Читать книгу "Мифы воды. От кракена и «Летучего голландца» до реки Стикс и Атлантиды - Наталья Георгиевна Осояну"

нет ни деревьев, ни другой растительности. Уже под вечер они располагаются у реки Амелет, вода которой не может удержаться ни в каком сосуде. В меру все должны были выпить этой воды, но, кто не соблюдал благоразумия, те пили без меры, а кто ее пьет таким образом, тот все забывает.

Платон. «Государство»12

И наконец, Вергилий в «Энеиде» пишет о Лете так:

Тут увидел Эней в глубине долины сокрытый

Остров лесной, где кусты разрослись и шумели вершины:

Медленно Лета текла перед мирной обителью этой,

Там без числа витали кругом племена и народы.

Так порой на лугах в безмятежную летнюю пору

Пчелы с цветка на цветок летают и вьются вкруг белых

Лилий, и поле вокруг оглашается громким гуденьем.

Видит все это Эней — и объемлет ужас героя;

Что за река там течет — в неведенье он вопрошает, —

Что за люди над ней такой теснятся толпою.

Молвит родитель в ответ: «Собрались здесь души, которым

Вновь суждено вселиться в тела, и с влагой летейской

Пьют забвенье они в уносящем заботы потоке…»13

МИФИЧЕСКИЕ МОСТЫ

Мифическая река может символизировать границу между двумя мирами: миром людей и миром богов или царством мертвых. В таком случае отнюдь не редкость, когда наряду с рекой появляется еще один интересный мифический мотив: мост, выступающий в качестве связи между двумя точками сакрального пространства.

В славянской мифологии эта роль отведена Калинову мосту через реку Смородину. И то и другое название может ввести в заблуждение современного читателя: в первом случае речь не о калине, а о раскаленном докрасна металле; во втором — о смраде, зловонии. Река Смородина выступает аналогом древнегреческих подземных рек (обычно указывают, что она выполняет ту же роль, что и Стикс, однако огненной рекой был, как уже упоминалось чуть раньше, Флегетон); она крайне свирепая и нередко огненная либо смоляная, источающая запах серы. У Калинова моста, как правило, богатырь сражается с хранителем границы — Змеем Горынычем или Бабой-ягой.

В скандинавской мифологии есть два важных моста: трехцветный (или радужный) Биврёст, сделанный весьма искусно и соединяющий обитель богов Асгард с другими мирами, а также Гьялларбру через реку Гьёлль, за которой расположен мир мертвых — Хельхейм. Биврёст, согласно преданию о Рагнарёке, будет разрушен в конце времен, «когда поедут по нему на своих конях сыны Муспелля», то есть огненные великаны. Особенность же второго моста, «выстланного светящимся золотом», такова: он грохочет, если по нему идет живой человек, как будто переправляется не он один, а целые полчища мертвецов.

Тор переходит реку, на заднем плане асы едут по мосту Биврёст. Гравюра Лоренца Фрёлиха. 1895 г.

Karl Gjellerup, Lorenz Frølich. Den ældre Eddas gudesange. Kjøbenhavn : P. G. Philipsen, 1895

В зороастрийской мифологии есть удивительный и грозный мост Чинват, к которому через три дня после смерти отправляется душа на суд Заратуштры. Праведника встречает прекрасная девушка, олицетворение его добрых дел; грешника — уродливая старуха. Когда наступает время пройти по мосту, для первого он делается широким («в девять копий или двадцать семь стрел»), а для второго — узким, словно лезвие бритвы; чем больше человек грешил при жизни, тем у́же мост. Души, которые не сумеют его перейти, попадают в лапы к демонам, а безгрешных ждет мифическая обитель Хара Березайти, центр мироздания.

Схожим образом устроен арабский мост Сират, тонкий, как волос или лезвие меча, пролегающий над огненной бездной; но этот судный мост, в отличие от Чинвата, ждет своего часа — по нему душам предстоит пройти, лишь когда наступит Судный день и праведники попадут в рай, где в реках текут кроме воды молоко, мед и райское вино; грешники и неверующие будут вечно гореть в преисподней.

