Читать книгу "Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения - Джеймс Амбуэлл"

слова были всего лишь попыткой показаться вежливым. На самом деле его ум был занят воспоминаниями о сновидении: военачальник Ботон буйствует в тюремной камере, его тревожит судьба своих солдат. Сквозь маленькое окошко он видит мертвенно-бледное небо и какие-то вспышки огня, слышит далекий и пугающий рёв моря. Сейчас Мередит был просто не способен слушать Коулингтона. Но чутьё подсказывало ему, что о своем сне лучше не рассказывать, так как никто ему всё равно не поверит.

Доктор Коулингтон заметил, что пациент выглядит бледным и напряженным. И это ему не нравилось. Доктор задумался на мгновение, выпрямился в кресле, положил ногу на ногу и соединил пальцы в некоем судейском жесте.

— Честно говоря, Мередит, я решил вам рассказать про Смита не только потому, что он был необычным пациентом, но и из-за того, что его галлюцинации имели поразительное сходство с вашими. Я не хотел вас тревожить, пока ваше душевное состояние не улучшится. В общем, мистер Смит мог вспомнить и даже произнести некоторые фразы на неизвестном доисторическом языке, которые он выуживал из своей исторической памяти в моменты галлюцинаций.

— Мередит, — доктор повернулся к пациенту и внимательно посмотрел в его глаза, — у Смита было три-четыре фразы, идентичных вашим!

— Боже мой! — воскликнул Мередит. — Что это за слова были, доктор? Вы записали их?

— Да, я принес эти записи, — ответил психиатр.

Мередит вскочил со своего кресла и склонился над плечом Коулингтона, пока тот перебирал бумаги. Он не отрывал глаз от листков с аккуратно напечатанными словами, слушая внимательно и содрогаясь, пока доктор Коулингтон читал вслух. Затем он взял листки в свои руки, сел в кресло и перечитал всё сам, шепотом проговаривая каждое слово. Мередит был бледен, его трясло с ног до головы, когда он по одному листочку возвращал записи психиатру. Доктор Коулингтон с тревогой смотрел на него. Его профессиональный ум был настороже. Этот необычный эксперимент с записями Смита чем-то привлек внимание пациента. Доктор Коулингтон чувствовал что-то смутное, что не мог выразить словами. Несмотря на его многолетний опыт в лечении психических, нервных и «пограничных», заболеваний, он не мог определить, что происходит в уме Мередита. Так что этот пациент был ему особенно интересен. Но психиатр был бы еще более озадачен, если бы узнал истину.

Мередит, перечитывая записи Смита, опознал все слова и термины, но особенно его поразила фраза «Наш любимый Ботон пропал без вести». Доктор решил, что сейчас лучше не беспокоить больного. Пусть Мередит отдохнёт, восстановит силы и справится с душевным волнением, от чего бы оно ни возникло. И поэтому потихоньку направился к двери. Выходя, он на мгновение задержался и еще раз глянул на пациента. Мередит, похоже, не обратил внимания, что доктор уходит. Он погрузился в какие-то размышления и не замечал ничего вокруг. И доктор Коулингтон, научившийся за долгие годы работы с психически больными людьми добиваться их расположения, увидел в глазах Мередита слёзы.

Через час одна медсестра передала психиатру просьбу Мередита навестить его. Пациент выглядел спокойным и нормальным.

— Я попросил вас зайти на минутку, доктор, — начал Мередит, — хотел спросить, есть ли у вас какое-нибудь снотворное?

Затем он горько усмехнулся: — Знаю только, что такой сон могут вызвать морфий и опий. Я не особо разбираюсь в медицине, и естественно вы можете не давать мне лекарств больше чем необходимо.

Доктор Коулингтон подобно судье задумался. Это была неожиданная просьба. Он принял во внимание, что история его пациента Смита сильно огорчила Мередита. Доктор воздержался от расспросов, зачем Мередиту понадобилось снотворное. Он кивнул головой.

— Я приготовлю вам самую простую настойку, — сказал психиатр. — Она не вызывает привыкания, основана на опасном наркотике хлорале, но для своих больных я смешиваю его с сиропом и развожу в половине стакана воды. Очень хорошо усыпляет. Я пришлю его вам, но пожалуйста, помните: четыре чайные ложки настойки — максимальная доза. Даже двух, пожалуй, будет достаточно. Никогда не больше четырех ложек, и не большего одного приема в двадцать четыре часа.

Доктор Коулингтон подошёл к Мередиту и осмотрел его голову в том месте, где тот ударился об умывальник. Синяк был все еще там. Доктор легонько прощупал синяк пальцами.

— Он уменьшается, — заметил Коулингтон. Затем он улыбнулся и собрался уходить. Мередит остановил его.

— Я хотел попросить у вас… — начал Мередит, — хотел спросить, нельзя ли мне как-то встретиться с тем вашим пациентом по имени Смит?

Доктор покачал головой:

— Сожалею, но мистер Смит умер два года назад.

Через десять минут медсестра принесла маленький поднос, на нем находились стакан, ложка, и бутылка с красноватым приятным на вкус сиропом. Через двадцать минут Мередит, решивший принять компромиссную дозу снотворного в три ложечки, уже пребывал в глубоком сне. А военачальник Ботон стоял посреди темницы в цитадели Алу, стараясь удерживать равновесие и прыгнуть в любую сторону, пока вокруг него крошились тысячи тонн каменной кладки. Грохот заглушал все прочие звуки, кроме яростного шума обезумевшего океана. Мертвенно-бледные вспышки снаружи цитадели заметно участились. До ушей Ботона доносились какие-то взрывы. Алуанцы подрывали дома в центральной части города, чтобы не дать распространиться пожару, который буйствовал дни и ночи, и был неостановим. Эти звуки взрывов казались Ботону слабыми по сравнению с разрушением цитадели, внутри которой он был заперт. Внезапно наступил критический момент, которого военачальник с опасением ждал. Каменный пол под его ногами начал прогибаться. Ботон прыгал туда-сюда, вытягивал руки вверх, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Его сердце судорожно билось. Душный пыльный воздух сдавливал его дыхание. Затем прочная стена его темницы раскололось сверху донизу, и облако пыли вырвалось в соседнее помещение. Задыхаясь и кашляя, борясь за жизнь, Ботон обошел трещины в полу и пролез через открывшуюся щель в стене. Он с трудом взобрался на кучу мусора, бывшего несколько секунд назад целым этажом цитадели.

Ботон пробирался через облака пыли, завалы камней, обходил ямы, полз вперед к неопределенному месту, где он будет свободен. Наконец, когда силы Ботона почти иссякли, с покрасневшими глазами и обжигающей болью в горле, он вылез на последний холм мусора, оставшийся от цитадели, и оказался на углу самой большой площади города. Впервые за все время его спасения из смертельной ловушки Ботон неожиданно почувствовал под ногами что-то мягкое и остановился. Он едва мог видеть, поэтому пригнулся к земле и пошарил руками в толстом слое пыли. Это было тело мужчины в кольчуге. Ботон вздохнул с облегчением. Он перевернул тело, стряхнув с него мусор, и нащупал на поясе покойника короткий боевой топор. Ботон взял его себе. Затем от шелковой туники