Читать книгу "Серая Женщина - Элизабет Гаскелл"

белой землей, как будто ночь не хотела отступать, а неподвижный воздух обдавал острым холодом.

– Скоро пойдет снег, – предположила Агнес.

И правда: мы еще сидели в церкви, когда посыпались такие крупные густые хлопья, что окна почти перестали пропускать свет. К окончанию службы снегопад прекратился, но земля покрылась толстым мягким белым одеялом, по которому нам предстояло возвращаться домой. Не успели мы войти в холл, как на небе появилась луна, и сразу стало намного светлее. Нужно пояснить, что мисс Фернивал и миссис Старк никогда не ходили в церковь, а вместе читали молитвы дома в своей неторопливой печальной манере. Без привычного рукоделия воскресные дни тянулись для них особенно долго и томительно, поэтому, заглянув в кухню к Дороти, чтобы забрать мисс Розамунд и отвести наверх, я не удивилась, когда она сказала, что леди оставили малышку у себя. Я сняла верхнюю одежду и пошла за девочкой, чтобы отвести в детскую на ужин, но в парадной гостиной, где сидели пожилые леди, было так тихо, словно веселая жизнерадостная мисс Розамунд сюда и не заходила. Поначалу я решила, что озорница спряталась от меня, как обычно, – это было ее любимое развлечение, – и предложила дамам сделать вид, что они понятия не имеют где она. Потом, старательно изображая волнение, начала заглядывать под диваны и за кресла.

– В чем дело, Эстер? – недовольно спросила миссис Старк.

Заметила ли меня мисс Фернивал, я не поняла: дама сидела неподвижно, смотрела в огонь, и лицо ее при этом ничего не выражало.

– Ищу свою маленькую Рози-Пози, – ответила я, все еще думая, что девочка прячется где-то рядом, хотя видно ее не было.

– Мисс Розамунд здесь нет, – заявила миссис Старк. – Больше часа назад она ушла на кухню к Дороти.

С этими словами она отвернулась и тоже уставилась в огонь.

У меня оборвалось сердце. Ах, зачем, зачем я оставила свою малышку? Я поспешила к Дороти сообщить о пропаже маленькой мисс. Джеймса дома не было, но мы втроем – Дороти, Агнес и я – тотчас взяли свечи и первым делом поднялись в детскую, а затем обошли весь огромный особняк, неустанно призывая девочку показаться и не пугать нас до смерти, но в ответ не услышали ни звука.

– А не могла ли она зайти в восточное крыло и там спрятаться? – предположила я.

Дороти сказала, что это невозможно: туда никто не ходит, даже она сама никогда не была в восточном крыле, потому что двери всегда оставались запертыми, а ключи хранились, кажется, у лакея милорда. Во всяком случае, они с Джеймсом никогда их не видели. Тогда я предложила вернуться в гостиную и посмотреть, не спряталась ли шалунья где-нибудь незаметно для пожилых леди, а если найду, то непременно отшлепаю, чтобы впредь неповадно было. Конечно, это были лишь слова: наказывать милое создание я вовсе не собиралась.

Я вернулась в западную гостиную, сообщила миссис Старк, что девочки нигде нет, и попросила позволения еще раз осмотреть все углы: вдруг притаилась где-нибудь и уснула? Но нет! Мы искали все вместе. Даже мисс Фернивал встала и на дрожащих ногах ходила вместе со всеми в поисках малышки. Увы, девочки нигде не было. Мы снова осмотрели весь дом, в очередной раз заглядывая в каждое укромное местечко, но все напрасно. Мисс Фернивал так разволновалась, что миссис Старк увела ее обратно в гостиную, но прежде взяла с меня слово сообщить, как только девочка найдется. Мне бы ее уверенность… Я уже потеряла надежду и начала думать, что никогда больше не увижу свою любимицу, и решила поискать в занесенном снегом большом дворе перед домом. Выглянув из окна второго этажа, в ярком свете луны я увидела маленькие следы, которые вели от главного входа за угол восточного крыла. Поспешно спустившись, я с усилием открыла тяжелую дверь, вместо плаща накинула на голову подол юбки и выбежала на улицу, свернула за угол восточного крыла и попала в густую тень, но вскоре снова вышла на освещенное луной место и увидела на снегу уходившие вверх по склону холма маленькие следы. Было жутко холодно и казалось, что ледяной воздух сдирает с лица кожу, но я продолжала бежать. Слезы, не переставая, лились по щекам и замерзали, но я этого не замечала: все мысли были о том, как мерзнет и страдает моя бедная маленькая мисс.

Неподалеку от старых падубов я увидела спускавшегося с холма пастуха, который нес на руках какой-то сверток. Он окликнул меня и спросил, не потеряла ли я ребенка. От рыданий я не смогла вымолвить ни слова, а когда он приблизился, увидела завернутую в шерстяную накидку неподвижно лежавшую малышку – холодную и белую, словно мертвую. Пастух рассказал, что поднимался по холму, чтобы собрать овец и загнать стадо на ночь в хлев, когда под падубами – черными отметинами на пустом белом склоне – нашел ребенка неподвижного и холодного, забывшегося в предсмертном сне. Не могу передать, с какой радостью снова я держала мою девочку в объятиях! Конечно, я сразу забрала ее вместе с накидкой из рук пастуха, прижала к груди и почувствовала, как постепенно в маленькое тельце возвращается жизнь. Но когда мы через кухонную дверь вошли в холл, малышка все еще была без чувств, а я едва дышала от усталости.

– Принесите жаровню с углями, – попросила я пастуха и понесла воспитанницу наверх, в детскую. Добрая Агнес уже растопила камин, и я принялась раздевать свою любимицу, называя самыми ласковыми именами, которые только могла вспомнить, согревая горячими слезами… И вот наконец большие голубые глаза открылись! Тогда я уложила маленькую госпожу в теплую кроватку и отправила Дороти вниз с поручением сообщить мисс Фернивал, что все в порядке, а сама решила всю долгую ночь не отходить от подопечной. Едва кудрявая головка коснулась подушки, девочка погрузилась в легкий благословенный сон, а я не сводила с нее глаз до самого утра.

Проснулась она здоровой и веселой, как всегда. Во всяком случае, так я подумала тогда… и, дорогие мои, так думаю и сейчас.

Потом маленькая леди нам поведала, что произошло. Обе дамы уснули, в гостиной стало скучно, и она решила пойти к Дороти. В западном коридоре сквозь высокое окно она увидела падавший снег – такой мягкий, пушистый – и захотела посмотреть, как он ложится на землю. Из окна в главном холле был хорошо виден нетронутый, сверкавший в лунном свете снег и… стоявшая посреди двора девочка, «маленькая, такая хорошенькая», как добавила моя любимица. И эта девочка