Читать книгу "Клинок трех царств - Елизавета Алексеевна Дворецкая"

и обычаи разных народов? – спросила Эльга, слушавшая с искренним вниманием. – Все южные страны и пути между ними?

– Могу говорить и на сарацинских наречиях, и на хазарском, и на булгарском, и с рахдонитами малость могу объясниться.

– Ты принял там бохмитскую веру?

– Нет, госпожа. Ни угрозы, ни посулы не побудили меня отказаться от богов моего отца. – Агнер указал себе в грудь, на «молот Тора». – Я слишком многим обязан Одину, чтобы его предать, и он всегда может на меня рассчитывать.

И это заявление, сделанное со сдержанным достоинством, никому не показалось смешным.

– Память моего брата Хельги мы чтим до сих пор. – Эльга участливо наклонила голову. – Он не дожил и до тридцати, но приобрел славу, богатство и почет… Я надеюсь, сын унаследовал его удачу.

– Почту за честь служить ему, если будет твоя и его воля. – Агнер снова поклонился.

– Такой человек может быть нам очень полезен, да, Тови?

– Не сомневаюсь. Хоть я уже не отрок, а могу у него научиться многим полезным вещам.

– Но не сейчас. Иди, а то тебе ни одного яичка не достанется.

Отданный с улыбкой, это тем не менее был приказ; поклонившись, Торлейв направился в сторону девичьего круга.

На полпути на него наскочила Правена – так, будто бежала от кого-то. От неожиданности схватив ее за плечи – иначе она боднула бы его в грудь, – Торлейв ощутил, что шушка ее мокрая сверху. Бросил взгляд поверх ее головы и встретился глазами с Гримом – средним сыном покойного Гримкеля Секиры. Тот смотрел на него с вызовом и досадой. Сообразив, к чему это, Торлейв выпустил Правену и взглянул ей в лицо.

– О, это ты! – Из ее глаз ему навстречу ударили лучи света, и одновременно в этих глазах заблестели слезы. – Я уже думала… ты не придешь.

За время беседы Торлейва с княгинями прочие парни устали ждать, пока девушки перепоют все песни, и принесли из речки Киянки несколько ведер воды. Ковшом каждый запасся из дома. Унегость, младший Вуефастов сын, громко заливисто свистнул – и девы, знавшие, что это значит, с визгом бросились врассыпную. Парни, зачерпнув ковшами воду из ведра, погнались за ними; одни норовили облить ту, какая подвернется, а другие выцеливали единственную, от которой хотели получить красное яичко, а в придачу поцелуй.

Унегость с ковшом кинулся к Правене, но она увернулась и побежала прочь. Гонясь за ней, на бегу Унегость столкнулся с Гримом, и от толчка оба разлили воду друг на друга. Вокруг хохотали над их незадачей, советовали им поцеловаться между собой. Оба наперегонки бросились к ближайшему ведру. Воды там оставалось на самом дне; толкаясь, они кое-как набрали по полковша и устремились на поиски той же добычи. Правена бегала среди толпы, хоронясь за других девушек. Унегость первым ее заметил, бросился туда, поднял ковш, замахнулся… Но, когда из ковша уже вылетел длинный водяной язык, между Унегостем и Правеной пробежала Явислава – внучка боярина Острогляда, и весь запас достался ей.

Явислава взвизгнула и обернулась к Унегостю, стряхивая воду с рук. В свои пятнадцать лет она была очень худа, и все усилия матери раскормить девицу на выданье ни к чему не приводили. Черты лица у нее были миловидные, хоть и жестковатые; при очень светлых волосах она обладала карими глазами – единственное наследство от моравского прадеда, князя Предслава. Сейчас она выразительно вытаращилась на Унегостя, в мнимом возмущении показывая ему свои мокрые рукава – вот что ты натворил! Потом, с таким видом, будто неохотно исполняет обязанность, добыла из-за пазухи красно-бурое яичко и подала Унегостю. Хмыкнув: дескать, не того я искал, ну да ладно! – он подошел и поцеловал ее. Явислава вздернула нос и отвернулась.

Унегость огляделся и встретил насмешливый взгляд Витляны. Пока парни обливали девок водой, как Перун-батюшка будет наступающим летом поливать землю-матушку дождями, а те в ответ дарили красные яйца, как земля будет дарить плоды, Витляна стояла среди этой бури, невозмутимая, как вечно юная Заря, равнодушная к дождевым брызгам и недоступная. За кем бы молодой Перун ни бегал, его судьба уже почти решена.

Унегость отвернулся в досаде и как раз заметил Правену, застывшую перед Торлейвом.

– Ты все-таки пришел! – выдохнула Правена.

– Я же обещал.

Торлейв и забыл об этом обещании, но при виде Правены снова вспомнил. А она вспомнила про желтенькое яичко, расписанное красными узорами, – она берегла для него, уклоняясь от попыток Унегостя и Грима им завладеть. Но нельзя же просто вынуть такой дар и сунуть в руки! В глазах Торлейва при виде Правены отразилась радость, но она понимала: он вспомнил о ней только тогда, когда увидел.

– Ну, пойдем же.

Она робко потянулась к его руке, и Торлейв подал ей свою крупную кисть. Правена повела его в круг, необычайно гордая своей добычей.

Унегость молча проводил их взглядом.

Глава 3

Королевство Восточная Франкия, аббатство Кведлинбург

год 961-й от Воплощения Господня

– Настало время нам проститься с тобою, возлюбленная во Христе дочь моя.

– Как, уже? Ты покидаешь меня, господин, отец мой?

– Пора мне, по воле архиепископа Вильгельма, вернуться в Трир, в мой прежний монастырь Святого Максимина. Я вижу слезы на твоих глазах, сколь позволяют мне собственные, и Господь простит нам эту слабость после того, что мы пережили вместе – после твоих забот обо мне, после ужасной дороги, опасности для жизни и крови из ран, кою мы пролили с тобой в один и тот же страшный день. Но все позади, и я рад оставить тебя в таких добрых и надежных руках. Ты будешь жить счастливо с чистыми благородными девами, соединенная с ними чашей любви. Преподобная матушка, госпожа наша Матильда, станет заботиться о твоем спасении и дарить тебе радость духовную, как если бы ты была ей истинной дочерью.

– Но я когда-нибудь еще увижу тебя, отец мой?

– Если даст милость Божия и обстоятельства жизни, ты еще увидишь мое лицо. Но ты не должна печалиться по причине дальнего расстояния, когда моя любовь верно пребывает с тобой в утешении Святого Духа. И то лучшее, что во мне есть, сиречь вера неложная и любовь неубывающая, пребудут с тобою всегда. Преподобная мать, госпожа Матильда, подберет сестер, чтобы обучили тебя тевтонской нашей речи, латинскому чтению, письму и пению, наставят тебя в вере и монашеской жизни лучше, чем это мог бы сделать я. Пока же двух принесенных тобою обетов, целомудрия и послушания, достаточно для жизни здесь. И знай, что на небе у тебя есть верная подруга и