Читать книгу "Русские народные сказки с мужскими архетипами: Иван-царевич, серый волк, Кощей Бессмертный и другие герои - Александр Николаевич Афанасьев"

доходят до горы, где братья Ивана-царевича все ждут. Девица говорит: «Иван-царевич! Воротись ко мне в дом; я забыла подвенечно платье, брильянтовый перстень и нешитые башмаки». Между тем он спустил мать и царску дочь, с коей они условились дома обвенчаться; братья приняли их, да взяли спуск и перерезали, чтобы Ивану-царевичу нельзя было спуститься, мать и девицу как-то угрозами уговорили, чтобы дома про Ивана-царевича не сказывали. Прибыли в свое царство; отец обрадовался детям и жене, только печалился об одном Иване-царевиче.

А Иван-царевич воротился в дом своей невесты, взял обручальный перстень, подвенечное платье и нешитые башмаки; приходит на гору, метнул с руки на руку перстень. Явилось двенадцать молодцов, спрашивают: «Что прикажете?» – «Перенесите меня вот с этой горы». Молодцы тотчас его спустили. Иван-царевич надел перстень – их не стало; пошел в свое царство, приходит в тот город, где жил его отец и братья, остановился у одной старушки и спрашивает: «Что, баушка, нового в вашем царстве?» – «Да чего, дитятко! Вот наша царица была в плену у Коша Бессмертного; ее искали три сына, двое нашли и воротились, а третьего, Ивана-царевича, нет, и не знают где. Царь кручинится об нем. А эти царевичи с матерью привезли какую-то царску дочь, большак жениться на ней хочет, да она посылает наперед куда-то за обручальным перстнем или велит сделать такое же кольцо, какое ей надо; колдася[14] уж кличут клич, да никто не выискивается». – «Ступай, баушка, скажи царю, что ты сделаешь; а я пособлю», – говорит Иван-царевич.

Старуха в кою пору скрутилась, побежала к царю и говорит: «Ваше царско величество! Обручальный перстень я сделаю». – «Сделай, сделай, баушка! Мы таким людям рады, – говорит царь, – а если не сделаешь, то голову на плаху». Старуха перепугалась, пришла домой, заставляет Ивана-царевича делать перстень, а Иван-царевич спит, мало думает; перстень готов. Он шутит над старухой, а старуха трясется вся, плачет, ругает его: «Вот ты, – говорит, – сам-от в стороне, а меня, дуру, подвел под смерть». Плакала, плакала старуха и уснула. Иван-царевич встал поутру рано, будит старуху: «Вставай, баушка, да ступай понеси перстень, да смотри: больше одного червонца за него не бери. Если спросят, кто сделал перстень, скажи: сама; на меня не сказывай!» Старуха обрадовалась, снесла перстень; невесте понравился: «Такой, – говорит, – и надо!» Вынесла ей полно блюдо золота; она взяла один только червонец. Царь говорит: «Что, баушка, мало берешь?» – «На что мне много-то, ваше царско величество! После понадобятся – ты же мне дашь». Пробаяла[15] это старуха и ушла.

Прошло там сколько время – вести носятся, что невеста посылает жениха за подвенечным платьем или велит сшить такое же, како ей надо. Старуха и тут успела (Иван-царевич помог), снесла подвенечное платье. После снесла нешитые башмаки, а червонцев брала по одному и сказывала: эти вещи сама делает. Слышат люди, что у царя в такой-то день свадьба; дождались и того дня. А Иван-царевич старухе заказал: «Смотри, баушка, как невесту привезут под венец, ты скажи мне». Старуха время не пропустила. Иван-царевич тотчас оделся в царское платье, выходит: «Вот, баушка, я какой!» Старуха в ноги ему. «Батюшка, прости, я тебя ругала!» – «Бог простит». Приходит в церковь. Брата его еще не было. Он стал в ряд с невестой; их обвенчали и повели во дворец. На дороге попадается навстречу жених, большой брат, увидал, что невесту ведут с Иваном-царевичем, ступай-ка со стыдом обратно. Отец обрадовался Ивану-царевичу, узнал о лукавстве братьев и, как отпировали свадьбу, больших сыновей разослал в ссылку, а Ивана-царевича сделал наследником.

Одноглазое существо

Преимущественно на юге России и в Украине широко известен мифологический персонаж Верлиока. Судя по имени, у этого существа есть некие дефекты глаз (вiрлавокi на белорусском значит «пучеглазый, у кого глаза на выкате», в русском диалектном – одноглазое существо).

