Читать книгу "Адепты обмену и возврату не подлежат - Надежда Николаевна Мамаева"

class="p1">– Адепты! Академия Южного Предела всегда была одной из лучших в империи. Не только в столице, но и в этих стенах издавна постигали тонкости магии, дипломатии и военного и лекарского дела потомки величайших светлых родов. Наши выпускники первыми встречали тем… – он осекся и тут же исправился: – …Песчаных и морских монстров на южных рубежах и охраняли пределы страны, следуя девизу академии: «Долг. Честь. Верность»…

Я усмехнулась. Мой внутренний пафосометр аж зашкалил. Лозунг был в исключительно светлом духе. Не то что у наших темных войск залповой противодраконьей обороны: «Сами не летаем и другим не дадим!» – гласил он. Вот! Коротко и по существу.

Меж тем ректор, которого, судя по угрюмому выражению лица, собственные слова ничуть не вдохновляли – но регламент-с! – быстренько свернул с помпезной вступительной части, смысл которой сводился к тому, что в этих стенах обучаются самые-пресамые элитнутые на всю голову маги. И кто же, кроме них, таких-растаких замечательных, выдюжит темных адептов, прибывших по обмену из Трейгорской магистерии.

– Поэтому, – подошел к сути ректор, оглядывая притихший зал зорким оком, – прошу их любить, жаловать и не пытаться… очернить. – Пауза во фразе Скалы была почти незаметной. Но вот отчего-то мне показалось, что сначала он хотел сказать «убить». Меж тем Морок Тумин без обиняков продолжил: – Они и так для этого достаточно темные! Также напоминаю, что боевую магию нельзя использовать вне занятий. При этом неважно, на кого направлено атакующее заклинание: на светлого чародея или на сумеречного! Будет нарушение – отчислю. Лично. И стану настаивать на запечатывании дара. Потому что маг, не способный контролировать свою силу, ее недостоин!

Да уж… Сурово тут. Лишиться дара из-за какой-нибудь подставы мне не хотелось. А то, что они будут, – как пить дать. Мы с Вэрдом и Сьером переглянулись, подумав об одном и том же.

Но ничего, прорвемся. Назад-то к темным все равно дороги нет. Что у меня, что у Эйслинга… Насчет аристократа не знаю, но если выслали с нами, значит, тоже что-то серьезное.

– Кей, – тихо произнес Вэрд и чуть поморщился, отчего шрам, стягивавший щеку, исказил черты его лица. – Предлагаю временное перемирие. Пока мы с тобой здесь, то не мстим друг другу…

– А мстим всем вокруг, – перебил его кучерявый, чем заставил Вэрда еще больше скривиться.

– Когда они начнут первыми, – закончила я.

– Идет, – согласился меченый.

– Договорились, – кивнул Сьер.

Я открыла рот, чтобы продолжить, но тут громкий голос ректора ударной волной прокатился по залу:

– Кейси Даркнайтс, Сьер Эйслинг и Вэрд Грэйном. Поднимитесь на сцену. – И пока мы шкандыбали к оной, Тумин отчеканил: – Попрошу запомнить, адепты, это наши гости… – выделил он последнее слово особо.

«А не учебное пособие для отработки боевых заклинаний», – так и вертелось на языке. Но я сдержалась. Все же ректор лучше меня знал собственных подчинен… в смысле адептов. И если посчитал, что нужно, чтобы они увидели и запомнили в лица студентов по обмену… Значит, надо.

– На этом пока все. Собрание окончено. Все свободны, – отчеканил Тумин и не преминул напомнить, что занятия начинаются через четверть удара колокола, и опоздавших ждут штрафы.

Знать, что именно это за штрафы – карцер или написание реферата, мне не хотелось, но… одно важное дело я не могла оставить незавершенным. И поспешила следом за собравшимся уходить ректором.

– Просите, господин Тумин, – окликнула я его, заставив остановиться и обернуться.

Подлетела к нему и, нацепив на лицо самую милую и очаровательную улыбку, спросила:

– Простите, но вы не могли бы уточнить, кто и как меня обидел?

У ректора дернулась щека. И я его даже понимала: все же утром адептка уверенно заявляла, что знает не только кто первым начал, но и что именно. Не прямым текстом, но… когда клянутся, обычно абсолютно уверены в своих словах. Потому как кара за ложь при произнесении зарока настигает мгновенно.

– До этого мига я считал, что вам это лучше известно, – прямо-таки военным тоном сурово произнес ректор.

– Я тоже так считала. Но оказалось, что у меня слегка неточные сведения…

Ректор прищурился, словно прикидывая: прибить ли меня, наплевав на приказ императора о программе обмена и на скандал, или у него еще наберется немного спокойствия, чтобы меня вынести хоть какое-то время.

И судя по тому, что я была все еще жива, ректор отыскал-таки у себя неприкосновенную заначку терпения. Или просто решил: у детей Мрака логика отсутствует как атавизм и проще дать темным требуемое и не ломать свой мозг, пытаясь понять, что это было?

– На вас пожаловались ваши соседки по комнате. Заявили, что вы на них напали.

– Во сне? – вырвалось у меня. Из всего, что касается соседок, я запомнила лишь дрыгающуюся голую пятку.

– Нет. Наяву, – посуровел (хотя я думала, что дальше некуда) ректор. – По их словам, они успели уже встать с сигналом побудки, когда вы запустили в них сгустком черной магии…

Судя по всему, на моем лице что-то такое отразилось, потому как Тумин кашлянул:

– Напоминаю, Даркнайтс, что не только атакующие заклинания, но и проклятия, и даже благословения, вне занятий запрещены. Как и любое иное нанесение вреда другим адептам…

Та-а-ак, кажется, не я одна читала трактат знаменитой Вивьен Блэквуд о том, как можно отомстить добрым словом. А еще сотворить благое дело и удрать, пока тебя не начали горячо благодарить.

– И в мыслях подобного не было, – на честном глазу соврала я, запуская в сторону ректора волну расположения.

Увы, она ударилась о ментальный щит. И, словно напоровшись на скалу, стремительно схлынула. Кто-то принял к сведению наш утренний разговор и подготовился. Но навряд ли против Эйты такой заслон сработает… А ведь она тут скоро появится. Все же тяжело писать менталисту диплом без своего основного объекта исследования. А я планировала завершить работу! И защитить ее минимум на темный, но желательно на беспросветно-черный диплом. Вот только как бы предупредить об этом господина Тумина, чтобы он меня на радостях не придушил?

Глава 2

Мне, признаться, очень не хотелось бы, чтобы наш с ректором нынешний диалог превратился в мой личный некролог, а последняя глава дипломной стала эпитафией. Но, учитывая нынешнее уравновзбешенное состояние Скалы, заикнись я об Эйте, такой исход разговора оказался бы самым вероятным.

Ректор меня тут же закопал бы. Вместе с белочкой. И плевать, что под ногами сейчас два этажа перекрытий (каменных!) и подвалы. Его бы это не то что не остановило, даже не смутило. Прикопал бы, и все, – столько сдерживаемой силы и яростной злости сейчас исходило от