Читать книгу "Борьба за евразийские пограничные территории. От возвышения империй раннего Нового времени до окончания Первой мировой войны - Alfred Rieber"

Антона Минкова, прошло три периода: "новаторов" и "ранних последователей", завершившихся к 1530-м годам; и "раннего большинства", ускорившегося в 1640-х годах и достигшего своего пика во второй четверти XVIII века, когда, по оценкам, 50 процентов мусульманского населения Балкан были новообращенными. В восемнадцатом веке обращение в другую веру внезапно прекратилось. Отчасти это было связано с ростом фундаментализма, который предъявлял более высокие требования к новообращенным, а отчасти - с социальными и экономическими изменениями, которые сводили на нет практические преимущества обращения. К 1831 году общая доля мусульман на Балканах сократилась до 37 процентов. Однако картина распределения сильно различалась. Мусульмане были особенно сильны в пограничных районах, сталкивающихся с империей Габсбургов: в Албании и Косово их доля достигала более 70 процентов, в Македонии - почти 40 процентов, а в Боснии и Герцеговине - 50 процентов.

Широкомасштабное добровольное обращение боснийской знати и крестьянства в ислам было исключительным явлением на протяженных границах между христианством и исламом. Существуют некоторые споры о том, почему это произошло. По всей видимости, свою роль сыграл целый ряд факторов; все они, однако, были обусловлены "привилегированным положением, которое Босния заняла уже в XVI веке как важнейшая пограничная провинция Османской Европы". Отчасти решение о переходе в другую веру было обусловлено особенностями социально-экономической жизни Боснии. За османской политикой наделения тимарами (землей в обмен на службу государству) местной христианской элиты и ее обращением в ислам последовало обращение крестьян и зависимого населения. Одновременно крестьяне обращались в ислам, чтобы избежать тяжелой трудовой повинности своих помещиков-христиан.55 Отчасти обращению способствовало отсутствие в регионе четко очерченной границы веры. На внешних границах после древнего разделения на греческое и латинское христианство "ни одна из конфессий не имела сильной организации, связывающей ее членов с церковью ни верой, ни убеждениями, ни чувством общности", по словам Джона В.А. Файна, "смена религии была общим разнонаправленным явлением". Местные народные традиции, характерные как для христианства, так и для ислама, сосуществовали и смешивались. Граница между ними легко преодолевалась.

В регионах Далмации и Славонии основные линии религиозной борьбы проходили не между мусульманами и христианами, а между христианскими церквями. На протяжении XVI и XVII веков православная и католическая иерархии соперничали между собой за духовную опеку над христианским населением и право собирать с него налоги. В отличие от них, османы проявляли ровное отношение к христианским церквям. Вскоре после османского завоевания Боснии Мехмед II разрешил францисканскому ордену основать монастыри, которые стали центрами обучения в регионе. К XVII веку боснийские францисканцы, рожденные подданными султана, пользовались большей свободой действий в своей миссионерской деятельности, чем их главные католические соперники, иезуиты, которых османы считали агентами империи Габсбургов, а значит, врагами. Их лингвистические способности также давали францисканцам преимущество в Банате, где большинство населения говорило либо на южнославянском языке, либо на румынском, который был близок к итальянскому, на котором говорили францисканцы, прибывшие из Далмации. В Венгрии они могли опираться на латынь, которая все еще оставалась лингва-франка в этом вавилонском многообразии языков. Уже в XIX веке монахи первыми в провинции и, по-видимому, в империи составили современный турецкий словарь и создали центр тюркологии.

Роль османских границ в государственном строительстве возникла в результате слияния трех культурных течений: исламского мессианизма, тюркского воинского этноса и византийской имперской традиции. Основатели Османской империи в ранний период османской экспансии Пауль Виттек и Мехмед Фуад Кёпрюлю проводили различие между ядром и фронтиром с точки зрения социальной структуры и культурных характеристик. Кёпрюлю, находясь под влиянием школы "Анналов", рассматривал фронтир шире, охватывая его отличительные религиозные, правовые, экономические и художественные институты. Виттек подчеркивал воинскую среду гази, уходящую корнями в исламское религиозное рвение. К XIII веку культуры воинов появились по обе стороны спорной тюрко-византийской границы. Изначально они состояли из исламских гази и греческих акритов, но все чаще их заменяли туркменские племена, набранные с другой стороны. В этой промежуточной зоне война и торговля часто чередовались по схеме, аналогичной древнеримским и китайским границам, и способствовали проникновению и завоеванию Византийской империи турками-османами.

Исследования пограничных повествований и последующих исламских религиозных текстов показали, что понятие "гази" в раннем Османском государстве означало разные вещи для разных людей, отражая различные интересы, которые энергично продвигались правителями, пограничными воинами и уламой. Сейчас историки заменяют "тезис Гази" исламо-христианским синкретизмом. Хотя раннее османское государство уже нельзя отождествлять с идеей джихада или священной войны, нельзя отрицать, что оно представляло собой дух завоевания, лежавший в основе османского государственного строительства.

Османская правящая элита использовала термин "джихад", происходящий от предписаний ислама и наделенный как военными, так и духовными аспектами, для обозначения разделения мира на две культурные сферы: даруль-Ислам, обитель ислама, и даруль-Харб, обитель войны. Между ними простиралось спорное пространство, где воины вели справедливую войну, освященную исламом. Это давало правящей элите оправдание для экспансии во всех направлениях. Но этот жесткий дуализм не мог быть строго выдержан.

 

Османские правители создали пограничные марши (uc) под руководством пограничных владык, которые пользовались значительной автономией. Взамен они были обязаны предоставлять вооруженных людей, как мусульман, так и христиан, в качестве пограничных войск. Образ исламской воинской традиции размывался в течение последующих столетий, изменяя процесс и рационализацию государственного строительства.

Завоевание Константинополя в 1453 году стало первым крупным поворотным пунктом, ознаменовавшим конец османской концепции постоянно расширяющейся границы и начало имперской государственной системы. Вскоре после этого османские султаны начали санкционировать демаркацию границ с христианскими государствами, в первую очередь с Венецианской республикой. С X-XVII веков османы подписали ряд мирных соглашений с Венгрией, Польшей и Габсбургами, что хотя бы временно означало существование равновесия сил. Еще более прагматично было признать автономию вассальных пограничных земель, примыкающих к сложным границам, таких как Крымское ханство и княжества Молдавия и Валахия, чтобы избежать расходов и неопределенности, связанных с военными экспедициями вдали от своих баз.

Вторым важным поворотным пунктом в османской концепции границ стал Карловицкий договор 1699 года. Завершив долгую войну с Габсбургами, он ознаменовал собой еще один шаг от концепции постоянно расширяющейся границы, оправданной джихадом, к более оборонительной позиции, полагающейся в большей степени на посредничество и фиксированные границы, признанные международными договорами с христианскими государствами. Как пишет Вирджиния Аксан, "не следует недооценивать психо-логическое воздействие отказа от идеи "постоянно расширяющейся границы" ислама". То, что этот договор означал "формальное закрытие османской границы", однако, несколько обманчиво. Как только движение вперед османских воинов-гази было остановлено, внутренние силы начали работать над ослаблением османской пограничной обороны и обращением процесса вспять, создавая новые границы и ускоряя процесс внутренней нестабильности.

После Карловиц султаны стали ограничивать