Читать книгу "Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий"

и с тех пор женщина твоего отца хозяйничает в вашем доме. Впрочем, твой отец — тоже не твой. Твоим отцом был Боза.

— Откуда ты знаешь об этом?

— Ты родился настолько большим, что у твоей матери лопнула поясница, и она от этого умерла. Но теперь уже все вспоминают, что задолго до твоего рождения она вернулась с поля вся поцарапанная. Всем говорила, что спряталась в колючках от зубра. Но на самом деле, это Боза поимел ее и наполнил своим семенем.

— Под Бозой сломался лед, и он утонул.

— Это случилось уже позже. Ты показал свою силу, а это означает, что в тебе течет кровь спалов. Таких как ты или убивают еще в младенчестве, так как из-за их силы позднее одни неприятности, либо продают купцам. За такого, как ты, можно получить много ценных вещей. Зимой тебя продадут.

Да кто же из них с самого раннего детства не слыхал страшных историй про спалов. Это были великаны, населявшие большой остров в развилке болотистой реки. Они постепенно вымирали — остался лишь Боза и его сестра Зелы. У Бозы не было великанши, чтобы совокупиться с нею, вот и шатался он по лесам и болотам, нападая на женщин обыкновенных людей, а те потом рожали огромных младенцев и в родах умирали. Рожденные от спалов люди великанами не становились, но наследовали от отцов громадную силу. Боза зимой утонул на болотах, когда под ним сломался тонкий лед, так что осталась одна лишь Зелы, которая тоже не могла найти себе мужа. Люди радовались, что спалы в конце концов вымрут, ведь сами они заселяли страну великанов все многочисленней.

— По крови ты спал, — уверенно сказала Милка. — Ведь разве может семилетний мальчишка поднять двенадцатилетнего парня и грохнуть того оземь будто деревянную колоду? И вообще — посмотри на себя.

Она задрала у него сорочку и с интересом разглядывала его мужское отличие.

— Он у тебя больше, чем даже у старших парней. Хочешь тронуть меня там, где обычно трогают девчонок?

Ему не хотелось. Бабка остерегала его перед молодыми девицами, в которых пробуждается женственность. Они постоянно врали, вечно что-то выдумывали и, якобы, могли даже сглазить, именно потому, если в некоторых родах люди голодали, то в первую очередь убивали девочек.

— Если тебя не продадут, или же когда-нибудь я еще повстречаю тебя, — сказала она, — у меня будет ребенок от тебя. Большой и сильный, хотя и не настолько крупный, чтобы я, рожая его, умерла. Мне хочется, чтобы в нем была кровь великанов. Ты согласен?

— Да.

— Тогда поклянись.

— Я не знаю, как это делается.

— Поклянись тем, кто мечет громы.

Мальчик боялся гроз, пугался грома и пересекающих небо молний. Когда-то он увидал, как молния расщепила громадное дерево в лесу, как загорелся стог сена на лугу. Жившие поблизости роды, а вместе с ними и Землины, верили, будто самый могущественный бог — это Сварог, Повелитель огня. Дед молился еще и Сварогову сыну, называемому Даджьбогом — Повелителю Солнца. Когда Сварог гневался, то есть «сварился», небо покрывалось черными тучами, и били молнии. В дни торжеств, и когда кто-то болел, Дед вынимал из тайного места продолговатый гладкий камень, окаменевшую молнию, которую называли Свароговым хером. У него была способность лечить головную боль и другие болезни. Сварогов хер клали еще и во влагалища бесплодным женщинам, чтобы те не пережигали понапрасну мужское семя и могли зачать ребенка.

— А может тебе уже сейчас хочется попробовать? — тихо спросила Милка, когда он поклялся Тем, кто мечет громы, и снова подняла ему рубашку, осторожно щупая его член. — Дед научил меня приятной забаве. Он уже давно приглашает меня к себе в постель.

При мысли о старике мальчик почувствовал отвращение. Тот его тоже зазывал к себе в постель и щупал его ягодицы, сопя и пуская слюни. В такие моменты мальчишке блевать хотелось. Но вот Милка, по-видимому, охотно лазила в постель старого Деда. Впрочем, у Землинов было принято, что отцы забавлялись с собственными дочерьми, братья с сестрами, вот потому-то, как громко нарекала бабка, иногда у них рождались дети хлипкие, слепые, скрюченные. Может именно потому их и перепугала его сила и текущая в нем кровь спалов. Если бы ему позволили подрасти, то он мог бы править всем родом не по возрасту и старшинству, но по праву силы.

— Помни, ты поклялся, — уходя сказала Милка, потому что ему не захотелось играться с нею.

С той поры он знал о себе уже всё, и тут же начал испробывать дремлющую в нем силу. Сначала он без всяческого труда поломал будто тонкие палочки сделанные им самим же дротики. Пришлось изготовить копье-сулицу из толстого и твердого дерева, будто для взрослого мужчины, потом он убедился, что даже крупный камень может бросить на очень большое расстояние. А позднее с ним случилось уже совсем удивительное: из Черного Бора выскочил молоденький козленок, а за ним — волчица. Она столкнулась с парнишкой, который как раз тогда был без своей сулицы и даже без ножа. Мальчишка не испугался и заорал на нее:

— Я сын Бозы! Во мне кровь спалов! А от спалов все волки завсегда удирали!

Он схватил камень и запустил им в волчицу. Та оскалилась и нехотя отступила в гущу деревьев. Мальчик понял, что он и вправду из рода спалов, и с той поры уже никогда не был голодным. Ведь если он был из рода спалов, значит ему не надо было опасаться богов Черного Бора, и он начал там охотиться. Спалам — по рассказам других людей — было плевать на лесных богов. Они уважали лишь богов, спрятанных в громадных камнях. Камень или валун, которого не могли они стронуть с места, рождал у них почтение, и тогда они признавали в нем существование бога.

Хотя мальчишка и чувствовал себя спалом, для него огромным переживанием был самый первый поход в Черный Бор, а затем и то, что обычным людям было строго-настрого запрещено там — охота. Бор был мрачным, и уже через несколько шагов появлялось чувство, будто отовсюду человека ожидает неизвестная и непонятная опасность. Пугали даже сами дубы, грабы, сосны и ели, скрюченные и сплетшиеся друг с другом. На каждом шагу попадались гнилые поваленные стволы — достаточно было наступить на них, и те сразу же рассыпались, так что мальчишка по пояс, а то и по шею погружался в труху. То тут, то там дорогу заграждало сплетение орешины или рябины; то тут, то там открывались прогретые солнцем