Читать книгу "Убойная примета - Дарья Сергеевна Литвинова"

ситуации в отделе были не редкостью. И самое интересное, сделать ничего было нельзя – хоть жалуйся, хоть сопротивляйся, хоть отказывайся в таких случаях, как сейчас: все равно такие, как Терещенко, останутся в выигрыше. Дело было не в том, что капитан Терещенко высоко ценился как работник, и не в том, что на Демьяненко можно кататься, сколько душе угодно, потому что он такой бесхарактерный, нет.

Просто существуют такие понятия, как ответственность и совесть. Им не научишь, следовать им не заставишь, они должны быть внутри человека, с самого начала его жизненного пути. Если они есть, то не ответишь, пользуясь личными льготами: я не буду выполнять свои непосредственные обязанности. Если они есть, то не станешь работать через пень-колоду лишь бы отписаться перед начальством: мол, я был и сделал все, что смог, а выше головы не прыгну.

Демьяненко тоже мог бы сказать начальнику розыска: я не поеду. Я только что вернулся с убийства, я присутствовал при написании явки с повинной, а до этого я целый день работал, даже не отлучаясь на обед, и, ко всему прочему, я не дежурю сегодня. Я никуда не поеду, тем более в Приморку, куда только добираться сорок минут по плохим дорогам. И тогда Газиеву ничего бы не осталось, как посылать другого опера, а кого? Постовенцева, который сменился после суток и отдыхает дома? Недавно подписавшего рапорт на увольнение и дорабатывающего, несмотря на открытый больничный, последние дни Валиева или Рому Дягилева, который сегодня как пить дать и работал по кражам, от которых «устал» Терещенко? Или новенького, очень инициативного, но пока еще совсем неопытного Васю Березяка?

А возможен и другой вариант – пошлет Алан Теймурович на непонятный труп именно Терещенко, и тот умышленно – а кто докажет? – или неумышленно, так как Бог мозгов дал маловато, проведет неотложные ОРМ спустя рукава, и если вдруг труп окажется криминальным, полетят наутро головы, а капитан отоспится после суток и выйдет аж в среду свеженьким и довольным. Опять же – будет ли потом Газиев относиться к Демьяненко по-прежнему? Не будет. Да и работу херить жалко: вдруг убийство, не раскроют – поползут вниз показатели…

Васи Березяка в розыске уже не было, и Демьяненко, выходя из райотдела, внутренне подленько обрадовался, что есть на ком выместить досаду: мол, старшие еще здесь, а ты слинял, салага! Но не успел он набрать номер Васиного мобильного, как увидел Березяка возле патрульной машины: он светился радостью и суетился вокруг «уазика», словно предстояла не поездка на труп, а необременительная командировка к морю.

– Алексей Валерьевич! – завопил он издалека, увидев Демьяненко. – А вы тоже поедете?

– Не я тоже, а ты тоже, – проворчал про себя майор Демьяненко и добавил уже громко: – Иди к служебке, она открыта, мы сами поедем.

Не хватало еще тащиться шестьдесят километров до Приморки на патрульном «УАЗе», который и по ровной-то трассе едет, словно мечта гаишника – 50 км/ч, а уж по извилистой и бугристой проселочной дороге будет, сберегая рессоры, тащиться все тридцать, как двуколка в девятнадцатом веке.

Березяк радостно, почти бегом направился к служебке, Демьяненко последовал за ним.

– А что за труп?

– Пока не знаю. Приедем, посмотрим.

– Мне сказали, мужик какой-то!

– Вась, приедем – посмотрим, – повторил Демьяненко, заводя машину. – Мужик, баба – один черт. На месте разберемся.

Борисовский район был краем благодатным. Поля, леса, перелески и рощицы, заросли, болота, озера, реки, пруды, ручьи – хватало всего. По левому краю его касалась широченная мутная река Кубань, по правому огибала, проходя через город Борисов и неся свои воды дальше, опасная Протока – река коварная, – вроде и мелко возле берега, и вода теплая, спокойная, а в секунду подхватит водоворотом и затянет в яму, каких в ней множество. Крикнуть не успеешь… А труп только дня через три зацепится за свисающие с берегов коряги или его прибьет течением в один из заливов, а то и вовсе всплывет в другом районе. Много здесь тонет народу, а все равно лезут в реку дружным строем, сколько ни гоняют купальщиков спасатели, сколько ни печатают в местных и краевых газетах печальную статистику. Не дорожат люди жизнью…

Борисовский был богат как флорой, так и фауной, причем фауной непуганой: сколько раз в отдаленных уголках района перебегали дорогу прямо перед машиной дикие звери, сколько видел Демьяненко птиц, занесенных в Красную книгу, которые с любопытством смотрели на приближающегося человека, и только когда он оказывался в шаге от них, лениво и изящно взмахивали крыльями и перелетали подальше, продолжая при этом следить за новым в их ландшафте существом.

