Читать книгу "Талисман цесаревича - Сергей Юрьевич Ежов"

в горячке, я оказываю ему помощь. Коли деньги есть, вызову к нему лекаря. А, кроме того, как вы видели, я муштрую эту команду рекрутов.

— Двенадцать апостолов для себя приготовил? Хе-хе-хе! — заперхал исправник.

— Благодарю, что оценили Сильвестр Гордеевич. Раз такое дело, то обряжу-ка я своих рекрут в мундиры.

— Да Юрий, на месте полковых офицеров я бы оценил такое рвение. Дельно. И тут я тебе помогу: пришлю Силантия, он знатный портной, всю Обоянь обшивает, он тебе мундиры-то и построит. Сапожника тоже пришлю. Денег тебе хватит с запасом: Сергей Юрьевич оставил тысячу триста рублей ассигнациями.

— Это хорошо. Деньги я не промотаю. Часть пойдёт на дело, остальные пусть хранятся до нужного часа. Сильвестр Гордеевич, примите мою благодарность за верность обетам дружбы и чести.

Исправник признательно поклонился и пожал мою руку:

— И ты прими мою благодарность за верность, твёрдость духа и стремление поддержать престиж рода! Приятно видеть столь возвышенные стремления в сыне своего друга. Ну да я отправляюсь, служба не ждёт. Да, держи вот пять рублей, негоже такому юноше как ты быть без гроша в кармане. Бумаги из казначейства принесёт Авдей.

Исправник ещё раз крепко пожал мне руку и уехал на бричке.

Глядя на удаляющуюся бричку своего нежданного благодетеля я подумал-подумал, да и решил сменить свой облик. А что? Раз наметился новый поворот в судьбе, пусть и причёска будет новая. Предупредив денщика поручика Ливина о том, что удаляется на некоторое время, я скомандовал рекрутам отдыхать, а сам пошел искать парикмахерскую, или как их именуют в этом времени, цирюльню. Как назывались улицы Обояни в восемнадцатом веке я, конечно же, не знаю, а потому про себя именую их так, как мне привычно. Дом, в котором обитала воинская команда, располагается на улице Первого Мая, ворота выходят как раз на сквер и церковь Александра Невского. Свернув на улицу Луначарского, повернул направо, в сторону улицы Ленина — там во все времена были магазины и прочие заведения бытового обслуживания. И верно! В том здании, где в моём времени располагался один из корпусов аграрного техникума, на первом этаже имеется цирюльня, извещавшая о своём наличии вывеской в виде тазика, с нарисованными на нём опасной бритвой и помазком.

Внутри невеликого рабочего зала я прищурился, попав с яркого солнечного света в сумрак помещения, и увидел цирюльника, занятого правкой бритвы на кожаном ремне. Мастер хотя и был занят, моментально отреагировал на посетителя:

— Милости прошу, молодой господин. Желаете побриться?

— Побриться тоже, хотя невелика щетина. Но первое что я желаю, это постричься, сделать себе новую причёску.

— Сделаем в лучшем виде. А как должна выглядеть ваша новая причёска, господин?

— С боков и сзади состригаешь волосы, оставляя длиной примерно в половину толщины пальца. Сверху оставляешь длину волос в два-три пальца. Волосы сверху я буду зачёсывать направо, они должны красиво ложиться.

— Господин, у вас красивые волосы, не нужно их стричь! Давайте я их подравняю, да слегка завью. У меня и щипцы быстренько нагреются… — заголосил цирюльник — Никто так коротко не стрижётся, даже простолюдины, а вы, издалека видно, что благородный господин!

— То не твоя забота! — оборвал я излияния труженика ножниц и бритвы — Говорю же тебе: я придумал новую причёску, может статься, она станет новой модой.

— Робею я, господин. А ну как сделаю что не то?

Словом, всего лишь через полчаса уговоров и препирательств цирюльник приступил к работе. Надо признать, что мастером он оказался отменным, и довольно скоро соорудил на моей голове причёску известную в наше время как канадская полька. Последний раз щёлкнув ножницами мастер отступил назад с весьма довольным видом:

— Нет, вы погляньте-ка господин, совсем недурственно получилось, а? Эдакую причёску я и себе, пожалуй, сооружу. А что? Коротко, ветер голову обдувать будет, в запале не жарко. И ухаживать просто: махнул гребнем пару раз, и готово.

— Ну вот! А ты браться не хотел. — усмехаюсь я с довольным видом оглядывая себя в зеркало — Если дашь хорошую скидку, я к тебе завтра приведу дюжину новобранцев, пострижёшь их так же.

— Ото-ж! — закивал цирюльник — Я, прям чичас, обучу своего сына и подмастерье, эдакую стрижку мы в три пары рук всё сделаем моментально. Приводите господин, скидку я дам. Тока дозвольте моим работникам посмотреть на вас, уж оченно хорошо получилось, прямо загляденье. Оне по вашему образцу и меня тут же обстригут.

