Читать книгу "Ловушка для призрака - Игорь Анатольевич Безрук"

не жалость, скорее всего, — восхищение. Восхищение благородством натуры, стойкостью и преданностью по отношению к любимому человеку. Как могли те завистливые людишки, которые распространяли о ней в клинике сплетни, не видеть этой самоотверженности Оливии? Как могли оклеветать её? Быть может, им мозолили глаза её открытость, чистота и благородство души? Наверняка все те байки, что ходят про нее, сочинили негодные слепцы, завистники, отвергнутые поклонники. Быть может, становясь домашними врачами её мужа, они претендовали на большее, в своей слепоте и невежестве забывая о чести и долге, преданности и любви?

Макс разволновался. Поднялся, снова прошелся по гостиной, остановился у одной из картин. На ней была изображена лежавшая в сочной зеленой траве белая пушистая кошка. Она поразила Макса. У нее оказались черты лица и глаза Оливии, только в обличье кошки. Но глаза! Они смотрели в упор и будто пронизывали насквозь. И были в тех глазах насмешка и печаль, ум и презрение, хитрость и коварство, — все то, с чем не сталкивался еще Макс, чего не замечал в девушке. Но, может, ему так только показалось?

— Доктор Котмен, — позвала его вдруг сверху Оливия. — Мистер Рэнделл проснулся, можете пройти.

Макс поднялся на второй этаж. Комнатка Рэнделла находилась в дальнем левом конце лестничной площадки. Когда Макс вошел, доктор Рэнделл, укутавшись одеялом, лежал в постели и неотрывно смотрел в потолок. Это был осунувшийся человек лет сорока с черным лицом, глубоко ввалившимися глазами и острым подбородком.

— Рик, это доктор Котмен, — сказала Оливия, и только тогда Рэнделл медленно повернул голову к Максу, пристально посмотрел на него и снова втупился в потолок, произнеся:

— Что, Милтон тебя уже не устраивает?

Оливия, как показалось Максу, побледнела.

— Я не виновата, что ты рассорился с ним. Из-за пустяка.

— Из-за пустяка? Ты называешь это пустяком?!

Макс поспешил прервать их перебранку:

— Доктор Рэнделл, вы меня простите, что я вмешиваюсь, но мне кажется…

— Вам кажется! — снова в упор посмотрел на него Рэнделл все тем же презрительно-злым взглядом. — Вы зачем сюда пришли? Что вам нужно? Убирайтесь! Все, все убирайтесь! И ты, Оливия, уходи, не хочу тебя видеть! Так и хотите моей смерти. Всё вам неймется. Вас прислал доктор Макферсон? Он первый рад сжить меня со свету. Выскочка, карьерист, лизоблюд. Играет в благотворительность, лицемер, а сам, небось, рад, что я теперь никто. Оливия, что ты стоишь, уходи и выпроводи этого доктора, я не нуждаюсь в них, слышишь — не нуждаюсь! Я сам себе доктор, сам себе лекарь!

Доктор Рэнделл отвернулся, давая понять, что больше не скажет ни слова. Максу стало неловко. Лицо Оливии налилось кровью. Макс видел, что она с трудом сдерживается, чтобы не сорваться. Даже за дверью еще несколько секунд не может прийти в себя, растерянно пряча от него глаза. Наконец, Оливия собралась и тут же поспешила извиниться перед Максом:

— Прошу прощения за своего мужа. В последнее время он стал невероятно вспыльчивым и раздражительным. Не знаю даже, отчего. Эмоции бьют через край, настроение меняется каждые пять минут. Он, наверное, сам уже от этого устал.

— Я не обижаюсь, — поспешил успокоить её Макс. — В его положении любой из нас сорвался бы. Лучше зайду в другой раз.

— Может, завтра? — неожиданно вырвалось у Оливии.

— Завтра вряд ли, у меня дежурство, а вот послезавтра, часа в четыре, непременно.

— Буду рада и постараюсь подготовить Рика. К тому времени, я уверена, он отойдет, Рик не умеет долго держать в себе обиду. Вы его совсем не узнаете, вот увидите.

Макс чуть задержался у входной двери.

— А его психиатр часто здесь бывает?

— Рик и его прогнал несколько месяцев тому назад, не захотел больше видеть.

— Значит, мне вдобавок придется быть еще и психиатром?

— Может быть, но, я думаю, у вас получится. Вы настоящий доктор, я это сразу поняла.

— Спасибо, миссис Рэнделл, за теплые слова и внимание. Тогда до четверга?

— До четверга, как договорились. Не задерживайтесь, я буду ждать.

Они попрощались. Макс по тротуару пошел к своей машине. Сел в неё и машинально посмотрел на дом Рэнделлов. Оливия так и стояла у приоткрытой двери и задумчиво смотрела на него. Макс улыбнулся ей и махнул рукой. Улыбнулась слабо и она, и тоже в ответ помахала.

Двигатель «ягуара» завелся быстро, и Макс отъехал от дома Рэнделлов. Все не выходила из головы та настенная картина с кошкой. Ну почему в ней не было той тихой печали, какая сейчас скользнула у Оливии при расставании? Ведь ее красоте, как ему показалось, больше присуща тихая печаль, задумчивость, а не высокомерие, не брезгливость, не презрение той нарисованной кошки?

Не воспринял Макс и самого Рэнделла. Неужели тот не понимает, как с ним тяжело Оливии? Своим упрямством и брюзжанием он только отдаляет её от себя, только настраивает против. А эта вспышка эмоций при постороннем человеке, разве не признак самодурства?

Макс недоумевал: как можно жить с таким человеком и еще любить его. А в том, что Оливия любила своего мужа, он нисколько не сомневался. Только любовь в таком незавидном положении могла придать сил Оливии, дать терпение и наделить терпимостью. И захотелось ему хоть чем-то поддержать бедную женщину, хоть словом, хоть взглядом, потому Макс ждать не мог дождаться наступления четверга, — дня, когда снова встретиться с нею.

4

Среда и первая половина четверга пролетели для Макса как несколько часов. Уже в четыре вечера он стоял у дверей дома Рэнделлов и нажимал глянцевую кнопку звонка. Дверь ему открыла сама миссис Рэнделл. Глаза ее сияли, щеки горели, вся она словно светилась.

— Наконец-то, доктор Котмен, мы уж стали переживать, придете вы или не придете. Рик сегодня в чудесном настроении, с утра только о вас и спрашивает, а я, к своему стыду, ничего конкретного сказать не могу. Проходите, пожалуйста, сразу наверх, я приготовлю чего-нибудь выпить.

Макс поднялся в комнату Рэнделла, постучал, открыл дверь.

— Можно?

— А, доктор Котмен, очень рад, заходите, заходите. — Рэнделл действительно был в хорошем настроении. — Подсаживайтесь поближе, мне