Читать книгу "Испорченный Найт-Крик - Кей Си Кин"

как КитКат помогает Рокси подняться на ноги, прежде чем она кладет свои ладони на стол.

Я собираюсь ответить, но Хантер опережает меня. — Ты что, блядь, не понимаешь намека? — он рычит с огнем в глазах, в нем нарастают раздражение и злость. Редко можно увидеть Хантера в таком состоянии, но все знают, что в их интересах отвалить к чертовой матери.

Я безжалостен в повседневной жизни, в то время как Хантер сдерживает весь свой гнев, пока не становится слишком поздно, а Тобиас… ну, Тобиас отыгрывается беспощадными шутками и оскорблениями, когда это необходимо, но я не думаю, что когда-либо видел, чтобы он набрасывался раньше.

Не говоря ни слова, они все хмуро отходят к столику на другой стороне закусочной, где их ждет Линда, твердо сохраняя хмурый вид, но я отворачиваюсь от них, не предлагая этой группе больше своего внимания.

— Что случилось, Ксавье? Неприятности в раю? — Тобиас насмехается, отодвигая пустую тарелку с невинным выражением лица.

Я качаю головой. — Ты ведешь себя как придурок. Если ты так сильно хочешь Иден, я тебя не останавливаю, — выдавливаю я, заставляя его прищуриться.

— Ты что, блядь, совсем тупой? Мы держимся вместе, брат. До конца. Это скорее твой девиз, чем наш, — выплевывает он, прежде чем усмехнуться. — Просто меня немного бесит, что ты застелил эту кровать, Ксавье, и теперь нам всем, блядь, приходится в ней лежать. — Он свирепо смотрит на меня, его челюсть сжата.

— Разве это не правда, — бормочет Хантер, и мои руки сжимаются в кулаки на коленях, когда я замечаю неприкрытые эмоции, написанные на их лицах.

— Я не знаю, что еще ты хочешь от меня услышать.

— В этом-то и проблема, Ксавье. На самом деле я не хочу, чтобы ты нес какую-то чушь. Каждый раз, когда ты это делаешь, все становится только хуже. — Он ударяет кулаком по столу, гремя посудой и расплескивая воду из стаканов. — Все всегда решалось группой, командным планом, но твоя мать сказала прыгать, и ты спросил, как высоко, — продолжает Хантер.

Упираясь локтями в стол, я опускаю голову на руки и потираю виски.

— Ты хочешь уехать из этого города? Ты хочешь оставить все это позади, не оглядываясь назад? Потому что это то, что она предлагала. Она знает о штате Огайо. Либо я соглашусь с ней, либо навсегда застряну здесь, в Найт-Крик.

— Это чушь собачья, и ты это знаешь, — возражает Хантер. Один и тот же аргумент, снова и снова, начинает действовать мне на нервы. — Ты выбрал легкий выход. Почему? — бросает он вызов, и меня раздражает, что я позволяю своим эмоциям проявляться.

Откидываясь на спинку стула, я убираю руки от лица и смотрю в окно, ведя себя, как всегда, бесстрастно, и Тобиас хихикает.

— Ты снова заставил его замолчать, Хантер. Теперь он ни в чем не признается.

— Что ты хочешь этим сказать? — Я рычу.

— Это значит, что ты даже не замечаешь, как играешь в Бога с нашими жизнями, как это делает твоя мать, — отвечает Тобиас с улыбкой, наклоняясь вперед над столом, его слова режут, как нож по груди, именно так, как он и хотел.

Любой мой ответ прерывается звонком моего телефона на столе рядом со мной, на экране высвечивается имя моей матери.

— Вспомни о дьяволе, и она появится, — бормочет Хантер, пока я обдумываю ответ, но я бы предпочел иметь дело с ее гневом, чем с их обиженными чувствами прямо сейчас.

Я нажимаю зеленую кнопку, чтобы принять вызов, и подношу телефон к уху.

— Мама, — приветствую я, ожидая, когда ее голос проскрежещет в трубке.

— Ксавьер, ты не хочешь объяснить, почему Иден Грейди все еще не там, где я хочу, чтобы она была? Игрушка — это не игрушка, если ты с ней не играешь.

Грозные выражения на лицах Хантера и Тобиаса говорят мне, что они слышат каждое ее слово, даже несмотря на весь шум закусочной, окружающий нас. По крайней мере, мне не придется повторяться.

— Мы точно знаем, где она, — вежливо отвечаю я, хотя сердце бешено колотится в груди.

— Хм, я тоже. Как дела у Бетани и малыша Коди?

Моя кровь стынет в жилах от скрытого тона в ее голосе, а лицо Хантера начинает краснеть от гнева. Никто им не угрожает. Никто. Даже моя собственная мать.

Может быть, мне тоже следовало вести себя так с Иден, когда дело касалось этой сучки, но, как сказал Тобиас, я уже в спешке заправил свою постель. Теперь я должен придерживаться этого.

— Чего ты хочешь, мама? — Выпаливаю я, потирая затылок, пока Тобиас остается мертвенно неподвижным.

— Я хочу, чтобы она вернулась в школу Эшвилла, и я хочу посмотреть, как она сломается под твоими прикосновениями. Кстати, как она восприняла новость о своем дорогом брате?

— Я возьму это под контроль, — выдавливаю я, и она напевает в трубку.

— Не подведи меня, Ксавье. Ты знаешь, что поставлено на карту.

Линия обрывается, но мне требуется мгновение, чтобы отвести телефон от уха, поскольку я пытаюсь взять свои эмоции под контроль.

Я ненавижу быть у нее под каблуком, но мы здесь.

— Богом клянусь, Ксавье. Если она приблизится хоть на шаг…

— Она не сделает этого, — рычу я, прерывая тираду Хантера, когда поднимаю руку. — Я, черт возьми, позабочусь об этом, хорошо? Я не позволю, чтобы с ними что-нибудь случилось.

— Как будто ты не позволишь, чтобы с Иден что-нибудь случилось? — Вмешивается Тобиас, раздраженно хихикая, и мне хочется выбить из него все дерьмо. Он ни хрена не помогает ситуации прямо сейчас.

— Будем надеяться, что она поймет намеки, которые мы уже послали через мистера Бернарда и Бетани, и появится завтра.

— А если она этого не сделает? — Спрашивает Хантер, и я качаю головой.

— Тогда мы, блядь, поедем к Бетани и вытащим ее оттуда, брыкающуюся и кричащую, нравится ей это или нет, — отвечаю я, и они оба понимающе кивают — вероятно, потому, что они просто хотят, блядь, увидеть ее. У них вообще нет самоконтроля.

Я все равно для нее мертв. Выражение ее глаз, когда она пробормотала мне эти слова, прежде чем повернуться и уйти от всей этой драмы, которая нас окружала, навсегда запечатлелось в моем мозгу.

Я встаю, собираясь уйти, но следующий посетитель, входящий в двери закусочной, заставляет меня остановиться, и я откидываюсь еще дальше на спинку стула, когда он направляется прямо к нам, опускаясь рядом с Тобиасом, когда тот без приглашения подходит к столу.

Этот ублюдок знал. Он знал все это время. Что, на самом деле, многое