Это, а еще достойные кисти великих художников пейзажи примиряло Демьяненко с необходимостью ежедневно кататься на служебке по району на расстояния, которые где-нибудь в цивилизованной Франции преодолеваются поездом или самолетом.

Вот и сейчас, наматывая километры на спидометре, он уныло думал, что домой он вернется около двенадцати – и то при благоприятном исходе событий. А при неблагоприятном – придется работать: искать преступника, ждать приезда на место происшествия следователя Следственного комитета, опрашивать соседей и родственников погибшего, искать улики… Найдется занятие.

Мелькнул белый указатель «с. Приморская» – сроду возле этой станицы моря не было, Азовское аккурат в противоположной стороне. Чем руководствовались первопоселенцы, называя так этот пункт, совершенно неясно, впрочем, поговаривали, что Приморку собираются в ближайшее время переименовать в связи с потерей статуса станицы в поселок Южный-2, ибо Южный-1 уже был. Как будто нельзя придумать других названий…

Демьяненко без труда нашел нужный дом: в Приморке было всего четыре улицы, а труп, как ему сообщили, находился в доме № 129 по ул. Крайней, то есть на самом въезде в деревню.

Во дворе уже толпились соседи. Все было как обычно в таких случаях: тихий женский плач, испуганное перешептывание, зажженный во всех комнатах свет…

Навстречу шагнул участковый Ваня Лозовой.

– Приветствую.

– Вечер добрый, – пожал ему руку Демьяненко, оглядываясь: Вася Березяк выбрался из машины, подскочил и тоже потряс участкового за руку. – Что у вас?

– Брат брата забил.

– Как так?

– Не поделили что-то, деньги вроде бы. Старший прилег у себя в комнате, тут младший влетает с битой в руках, два раза дал ему по голове – и был таков. Ну, мать «Скорую помощь» сразу вызвала, тот хрипел еще минут сорок, потом умер. «Скорая» из Ильинской шла, когда добралась, тот не дышал уже. – Лозовой помолчал. – Да и не помочь ему было, там голова пробита. Ухо ему порвал, такой удар сильный.

– В комитет звонил?

– Дежурка звонила, следователь выехал уже.

– А младший брат где?

– Сидит у меня в машине. С Саней, – так звали его добровольного помощника. – В сознанке, все рассказал. Он после того как братца долбанул, резко впал в истерию и побежал вешаться, отец его из петли вынул.

– Даже так!

– Да, малый слабоват. Постовой фамилия его.

– Ладно, идем посмотрим, что там. – Демьяненко двинулся к дому; участковый шел рядом, попутно рассказывая детали, а Березяк жадно осматривался.

Домик был добротным, деревянным, с заботливо проконопаченными углами. На высоком крыльце сидел, глядя перед собой и покачиваясь из стороны в сторону, седой мужчина в темной майке, что-то бормотал.

– Отец, – шепнул участковый.

Когда они вошли в дом, второй помощник участкового Тарас Трошин неловко вскочил с кровати, на которой сидел рядом с худенькой заплаканной женщиной, и неумело отдал честь:

– Здравия желаю! Опрашиваю очевидцев!

– Давай, давай, – недовольно буркнул участковый, рвение помощника не оценивший: демонстрации хороши на митингах, а когда в доме убийство и рядом с тобой себя не помнящие от горя родные погибшего (а тут еще и родные убийцы, по совместительству), свои старания показывать незачем. Сидишь тихонько и сиди, потом будешь похвалы зарабатывать. Трошин это понял и несколько смущенно вернулся к опросу.

Труп старшего брата находился в маленькой, узкой, как пенал, спаленке, на железной кровати. Брат лежал со спокойным лицом, голова чуть повернута влево, на лбу – полотенце. Демьяненко приподнял его и увидел разорванное правое ухо, висок в густой бордовой крови, неестественную неровность поверхности под слипшимися волосами – ну да, пробил голову, еще и ухо повредил.

– А бита где?

– Черт его знает…

– Бита под кроватью, – механическим голосом сказала женщина с дивана. – Я ее спрятала, чтобы он больше никого не ударил.

– Под какой кроватью?

– В спальне.

В большой спальне обнаружилась бита с красно-бордовыми пятнами; трогать ее до приезда следователя не стали, только приказали Трошину следить, чтобы