Читать книгу "Восточный фронт адмирала Колчака - Сергей Владимирович Волков"

вернее, решивших работать с советской властью некоторых членов Комуча (Веденяпин, Вольский и др.) Здесь было все: и «наемники мировой буржуазии», и «помещики, попы, капиталисты», и «белогвардейцы», и «золотопогонники» и т. д. Агитация эта на наших добровольцев не производила никакого впечатления. Мобилизованных же легко было сбить с пути, особенно в тех полках, где офицерство было пассивное, со слабым духом, вышедшее на фронт тоже по призыву, а не по собственному желанию. Почва для успеха агитации всегда была: неудача, усталость, неисправная доставка продовольствия, плохое размещение, неравномерное распределение службы, недостаток в теплых вещах и т. д. Агитаторы били в одну точку: «уходи с фронта, кончай воевать; Советская власть даст всякие блага».

Контрагитации почти не было. Первое время даже армейская газета присылалась неисправно, люди питались ориентировкой ближайших штабов. Громадное значение приобретали личные способности командиров полков и умелый подбор им помощников. Там, где в полку находилось несколько офицеров, сработавшихся в смысле контрагитации, было все хорошо; где этого не было, можно было ожидать всяких осложнений.

Трудно было внедрить в сознание массы задачи белой власти, так как сама власть не всегда одинаково о них говорила. Ясно было одно – надо бороться с большевиками, а что же дальше? Сильнейшим проти-воагитационным средством было бы полное упорядочение снабжения фронта и наличие резервов для смены частей. Но упорядочение снабжения, несмотря на наши ежедневные вопли, шло слабо: не хватало то одного, то другого. Местных средств не было, надо было все подвозить с тыла; нуждались в подкармливании железнодорожные служащие. В башкирских деревнях трудно было выпекать хлеб. Железная дорога работала, но были большие заминки: были поэтому неисправности в доставке продовольствия. Жалованье не выплачивалось исправно: одно время присылались деньги такими крупными билетами, что их никак нельзя было раздать. Теснота размещения в большинстве была страшная; появились заболевания тифом.

Части прибывали на фронт прекрасно одетыми, но не для сибирской зимы. Нужны были валенки и полушубки, хотя бы для сторожевых постов. Все это доставлялось неисправно. Особенно трудным было снабжение оренбургских казачьих полков, действовавших в горах, где население само ничего не имело. Наконец, намеченный план прибытия на фронт частей выполнялся неисправно, почему могли быть упреки в обмане: «Говорили, что смена прибудет тогда-то, а ее нет». При всех этих условиях, помимо боевых случайностей, постоянно сидело в голове: выдержим ли зиму? Тревоги были не напрасными: один из полков, ранее успешно дравшийся, однажды самовольно ушел в тыл и был остановлен угрозой открытия огня броневиками. Две роты с частью пулеметной команды ушли дальше и кружным путем стали пробираться домой. Были остановлены, по приказу командира корпуса, близ Симского завода добровольцами Каппеля, арестованы и жестоко наказаны. В других полках были мелкие непорядки.

2) Неодинаковая подготовка командного состава и солдат. Одни быстро освоились с особенностями войны зимой при глубоком снеге; другие мучили себя, людей и ничего не достигали. Особенно много хлопот доставила нам 11-я Уральская дивизия, которая должна была действовать в лесистом районе. Движение было возможно только по дорогам, и, казалось бы, здесь легче обороняться; но появился жупел «лыжники», которыми люди иногда пугали себя без всяких оснований. Инструкции с указанием приемов борьбы, разъяснения – ничего не помогало. Нужно было учиться на успешных действиях и для этого создавать подходящие условия. Сверху ставились мелкие задачи, которые должны были постепенно выполнять дивизии, полки, причем для успеха требовалась самая тщательная подготовка.

12-я Уральская дивизия, оренбургские казаки на южном фланге в горах целым рядом удачных мелких действий не только расстраивали противника, но заставляли его тащить туда резервы с участков, которые намечались для удара весной. В одной из советских дивизий (20-й) началось разложение, заставившее снять ее частью с фронта. Были случаи перехода к нам целых команд из этой дивизии. Другая наша дивизия, 11-я, несмотря на то что противник перед ней был слабее, так и не сумела научиться. Одна операция на Биаз, к которой готовились чуть ли не с неделю, предпринятая с превосходными силами, кончилась неудачей, а в дальнейшем было трудно ожидать перемен к лучшему. Скоро красные, выяснив наше слабое место, начали нажим против этой дивизии и к моменту нашего перехода в наступление были близко от железной дороги, что грозило нам задержкой операции на этом участке.

13 февраля 1919 года в район корпуса прибыл Верховный Правитель адмирал Колчак; в этот день 12-я Уральская дивизия, перейдя в наступление, имела успех на фронте, захватив у красных орудия, пулеметы и пленных. Адмирал на броневике доезжал до охраняющих частей и посетил некоторые деревни вблизи от железной дороги. Просили устранить некоторые недостатки снабжения, вроде присылки денег исключительно тысячными билетами. Последнее безусловно влияло на настроение фронта.

К концу февраля фронт у нас и у соседей севернее оставался приблизительно на прежнем месте. У нас был угрожаемый северный участок, но все же мы надеялись справиться. Противник, как уже упоминалось выше, хотя и пытался наступать, но принужден был два раза в течение последнего месяца усиливать свой участок против Уфы за счет ослабления своего северного участка, где армией предполагалось нанести главный удар весной. И тогда, и после операции было неясным для нас, знало ли красное командование о сосредоточении двух наших корпусов – 3-го Уральского и 2-го Уфимского – на севере для весеннего удара. Во всяком случае, расположение их резервов перед операцией показывало обратное: как будто они опасались наступления вдоль железной дороги или сами собирались добиться здесь успеха, прежде чем мы перейдем в наступление. О предполагаемом весной наступлении мы знали давно и к нему готовились, не знали точно только срока. Предполагалось начать его в конце февраля, но оказалось возможным только 5 марта.

В общий план весенних операций мы в корпусе посвящены не были, и мне до сих пор не ясно, чего именно хотела Ставка, какую общую идею она стремилась осуществить. По ходу событий можно предположить, что Ставка хотела бить красных, но определенной оперативной идеи сама не имела и предоставляла армиям двигаться вперед по своему усмотрению, санкционируя армейские планы.

Нам в Западной армии было ясно, что мы должны двигаться примерно в тот же район, где мы начинали борьбу, то есть в Самарский. Это отвечало и предполагаемой общей идее наступления – соединению с Деникиным. Имея эту цель, мы должны были выполнить целый ряд частных задач: разбить противника в Уфимском районе, помочь Южной армии{24} выйти из Уральских гор, изолировать нашим наступлением красных в Оренбургском районе и т. д. Южная армия должна была выйти южнее, разбив противника в Оренбургском районе и связавшись с