штука. Только перезаряжать долго… Киту достал из сумки новые патроны, переломил ружье, но зарядить не успел. Откуда-то сверху — надо думать, с ближайшего утеса — на него обрушился упырь.

— Массаракш! — заорал чешуйчаторукий и покатился в пыль, стараясь стряхнуть с себя матерого зверя.

Упырь не отставал, колдовским образом оказываясь сверху, как бы Киту ни вертелся.

— Сейчас-сейчас… — лепетал Колотун, бестолково размахивая тесаком. Он никак не мог попасть по упырьей шее.

— Отвали, дурень! — крикнул ему Хлебопек. — Целиться мешаешь…

Колотун оглянулся и ахнул. Хлебопек натягивал тетиву. Куриная слепота не мешала Хлебопеку метко стрелять. Тем более — с двух шагов. Колотун порскнул в сторону.

Дзень! Вжик! Хрясь!

Стрела вошла упырю в бок. По самое оперенье. Киту стряхнул с себя мертвого зверя. Птицелов помог ему подняться. Оглянулся. Бошку добивал прикладом третьего упыря. Больше зверей поблизости не оказалось, но те, что держались в отдалении, выли теперь не столько насмешливо, сколько угрожающе.