Читать книгу "Мысли о мире во время воздушного налета - Вирджиния Вулф"

не считать этого упущения, так меня порадовала, что я, рискуя показаться неподобающе себялюбивой, решилась спросить у вас: может быть, ваш рецензент, человек, очевидно, умный, намеревался оспорить мои права на это звание? Я выбрала слово «права», ибо я определенно могу предъявлять такие права, когда великий критик и одновременно великий прозаик (сочетание завидное и редкостное) непременно называет меня «высоколобой» на страницах одной из величайших газет, если снисходит до внимания к моим опусам; и, более того, никогда не жалеет места на газетной полосе, чтобы известить, известить не только меня, ибо я уже осведомлена, но и всю напряженно ловящую его слова Британскую империю, о том, что я живу в Блумсбери? Может быть, ваш критик просто не знает, где я живу? Или он, при всём своем интеллекте, полагает, что в книжной рецензии излишни упоминания о почтовом адресе автора? Ответ вашего рецензента на эти вопросы был бы воистину ценен для меня, но, как я прекрасно сознаю, никоим образом не может заинтересовать широкого читателя. И всё же, поскольку тут затронуты более глубокие проблемы, поскольку, как мне говорили, по вечерам воздух сотрясается, взбудораженный Битвой Лбов, поскольку в последнее время умнейшие люди нашей эпохи бросились дискутировать – не без запальчивости, подобающей столь благородной цели, – о том, кто такие «высоколобые» и «низколобые» (lowbrow) и кем лучше быть… Итак, не позволите ли вы мне воспользоваться этим удобным случаем, чтобы высказать мою точку зрения и заодно указать на определенные аспекты, которые, как мне представляется, незаслуженно упускаются из виду?

О том, кто такие «высоколобые», двух мнений быть не может. Высоколобые – это мужчины и женщины с чистокровным интеллектом, которые, оседлав свой ум, скачут галопом по бездорожью в погоне за какой-нибудь мыслью. Именно поэтому я всегда горжусь тем, что меня называют «высоколобой». Именно поэтому я стала бы еще высоколобее, будь это в моих силах. Я чту и уважаю высоколобых. Некоторые из моих родственников – высоколобые, и некоторые, но далеко не все, из моих друзей – тоже. Стать высоколобой, полноценной и типичной высоколобой, высоколобой подобно Шекспиру, Диккенсу, Байрону, Шелли, Китсу, Шарлотте Бронте, Скотту, Джейн Остен, Флоберу, Гарди или Генри Джеймсу (я перечислила лишь нескольких, выбранных наугад высоколобых из числа моих коллег по писательскому цеху) – о, это, естественно, не грезилось мне даже в самых отважных мечтах. И, хотя я охотно распростерлась бы в пыли и поцеловала бы отпечатки ног высоколобых, ни один благоразумный человек не станет отрицать, что их страстное увлечение – погоня за мыслями по бездорожью – часто доводит до бед. Еще бы – так недолго и шею сломать. Взять хоть Шелли – до чего он запутал свою жизнь! А Байрон – спал то с одной женщиной, то с другой, а умер в грязи в Миссолонги. Поглядите на Китса: не знал удержу в любви к поэзии и к Фанни Брон, и что же – сгорел, умер от чахотки в двадцать шесть лет. А Шарлотта Бронте! Сведущие люди заверяли меня, что она была наихудшей – за исключением ее сестры Эмили – гувернанткой на Британских островах. А Скотт – прогорел и оставил наследникам, если не считать нескольких блестящих книг, всего один дом – Эбботсфорд – пожалуй, самый уродливый дом во всей империи. Осмелюсь предположить, этих примеров достаточно – и я могу не подкреплять другими доказательствами тезис, что высоколобые по тем или иным причинам абсолютно неспособны успешно управиться с так называемой реальной жизнью. Именно поэтому – и тут я подхожу к аспекту, который, как ни странно, часто игнорируется, – высоколобые столь безоговорочно ценят так называемых низколобых и полностью от них зависят. Естественно, под «низколобыми» я подразумеваю здесь людей с чистокровной жизнестойкостью, которые, оседлав свое тело, несутся по жизни галопом в погоне за хлебом насущным. По этой самой причине я уважаю и почитаю низколобых – как и все высоколобые, с которыми сводила меня судьба. В той мере, в которой я принадлежу к высоколобым (а я прекрасно знаю, что мне до них еще расти и расти), я обожаю низколобых; я их изучаю; в автобусе всегда усаживаюсь рядом с кондуктором и пытаюсь его разговорить – выведать, каково быть кондуктором. В любом обществе я обязательно пытаюсь выведать, каково быть: кондуктором, матерью, у которой десять человек детей и тридцать пять шиллингов дохода в неделю, биржевым брокером, адмиралом, банковским клерком, портнихой, герцогиней, шахтером, поваром, проституткой. Все дела низколобых возбуждают во мне колоссальный интерес и изумление, поскольку в той степени, в какой я принадлежу к высоколобым, сама я ни к какому делу не способна.

Тут мне вспоминается другой аспект, который тоже, как ни странно, проходит незамеченным. Низколобые нуждаются в высоколобых и почитают их не меньше, чем высоколобые нуждаются в низколобых и почитают их. Это тоже не требует особых доказательств. Достаточно пройтись по Стрэнду в сырой зимний вечер и посмотреть на толпы, осаждающие кассы кинотеатров. Низколобые, отработав весь день, выстаивают в очередях под дождем иногда по несколько часов, чтобы, купив дешевый билет и опустившись в кресло в душном зале, взглянуть со стороны на свою собственную жизнь. Понимаете ли, низколобые заняты по горло своим замечательным увлекательным делом – несутся вскачь от старта до финиша жизни в погоне за хлебом насущным, так что у них нет возможности взглянуть на эту скачку со стороны. Но для них нет ничего интереснее. Для них нет ничего важнее. Для них это одна из первейших жизненных потребностей – как-нибудь устроить, чтобы им показали, как выглядит жизнь. И, разумеется, показать им это не может никто, кроме высоколобых. Поскольку одни лишь высоколобые ничего не делают, одни лишь высоколобые имеют возможность увидеть, как делается всё на свете. Вот так-то – и я уверена, что всё так и есть; но, однако же, нас уверяют – в ночи об этом гудит ветер, при свете дня об этом тараторит пресса, исключительно об этом кричат ослики на сельских лужайках, исключительно об этом лают дворняжки на городских улицах: «Высоколобые ненавидят низколобых! Низколобые ненавидят высоколобых!», хотя высоколобым нужны низколобые, а низколобым – высоколобые, хотя те и другие не могут прожить врозь, ибо дополняют друг дружку! Откуда только взялось это измышление? Кто пустил этот клеветнический слух?

Ответ на этот вопрос тоже не вызывает сомнений. Тут постарались «среднелобые» (middlebrow). Должна признаться: на среднелобых я редко смотрю с прочной симпатией. Они – посредники, назойливые господа и дамы, которые бегают по всем домам со своими сплетнями и,