Вскоре, постриженный, побритый, и, даже благоухающий каким-то цветочным парфюмом, я вышел их цирюльни. Шляпу при этом держал в руках, с наслаждением чувствуя, как ветерок обдувает стриженую голову.

Вдоль по улице катили редкие телеги и экипажи, на противоположной стороне улицы по булыжному тротуару цокали каблучками две юные барышни в сопровождении мужчин. Да, знатным и воспитанным девушкам в одиночку выходить из дому нельзя. Неприлично. В разных направлениях группами и в одиночку шли по своим делам простолюдины обоего пола.

— Юра, я слышала что вас лишили наследства и забрили в рекруты. — раздался рядом звонкий голосок — А вы свободно гуляете и даже соорудил себе невообразимую причёску. Между прочим, очень симпатичную и мужественную.

Поворачиваюсь и вижу перед собой чрезвычайно милую и привлекательную барышню лет пятнадцати-семнадцати. Хотя справедливости ради нужно сказать, что в этом возрасте все без исключения барышни невероятно милы и привлекательны. Рядом с барышней стоит, осклабившись совершенно лошадиной улыбкой молодой человек. В мозгу щёлкает, и всплывает имя.

— М-м-м Анечка, я не ошибся?

— Не ошиблись, Юрий. С чего бы вам ошибаться?

— Видите ли, Анечка, вчера меня крепко приложили по голове, и часть имён выскользнули из неё.

— Бедненький! Генрих, тебе тоже жалко Юру?

— Конечно, жалко. Но ещё я хочу сделать причёску как у него.

— А мама тебя не заругает? — беспокоится девушка, но парень небрежно отмахивается:

— Ерунда. Если что, я всегда могу надеть парик. Юрка, быстро признавайся, где тебя оболванили?

— Вот здесь, в цирюльне.

— Тогда посторожи Аньку, я поскакал.

И молодой человек нырнул в цирюльню.

— Юра, ты не обиделся на Генриха?

— А что, он повёл себя не как всегда? — осторожно интересуюсь я. Чёрт его знает, в каких мы отношениях, может мне следовало вызвать Генриха на дуэль, правда, непонятно за что. Отношение Генриха ко мне, конечно же, свободное, но вполне укладывается в стиль поведения близких друзей.

— В том-то и дело что как всегда, но ты же пострадавший, к тебе надо относиться более внимательно.

Мысленно расслабляюсь:

— Наоборот, Анечка, Вы, а Генрих в особенности, подаёте мне руку помощи, показывая, что судьба поставила мне подножку, но вы остаётесь моими друзьями.

— Правда? И ты совсем не боишься идти служить вместе с грубыми мужиками?

— Милая Анечка! Сегодня я закажу своим мужикам мундиры, построят их за два-три дня, и после того приходи, посмотреть, как грубые мужики выполняют команды изящного меня.

— Ах, Юрий, ты как всегда остроумен.

Поболтали о том, о сём, и наконец, дождались Генриха.

— Юрка, а чего ты не сказал, что причёску придумал ты сам? И как ты её надумал поименовать?

— Пусть называется Анненская, в честь нашей Анечки. Аня, не возражаешь?

— Не возражаю. Так, когда нам приходить смотреть твоих рекрутов?

— Через три дня. Впрочем, я всех извещу заранее. Придёте?

— Непременно. А теперь извини, нам надо выполнить срочное папенькино поручение.

— Юра, ещё раз спасибо за причёску, рад был тебя видеть, ну я побежал за Анькой. — протарахтел Генрих, пожал мне руку и помчался за удаляющейся сестрой.

Я посмотрел им вслед, покивал головой, и неторопливым шагом отправился обратно. Успел как раз вовремя: у ворот из коляски в этот момент выходил предводитель уездного дворянства. Должность важного дородного мужчины я вспомнил, а вот имя как-то не всплывает. Мужчина тем временем, без всяких прелиминариев, обращается ко мне:

— Юра, услышал я, какой афронт произвела с тобой судьба, но Сильвестр Гордеевич уверяет, что ты не сломался, не оробел и намерен заслужить себе дворянство посредством военной службы, это так?

— Это правда.

— Нужна ли моя помощь? Может, ты всё-таки хочешь не поступать на военную службу, в сем случае я помогу тебе двинуться по статской стезе.

Тут я вспомнил имя-отчество предводителя дворянства, аж полегчало на душе:

— Помилуйте, Модест Павлович, молодость нужно посвятить военной службе, помнится, вы сами так говорили.

Предводитель довольно заулыбался. Ещё бы! Его высказывания тут цитируют чуть ли не страницами.

— Да-с, говорил. И послужил в молодые годы, как же. Но чем