Читать книгу "Метамодернизм. Будущее теории - Джейсон Ānanda Джозефсон Шторм"

как и сегодня, метанарративы далеко не исчезли. Даже когда философы отказались от мастер-нарративов, нефилософы все равно излагали множество мастер-нарративов. Нарративы прогресса, секуляризации, демократизации, просвещения и т. п. пересказывались политиками, кинематографистами, технологическими предпринимателями, психологами и даже многими учеными. Большая часть постмодернистского канона была даже укоренена в собственных пессимистических великих повествованиях о падшести бытия, колониализме, смерти Бога или разочаровании. В этом последнем отношении модернизм более схож с постмодернизмом, чем это обычно описывается, потому что многие заядлые модернисты также были пессимистами в отношении прогресса, а ссылки на секуляризацию и рационализацию часто оформлялись как ла- менты. Все это говорит о том, что, вопреки Лиотару, смерть метанарративов была отпразднована преждевременно. Она не была определяющей чертой постсовременности его эпохи, и даже сегодня я не вижу конца метанарративам.

Есть еще одна философская оппозиция, которую нам необходимо преодолеть. Один из распространенных способов определения "постмодернизма" - это отказ от "позитивизма". Когда этот "позитивизм" отождествляют с конкретным философским течением, обычно речь идет о "логическом позитивизме" Венского кружка. Неожиданностью здесь является то, что логические позитивисты разделяли ряд позиций, которые впоследствии стали ассоциироваться с постмодернизмом, а другие оказались общими для англо-американской школы теории литературы, известной как Новая критика. Мы сможем убедиться в этом, если вернемся к общим чертам, связанным с постмодернизмом (история дисциплинарной автокритики будет рассмотрена отдельно в главе 2).

Во-первых, антиреализм. Как я уже говорил в главе 1, Деррида и компания не были антиреалистами, в чем их часто обвиняют. Но Рудольф Карнап, самый известный из венских позитивистов, был антиреалистом. Как он выразился в книге Der Logische Aufbau der Welt (1928): "Показано, что тезисы реализма, утверждающие реальность внешнего слова... являются псевдовысказываниями, предложениями без фактического содержания". Для многих современных неореалистов, считающих себя защитниками науки, неожиданностью является то, что Карнап и компания утверждали, что реализм не нужен для естественных наук.

Во-вторых, лингвистический поворот. Немногие обвинения столь же распространены, как утверждение, что постмодернизм представляет собой релятивистский "лингвистический поворот". Но фраза "лингвистический поворот" была первоначально придумана Густавом Бергманом в 1953 году для описания движения в логическом позитивизме. Ключевые черты лингвистического поворота, однако, восходят еще раньше - к Новой критике. Например, "смерть автора" была явно теоретизирована в 1940-х годах (за несколько лет до Ролана Барта) членами Новой критики. Более того, К.К. Огден и И.А. Ричардс познакомили многих англоязычных читателей с Фердинандом де Соссюром в работе "Значение значения" (1923), в которой также рассматривались утверждения, часто ассоциируемые с (пост)структуралистами, такие как произвольность знака, сила дискурса и идея о том, что язык определяет или социально конструирует понятия. В ней даже представлена версия метафоры "тюрьма языка" (часто ошибочно приписываемой Ницше).

В-третьих, обобщенный скептицизм. Новаторский теоретик исследований инвалидности Тобин Сиберс утверждает, что постмодернистский и постструктуралистский скептицизм лучше рассматривать как "критику холодной войны", впервые сформулированную теоретиками, связанными с Новой критикой в 1940-х годах, которые культивировали "проект противопоставления мысли самой себе" и сформулировали "скептицизм по отношению к концовкам, намерениям, интерпретациям... и претензиям на истинность и ложность" . . и претензий на истинность и ложность". По мнению Сиберса, это в значительной степени служило для того, чтобы спроецировать чувство политической или интеллектуальной срочности на то, что на практике было внутренне ориентированной и деполитизированной критикой. Например, нападки на "тотализирующие системы мышления" можно рассматривать как пережиток критики "тоталитаризма" - термина, который использовали в основном американские антикоммунисты, чтобы объединить сталинизм и нацизм. Хотя я подчеркиваю альтернативные источники скептицизма в главе 6, я думаю, что Сиберс прав в том, что общий климат скептицизма, иронии и сомнения начался задолго до предполагаемого расцвета постмодернизма.

И наконец, в-четвертых, этический релятивизм или этический нигилизм. Как я покажу в главе 7, распространенное утверждение о том, что постмодернизм - это отказ от этики, неверно. Большинство постмодернистов были моралистами. Но влиятельные позитивисты - например, А. Дж. Айер - действительно отвергали этику как просто эмоциональное состояние. Более того, задолго до того, как постмодернизм обвинили в этическом нигилизме, позитивизм обвиняли в том же самом. Например, Карл Поппер утверждал, что "позитивизм" был "выражением этического нигилизма, то есть крайнего морального скептицизма". Он был не одинок в подобных обвинениях в адрес логического позитивизма, отвергающего этику. Вкратце, четыре из основных обвинений против постмодернизма - его позитивный антиреализм, "лингвистический поворот", обобщенный скептицизм и этический нигилизм - могут быть в равной степени положены к ногам логического позитивизма и новой критики. Но поразительно то, что, по крайней мере, в позитивизме эти позиции были в значительной степени оторваны от пессимизма и цинизма, а позитивисты, если и были, то оптимистами и активно выступали за науку. Учитывая это, постмодернисты кажутся разочарованными кузенами позитивистов. Более того, эти различные философские проблемы - наряду с термином "постмодернизм" - появились в англо-американской академии уже к 1950-м годам (если не раньше). Но потребовалось время, чтобы они гибридизировались в то, что представляло собой целостную интеллектуальную модель. Если вы захотите провести различие между деконструкцией, постструктурализмом и т. п., то исторический анализ их происхождения покажет, что во многих отношениях их лучше рассматривать как различные аспекты одного и того же движения. Таким образом, их необходимо преодолевать вместе.

В общем, постмодернизм как интеллектуальный стиль трудно понять отчасти потому, что его нельзя найти в основном в трудах французских теоретиков, которых большинство ученых, похоже, смешивают или неправильно понимают. Постструктуралистская критика американского теоретика кино, который читал только самые цитируемые фрагменты Делеза и Бодрийяра, имеет больше общего с его или ее конкретной дисциплинарной формацией, чем с трудами любого из французских философов. Это означает, что мы не преодолеем и не усовершенствуем постмодернизм, развивая более исчерпывающее прочтение какого-либо "основного" теоретика.

Постмодернизм и его субдвижения живут вторым планом в различных дисциплинарных сборниках. Как утверждал Томас Кун, учебники часто раскрывают "парадигмы сообщества", поскольку вводные работы предлагают упрощенные преувеличения и критику из вторых рук, которые часто функционируют как устоявшиеся истины в академических дисциплинах и укрепляются как часть самого процесса обучения. Постмодернизм преподавался начинающим ученым либо для того, чтобы вдохновить их на определенные философские обязательства, либо чтобы служить моделью исследования, а иногда и наоборот - как точильный камень, на котором можно оттачивать контраргументы. Это было пастиш, возникший из слияния разрозненных фрагментов, собранных воедино в учебниках и отредактированных томах и реконструированных второстепенными фигурами.

Большинство канонических теоретиков постмодернизма на самом деле не были ни антиреалистами, ни этическими нигилистами, ни универсальными скептиками. Тем не менее, антиреализм, этический нигилизм и скептицизм являются актуальными философскими проблемами. Действительно, они указывают на некоторые фундаментальные вопросы