Глава 3. МИФ О ВЕЛИКОМ ПОТОПЕ

КАТАКЛИЗМ В КОНЦЕ ВРЕМЕН

История о том, как за великие прегрешения или просто в силу особенностей своей капризной натуры боги наслали на людей вселенское наводнение, в котором выжили лишь избранные, встречается в мифологии разных народов так часто, что ее вполне можно назвать универсальным мифическим сюжетом или мотивом. Детали катастрофы, устроенной высшими силами, могут различаться, но суть остается неизменной. Каждый миф о потопе нуждается в особых пояснениях и комментариях с учетом культурного, исторического и географического контекста, но можно с уверенностью сказать одно: не существует материальных свидетельств катаклизма, который на самом деле затронул бы весь или почти весь мир в ту эпоху, которая теоретически могла бы сохраниться в памяти человечества. Но такие предания распространились по всему земному шару, и остается лишь предположить, что это случилось благодаря взаимодействию народов и передаче мифа из уст в уста. А подлинные катастрофы, скорее всего, носили локальный характер (хотя и могли повлечь за собой множество жертв и разрушений).

Великий потоп. Миниатюра из манускрипта начала XV в.

Музей Гетти, Лос-Анджелес

ЗИУСУДРА И ДРУГИЕ ПРЕДШЕСТВЕННИКИ НОЯ

В шумерском повествовании о потопе, которое было создано около 2900 года до н. э., в качестве главного героя предстает царь Зиусудра — последний из тех, кто властвовал до катаклизма. Таблички с повествованием сохранились не целиком, и отсутствующие фрагменты отчасти восстановлены на основе аналогичных более поздних текстов.

В сказании о потопе Зиусудра изображен благочестивым, смиренным владыкой и одновременно жрецом бога Энки (покровителя мудрости, пресных вод и подземного мира). Однажды, встав у некоей стены — вероятно, для молитвы, — царь услышал голос, который все комментаторы истолковывают как голос самого Энки. Бог сообщил своему жрецу, что на собрании небожителей при участии самого Энлиля — владыки ветра, воздуха, земли и бурь, а также главы шумерского пантеона — было принято решение «семя человечества уничтожить», устроив потоп. Царю Зиусудре удалось спастись, построив огромный корабль. Спустя семь дней и семь ночей он из этого корабля вышел, чтобы принести в жертву богам множество быков и овец. Ану (бог неба) и Энлиль смилостивились над выжившим, пообещали не причинять ему вреда и даже наделили бессмертием. В финале сказания о потопе говорится, что царя поселили в райской стране Дильмун, о которой подробнее рассказано в девятой главе.

Потоп. Гравюра Гюстава Доре. Ок. 1866 г.

The Holy Bible: Containing the Old and New Testaments, According to the Authorized Version. With illustrations by Gustave Doré. London, Paris, New York & Melbourne : Cassell and Company, Limited, n.d., [1886]

Зиусудра стал прототипом двух вавилонских героев: Атрахасиса, который также является протагонистом самостоятельного сказания о потопе, и Утнапишти, чья история — часть эпоса о Гильгамеше, один из его многочисленных и разнообразных фрагментов.

Сказание об Атрахасисе сохранилось намного лучше сказания о Зиусудре, в нем гораздо больше подробностей относительно того, как и почему случился потоп. Начинается оно с описания жребия богов и того, как те поделили между собой уделы: Ану получил небо, Энлиль — землю, а Энки — «засовы вод, врата Океана». Далее случился конфликт между верховными богами — Ануннаками — и великими богами — Игигами, на которых был возложен тяжкий труд по обустройству земли (в частности, они выкопали русла рек Тигр и Евфрат). Ануннаки решили создать человеческий род, чтобы переложить на него бремя Игигов. Но не прошло и двенадцати сотен лет, как люди расплодились:

Как дикий бык, ревут земли,

Бог встревожен громким шумом.

Энлиль слышит людской гомон,

Богам великим молвит слово:

«Шум человека меня донимает,

Спать невозможно в таком гаме!..»14