Читать книгу "Крепкий орешек - Ольга Дашкова"

зала ресторана.

– Что, простите? – Орехов усмехнулся, разглядывая сочную брюнетку, узнавая в ней старую знакомую.

Узнал не сразу, был ступор, потом настороженность, а дальше память начала скакать по ухабам воспоминаний, потому что глаза, овал лица, цвет волос и вот этот поворот головы были лишь у одной девушки. Она тогда была моложе и худее, но сейчас то, что видел Гена, ему нравилось. И покоя в первую очередь не давало декольте, ему сверху было видно больше чем нужно, и кружевной край белья манил и толкал на тяжкий грех.

Первое, самое поганое, желание было встать и уйти. Просто, ничего не объясняя, не говоря ни слова. Ада за эти долгие секунды уже прокляла себя, отмалчиваться и убегать было не в ее стиле. Даже застукав второго мужа за минетом, Галич не стала прерывать процесс, просто стояла, наблюдая за тем, как Николя корчится от удовольствия, как часто дышит, и в тот момент, когда он был готов кончить, а китаянка задыхалась с членом в глотке, Ада дала о себе знать. Оргазма не случилось. Это порадовало, Ада надеялась, что он еще долго потом не мог кончить, вспоминая ее.

Но сейчас надо было держать лицо, как говорил первый муж, смотреть в глаза и говорить правду, пусть она может и не понравиться. А Дмитрий учил всегда дельным вещам – тем, что сейчас Ада умела, и тем, чем владела, женщина обязана только ему. Стейк действительно был отвратительным, Ада, конечно, судила по меркам высокой кухни – к чему привыкла, с чем работала.

Не дождавшись ответа, Геннадий наклонился, Ада отшатнулась, потом Орехов всплеснул руками, ударил себя по коленям, вскинул ладони.

Галич ничего не успела сделать и сказать, надо было сразу брать этого владельца «Двух баранов» за рога и макать мордой в рибай, рассказав о том, как на самом деле его нужно готовить и с чем подавать.

Это была ее первая фатальная ошибка.

Erreur fatale.

– Канарейкина! Черт, это точно ты? Да твою же богу-душу-мать! Я не верю своим глазам!

На эти вопли обернулись все, кто в этот час пришел отобедать гороховым супом, пельменями по-царски и салатом «Столичным». Аделина хотела ответить, что вышла ошибка и она никакая не Канарейкина, но стоило только открыть рот, как Орехов плюхнулся в кресло напротив, уперев локти в стол.

– Офигеть! Я в шоке! Сколько лет прошло, Канарейкина? Дай посчитаю, так… Если… То… Епти… Так двадцать три года!

– Мужчина, послушайте, я вас не приглашала за свой столик и прошу не орать и не тыкать в меня пальцем. Мы не на городском рынке, а я не кусок мяса.

Орехов замолчал с открытым ртом. Она что, не узнала его? Не узнала того, кому клялась в любви, пусть и двадцать три года назад? Или это он ошибся и принял эту яркую брюнетку за ту, которая разбила ему сердце? Нет, все это неспроста, не зря утром так трещала голова, и член стоял, ой не зря.

Больше всего мужчине хотелось взять ее за плечи, хорошенько тряхнуть, чтобы не смотрела так, словно не узнает его, словно он здесь пустое место. Геннадий Орехов не пустое, он добился всего сам, и этот ресторан – его детище, его жизнь и большой труд.

– Канарейкина, ты чего? Амнезия у тебя? Своего одноклассника не узнала? Я два года сидел позади тебя и списывал все контрольные. Мы же с тобой с восьмого класса как ниточка с иголочкой, как Том и Джерри, как Тимон и Пумба.

Ада поморщилась, но тут же нацепила холодную маску безразличия, глядя в голубые глаза мужчины, что сидел напротив. Повзрослел, заматерел, стал шире в плечах и, кажется, выше. Тонкие лучики морщинок вокруг глаз, хитрый прищур, борода, которая ему шла и придавала строгий и суровый вид. Черная футболка, толстая золотая цепь на массивной шее, здоровые ручищи. Галич не видела всего этого перевоплощения, как из подростка Орехов становился взрослым, не лишенным обаяния и харизмы мужчиной.

Поджала губы, взяла бокал с вином, выдерживая взгляд. Внутри все вибрировало от волнения и страха. Так бывает, когда в прошлом осталось много всего плохого, недосказанного, оборванного на взлете, на самом пике эмоций. Обида, горечь, боль и страстное желание забыть ее, забыть все, что было.

– Это… Как это по-русски, я забыла?.. Подкат такой, да? – усмехнулась, сделала глоток, облизнула губы, откинулась на спинку стула. – Вы меня с кем-то путаете, я не Пумба, не иголочка и не Джерри.

– Да ладно? Подкат? Канарейкина, кончай ломаться…

– Я вам еще раз говорю. C'est de la merde (что за дерьмо), – Ада начал ругаться по-французски.

– Черт, мне даже то, что ты там мурлыкаешь, нравится. Это французики, да? Ты у нас парижанка? Замуж удачно вышла? Давай за встречу, Канарейкина, ну ей-богу, кончай комедию эту и делать вид, что ты меня не узнала.

Орехову было обидно. Вот до глубин его огромной и бездонной души было обидно, что Аделина его не узнала. Что сейчас сидит вся такая гордая, ругается на чужом языке и в упор его не хочет знать, словно он был в ее жизни никем.

Но нужно было дожать, проучить, а потом еще наказать за все.

– Официант, кто-нибудь, ребята, подойди, – Гена махнул рукой, машинально посмотрел на часы, пора было ехать к маме, телефон в кармане джинсов и так уже надрывается на вибрации. – Володя, принеси нам шампанского, самого дорогого, для особенных случаев и гостей.

Галич живо представила, как этот остывший несчастный рибай вместе с доской, на которой его подали, летит в морду наглого Орехова, как она следом выплескивает в него остатки красного вина и, встав, гордо уходит.

– Не надо никакого шампанского, я уже ухожу. Владимир, принесите, пожалуйста, счет, я расплачусь картой. И передайте от меня шеф-повару, что рибай так не готовят, что его так не подают. И вот когда он научится не переводить продукты, то пусть выпьет особенного шампанского.

– О, я передам, конечно, передам, да? – официант переминался с ноги на ногу и косился на шефа.

– Да, Володя, ты передай, – Орехов качал головой, былая веселость и азарт уже сошли, а в душу закрался червячок и начал там свою пакостную работу. – А обед за счет заведения.

– Нет, что вы, я оплачу, мне это ровным счетом ничего не будет стоить.

– Я сказал, не нужно.

– Хм, – Галич ничего не ответила, было желание скорее выйти на свежий воздух, попросить у кого-нибудь сигареты и закурить, успокаивая нервы.

– Что там происходит? Карин?

– Вася, блин, напугал!

– Так что