Читать книгу "Синдром счастливой куклы - Тори Ру"

пьянки, загулы и девиантное поведение, я никогда не попадалась, но, кажется, время пришло…

Смиренно жду своей участи, но неведомая сила вдруг рывком тянет назад — так резко, что хрустят позвонки в шее. Вскрикнув, я оказываюсь в коридоре, ведущем к еще одному пыльному окну, и инстинкт самосохранения наконец срабатывает.

Я бегу со всех ног, но не могу разглядеть человека в сером капюшоне, волокущего меня за собой.

Он грохает локтем по рассохшейся раме, и та с воем и лязгом распахивается. В прокуренный флэт врывается ледяной ветер, запах весны и стоячей воды отдается болью в висках. Внизу, в метре от проема, чернеет крыша заброшенного универмага, в лужах на рубероиде отражается безучастное небо и сетка ветвей.

Парень ловко перемахивает подоконник, приземляется на ноги и протягивает мне руку:

— Давай.

Я вижу его огромные глаза чайного цвета и белый шрам над губой, и меня пробирает дрожь. Насмешка судьбы, не иначе. Если отключу мозги, ни к чему хорошему это не приведет.

Позади слышатся тяжелые шаги.

— Ну давай уже! — шипит Филин. — Не тормози!

Зажмуриваюсь и прыгаю, оказываюсь в надежном захвате и обнаруживаю его лицо слишком близко.

Я вспыхиваю, он тоже.

— Валим! — Он отдергивает руки, и мы скрываемся за углом за доли секунды до того, как в окне показывается черный шлем «космонавта».

— Там Юра остался! — я взвиваюсь в истерике и рвусь обратно, но Филин жестко фиксирует меня и заставляет пригнуться: внизу, у заколоченных дверей универмага, пасется уазик и автобус с синей полосой.

— Они смылись! — быстро шепчет Филин в мое ухо. — Юра вовремя просек ситуацию и ушел через другое окно.

— А ты почему не ушел? — осторожно кошусь на его профиль — чуть вздернутый нос, длинные ресницы и веснушки на переносице — и вдруг к хренам уплываю.

От него обалденно пахнет и исходит парализующее тепло.

— А я… не просек. Потому что тупой, — смеется он, и верхняя губа чуть дергается.

Пригнувшись, мы вдоль ржавой вывески пробираемся к пожарной лестнице, спускаемся по ней и остаемся незамеченными. Земля встречает грубых нарушителей карантина брызгами воды с потревоженных кустов и чавканьем грязи.

В подворотнях сгущаются туманные сумерки, в переполненных домах голубым и желтым светятся окна. В карманах пусто — вся наличка осталась у Юры, а на моей карте давно закончились средства. Это подстава. Скоро наступит комендантский час, если нас поймают — впаяют штраф.

— Где ты живешь? — Филин глубже натягивает капюшон и отряхивает джинсы, а я обреченно вздыхаю:

— На Экскаваторной.

Это полчаса на своих двоих и отличный шанс загреметь в отдел. Едва ли чуваку нужны неприятности, и я не представляю, как одна доберусь домой.

Но Филин объявляет:

— Я провожу. — И, дождавшись, когда я ослабевшими от облегчения пальцами застегну куртку, сворачивает во дворы.

Мы бок о бок идем по запустению — руки в карманах, скопившиеся слова горчат на языке. Впереди горит одинокий фонарь, над ним апрель застрял во времени и тишине.

Алкоголь вместе с кровью путешествует по телу, туманит мозги, но светлое чувство эйфории дает не он…

— Откуда ты? — Я первой нарушаю молчание и стараюсь говорить непринужденно. — Я не видела тебя на концертах.

— Я недавно тут. Застрял на карантине. И пока мало кого знаю.

Филин улыбается, демонстрируя ямочки, а мое сердце то замирает, то сладко бьется. Кажется, я слишком глубоко вдохнула и хапнула от него феромонов. Да нет же, я просто пьяна.

— Как ты очутился на флэте?.. — хриплю, и он пожимает плечами:

— Обстоятельства.

— Почему ты согласился поиграть с Юрой?

— Потому что творчество — это то, что помогает держаться. А еще он пообещал записать мой трек.

Я оглядываю его с головы до ног — обычный, хоть и чертовски симпатичный мальчишка. Его губа снова дергается, и до меня доходит: он сейчас до одури стесняется, но не подает вида. Скоро он будет частым гостем Юры и не одну неделю проторчит у нас в студии.

Стряхиваю морок и завожу разговор ни о чем.

Ночь опускается на город и окончательно скрывает лица. Мы петляем по закоулкам, уворачиваемся от патрулей, и темы находятся сами собой: случаи из прошлого, самые отбитые поступки, любимые группы, книги, песни.

— Слушаю постпанк и иную депрессивную музыку, — чуть запинаясь, рассказывает он. — Читаю убивающие разум книги и рисую, но не портреты — все больше многоглазых монстров. А ночами просыпаюсь в ужасе после сонного паралича.

Я пораженно ахаю:

— Не поверишь, но я занимаюсь тем же. — И слышу, что он улыбается.

Потряхивает от эйфории, кончики пальцев немеют, кружится голова.

Но за продрогшими телами деревьев чернеет глыба моего дома, на кухне горит тусклый свет, и Юра, в трусах и растянутой тельняшке, нисколько не заботясь о незадернутых шторах, нарезает круги от плиты до холодильника.

Я на месте, Филин сейчас уйдет, а мне хоть волком вой…

— Как твоя рука? Дай посмотрю. Посвети телефоном… — Я как могу оттягиваю неизбежное, но он отзывается из темноты:

— Да все ништяк. Чего не сотворишь ради искусства! Ладно. Было приятно познакомиться. Пока.

Жужжит молния, шуршат камешки под подошвами, и он уходит.

7

Юра встречает меня в дверях с пончиком во рту, красные глаза и взлохмаченные волосы наводят на мысль, что с момента героического побега он не находил себе места.

— Фух. Прости, прости, прости, что смылся! — ноет он и сводит ладони в умоляющем жесте. — Стартанул по инерции, хотел вернуться, но начался замес, и Ками приложили дубинкой по почкам. Всех начали винтить и запихивать в автобус, но нам повезло — мы выпрыгнули в окно, и за нами никто не побежал. А этот пьяный дебил Никодим поклялся, что собственными глазами видел, как ты садилась в тачку Светы. Но оказалось, что дома тебя нет, и телефон отключен. Я чуть с ума не сошел!

В любой непонятной ситуации делать ноги — это жизненное кредо нашего гуру. И я устало киваю:

— Телефон сел. Проехали.

В конце концов, если бы Юра не слинял, не было бы сегодняшней странной прогулки с мальчиком по имени Филин и офигенного вечера.

Закрываюсь в ванной, встаю под душ и рассматриваю капли, медленно ползущие по партакам и шрамам к кожаному ремешку на запястье. Каждый из них запечатлел мою боль и до конца жизни будет напоминать о ней.

Но в душе приоткрылась форточка, сквозь которую дует апрельский ветер. Значит ли это, что ты отпустил меня и показал новый смысл существования, Баг?

Я усмехаюсь, прибавляю напор до максимума и