Верлиока в сказочных историях бывает одноглазым, пучеглазым, кривым, а иногда глаза у него могут вращаться в разные стороны.

В традиционной культуре любые аномалии глаз всегда выступают как указание на принадлежность к иному миру, так как глаза, зрение в народном сознании обладают невероятной ценностью.

Поэтому же раньше были широко распространены различные поверья, связанные с угрозами зрению, например, существовал запрет прясть в пятницу, чтобы мусором от шерсти или льна «не попасть в глаза» святой Параскевы Пятницы, которая в наказание за это может лишить нерадивых прях зрения.

Взгляд мифологического персонажа отличается от человеческого: глаза фантастических существ могут быть разными по размеру, очень большими, на выкате или глубоко сидящими. В зрачках ведьмы все отражается в перевернутом виде, у домовых глаза светятся, у лешего один глаз существенно больше другого. Вообще, кривизна или одноглазость – самый яркий признак нечистой силы.

Верлиока, как раз являясь мифологическим представителем нечистой силы, входит в группу демонологических существ – персонифицированных образов мирового зла. К этой же группе относятся Лихо, Горе, Доля, Злыдни.

Надо отметить, что в разных вариантах сказки о Верлиоке этого персонажа называют и другими именами: Довгомудом, Довгомудыком, Тхиром, Черной Кожей и другими. Все эти герои характеризуются огромным ростом, аномалиями глаз, агрессивностью поведения и людоедством.

Дом Верлиоки хоть и устроен по человеческому образцу, но находится в глухом лесу. Победить этого злодея можно только хитростью, но никак не силой. Главного героя обычно поддерживают чудесные помощники, чаще всего одушевленные объекты.

Победа над Верлиокой, как правило, связана с его ослеплением. В связи с этим можно вспомнить еще один мифологический образ индоевропейской традиции – циклопа.

Как известно из греческой мифологии, хитроумный Одиссей, возвращаясь с Троянской войны, попадает на остров, где живут циклопы, одним из которых является Полифем. Одиссей умудряется обмануть великана и выколоть его единственный глаз в отместку за смерть своих товарищей, которых Полифем съел.

Верлиоку из восточнославянской сказки можно считать неким межэтническим образом одноглазого великана греческой мифологии, обобщенным образом таинственного зла.

Верлиока

Жили-были дед да баба, а у них были две внучки-сиротки – такие хорошенькие да смирные, что дед с бабушкой не могли ими нарадоваться. Вот раз дед вздумал посеять горох; посеял – вырос горох, зацвел. Дед глядит на него да и думает: «Теперь буду целую зиму есть пироги с горохом». Как назло деду, воробьи и напали на горох. Дед видит, что худо, и послал младшую внучку прогонять воробьев. Внучка села возле гороха, машет хворостиной да приговаривает: «Кишь, кишь, воробьи! Не ешьте дедова гороху!»

Только слышит: в лесу шумит, трещит – идет Верлиока, ростом высокий, об одном глазе, нос крючком, борода клочком, усы в пол-аршина, на голове щетина, на одной ноге – в деревянном сапоге, костылем подпирается, сам страшно ухмыляется. У Верлиоки была уже такая натура: завидит человека, да еще смирного, не утерпит, чтобы дружбу не показать, бока не поломать; не было спуску от него ни старому, ни малому, ни тихому, ни удалому. Увидел Верлиока дедову внучку – такая хорошенькая, ну как не затрогать ее? Да той, видно, не понравились его игрушки: может быть, и обругала его – не знаю; только Верлиока сразу убил ее костылем.

Дед ждал, ждал – нет внучки, послал за нею старшую. Верлиока и ту прибрал. Дед ждет-пождет – и той нет! – и говорит жене: «Да что они там опозднились?[16] Пожалуй, с парубками[17] развозились, как трещотки трещат, а воробьи горох лущат. Иди-ка ты, старуха, да скорей тащи их за ухо». Старуха с печки сползла, в углу палочку взяла, за порог перевалилась, да и домой не воротилась. Вестимо, как увидела внучек да потом Верлиоку, догадалась, что это его работа; с жалости так и вцепилась ему в волосы. А нашему забияке то и на руку…

Дед ждет внучек да старуху – не дождется; нет как нет! Дед и говорит сам себе: «Да что за лукавый! Не приглянулся ли и жене парень чернявый? Сказано: от нашего ребра не ждать нам добра; а баба все баба, хоть и стара!»