Читать книгу "Проделки близнецов - Эрих Кестнер"

К предотъездному празднику в саду приурочена генеральная репетиция. Лотта теперь — кудрявая непоседливая Луиза, а Луиза — благонравная Лотта с аккуратными косами. И надо сказать, обе играют свои роли великолепно! Никто ничего не замечает! Даже Труда, Луизина одноклассница из Вены! Двойняшкам ужасно нравится окликать друг друга по собственному имени! Лотта так расшалилась, что даже начала кувыркаться. А Луиза держится мягко и тихо, словно она никогда и мухи не обидит и воды не замутит!

В густой листве сияют фонарики. Гирлянды покачиваются на вечернем ветру. Праздник и каникулы подходят к концу. Бедняжка Штеффи выиграла в лотерею главный приз, роликовые коньки с шарикоподшипниками (слабое утешение, но все же лучше, чем ничего!)

Двойняшки, наконец, засыпают, верные избранным ролям, поменявшись заодно и постелями. От волнения им снятся странные сны. Лотте, например, снится, что в Вене на вокзале ее встречает гигантская фотография отца, а рядом в белом колпаке стоит повар из отеля «Империал» с тележкой, полной горячих омлетов с начинкой — брр!

Утром, ни свет, ни заря, на железнодорожную станцию Эгерн, неподалеку от деревни Зеебюль на Бюльзее, прибыли два поезда, идущие в разных направлениях. Маленькие девочки с шумом разбегаются по купе. Лотта высовывается в окно. Из окна другого поезда ей машет рукой Луиза. Они подбадривают друг друга улыбками. Сердца у обеих громко стучат. Волнение нарастает, как у актеров перед выходом на сцену. Может, не загуди сейчас паровоз, не зашипи и не выпусти пар, девочки в последний момент и…

Но нет. Железнодорожное расписание соблюдается строго. Начальник станции поднимает свой скипетр. Поезда одновременно трогаются с места. Детские руки машут на прощание.

Лотта вместо Луизы едет в Вену.

А Луиза вместо Лотты в Мюнхен.

Глава пятая

Ребенок на чемодане — Одинокие дяденьки в «Империале» — О Пеперле и безошибочном собачьем инстинкте — «Луиза» спрашивает, можно ли ей в Опере помахать рукой — Ошибки в счете — Ширли Темпл не разрешают смотреть собственные фильмы — Сложная внутренняя жизнь господина капельмейстера Пальфи

Мюнхен. Главный вокзал, платформа 16. Паровоз, тяжело дыша, останавливается. В потоке сошедших с поезда пассажиров образуются островки. Это девочки обнимают своих сияющих родителей. Растроганные встречей и счастливой детской трескотней, взрослые забывают, что они еще не дома, а на вокзале!

Но мало-помалу платформа пустеет.

И вот уже там остается один-единственный ребенок. Девочка с лентами в косах. До вчерашнего дня она носила локоны. До вчерашнего дня ее звали Луиза Пальфи.

В конце концов, девочка садится на свой чемодан, крепко стиснув зубы. На вокзале в чужом городе дожидаться мать, которую знаешь только по фотографиям, а она не приходит — это вам не игрушки!

Фрау Луизелотта Пальфи, урожденная Кернер, которая вот уже шесть с половиной лет (с момента своего развода) опять зовется Луизелоттой Кернер, задерживается в редакции «Мюнхенского иллюстрированного журнала», где она работает художественным редактором. Задерживается из-за вновь поступившего материала на первую полосу.

Наконец, ей удается поймать такси. Наконец, она покупает перронный билет и бегом бежит к платформе 16. Платформа пуста.

Но нет! В самом, самом конце платформы на чемодане сидит девочка! Молодая женщина вихрем несется по платформе!

У девочки, сидящей на чемодане, дрожат колени. Детская душа охвачена небывалым волнением. Эта молодая, сияющая от радости, эта живая, настоящая, сломя голову бегущая женщина — ее мама!

— Мама!

Луиза вскакивает, мчится навстречу женщине и, подпрыгнув, повисает у нее на шее.

— Хозяюшка моя! — шепчет женщина сквозь слезы. — Наконец-то, наконец-то ты опять со мной!

Детские губы страстно целуют нежное лицо матери, ее ласковые глаза, ее изящную шляпку. Да, и шляпку тоже!

В ресторане и на кухне отеля «Империал» царит радостное оживление. Любимица постоянных посетителей и персонала, дочка оперного дирижер Пальфи, снова здесь!

Лотта, пардон, Луиза, сидит на своем привычном месте, на своем излюбленном стуле с двумя высокими подушками и с отчаянной храбростью ест омлет с начинкой.

Постоянные посетители, один за другим, подходят к столику, гладят девочку по волосам, ласково похлопывают по плечу, спрашивают, как ей понравилось в пансионе, предполагают, что в Вене, у папы все-таки лучше, кладут на стол разные гостинцы: шоколадки, леденцы, конфеты, цветные карандаши, а один так даже вытащил из кармана маленький старомодный швейный прибор и смущенно признался, что это ему досталось еще от бабушки. Затем, раскланявшись с господином капельмейстером, они возвращаются к своим столикам. Сегодня этим одиноким дяденькам опять все кажется вкуснее.

Но особенно вкусно сегодня господину капельмейстеру. У него, который всегда ставил себе в заслугу пристрастие к одиночеству, свойственное всем «истинно художественным натурам», и который свой несчастливый брак всегда почитал ложным шагом, так сказать, уступкой буржуазности, у него сегодня в высшей степени «нехудожественно» тепло и уютно на сердце. И когда дочка с робкой улыбкой хватает его за руку, словно боясь, что он, чего доброго, удерет от нее, у него комок застревает в горле, хотя он ест отбивную, а вовсе не кнедлики.

А вот и кельнер Франц с новой порцией омлета! Лотта мотает кудрявой головой.

— Господин Франц, я больше не могу!

— Но Луизерль! — укоризненно произносит кельнер. — Это всего лишь пятая порция!

Огорченный господин Франц уносит омлет на кухню, а Лотта, собравшись с духом, заявляет:

— Знаешь, папа, с завтрашнего дня я буду есть то же что и ты!

— Ну и ну! — восклицает господин капельмейстер. — А если я закажу солонину? Ты же не выдержишь! Тебе же будет плохо!

— Когда ты будешь есть солонину, я могу опять съесть омлет, — подавленно соглашается Лотта. (Не так-то это просто — быть своей собственной сестрой!)

А что же дальше? А дальше появляются старый врач — надворный советник Штробль и Пеперль. Пеперль — это собака.

— Смотри, Пеперль! — с улыбкой говорит надворный советник, — Смотри, кто приехал! Беги и скажи Луизе «добрый день!».

Пеперль, виляя хвостом, усердно трусит к столику Пальфи, чтобы сказать «добрый день!» старой подружке Луизерль.

Как бы не так, собаку не проведешь, дудки! Подойдя к столу, Пеперль обнюхал девочку и не поздоровавшись побежал назад, к господину надворному советнику.

— Вот глупая скотина! — весьма неласково приветствует его хозяин. — Не узнает свою лучшую подругу! И всего только месяц ее не было. А люди вечно твердят, да еще как высокопарно, о безошибочном инстинкте животных!