Читать книгу "Ведьмина ночь - Екатерина Лесина"

времена его прикупила, с первой стипендии — любимый халат, я выглянула из душа.

Афанасьев колдовал над плитой.

Плиткой. Нормальная-то плита не встала, а вот плитку электрическую я прикупила. Одной много ли надо? Холодильничек тоже подобрала как-то.

И вот куда его?

С собой?

А как? Еще ведь вещи, пусть немного, но все-таки… и телевизор. Ноут ладно, он маленький, кину в сумку и все. Телефон. Зарядки. Что еще? Косметику. Полотенца в количестве трех штук и массажер для ног, приобретенный в пору осенней депрессии. Я его даже распаковала.

— Садись, — велел Афанасьев.

Стол у меня был так, не стол даже, а доска, приставленная к подоконнику и ножкою подпертая. Сотворила его не я, а жилец, который обретался в этой норе до меня. Но я приспособу оценила.

А вот стул уже родной, притащенный с ближайшей помойки.

Нет, участковые ведьмы получают неплохо, но мне вот как-то всегда было жаль деньги тратить. То ли сказалась привычка экономить, то ли сама по себе я была жадной.

Стало вдруг стыдно.

И перестало.

Афанасьев раскладывал по тарелкам яичницу. И вот как получилась-то! Белые озера белка, который схватился плотно, без соплей, и в то же время яркие острова желтков. Сверху — мелко порубленный лук.

Кусок сливочного масла, что таял и расползался тонкими ниточками.

Хлеб.

И тушенка, вывернутая из банки в глубокую миску.

— Ешь, — Афанасьев подвинул тушенку ближе. — Не стесняйся.

Я бы, может, и застеснялась, но голод… запах… кажется, в жизни я такой голодной не была. А потому только и выдавила:

— Ш-пасибо.

С набитым ртом, конечно, не слишком вежливо, но плевать. Так мы и ели. Я жадно, пусть и стараясь не подавиться, Афанасьев — неспешно и явно за компанию.

После и чаю сделал.

И варенья подал. И снова пирожков выложил, найсвежайших.

— А колени у тебя не болят, — я принюхалась. Пирожки были с яблоками, да не просто тертыми или там кусками, нет, такие мама пекла. Яблоня-то у нас была старая, яблоки давала мелкие и суховатые, вот она их и нарезала, и скидывала на сковороду, туда же отправляла пару ложек сахару и кусок сливочного масла.

Надо же.

А казалось, я о той жизни ничего-то и не помню.

Но лучше бы и не помнила вовсе, до того вдруг тошно сделалось. И тоскливо.

— Отчего же, болят.

— Только от моих мазей толку немного, — я все-таки стянула пирожок. И укусила, закрыв глаза. — Почему? Почему именно я? Я ведь не самая сильная…

— Сила без надобности. Он, хватает.

— И не самая умная…

— Не скажи. Говорил я с одним своим старым знакомцем… он еще раньше приходил, спрашивал.

Бизон?

— Борис Игнатьевич?

Зоненко. Если взять первые буквы имени и отчества… кому и когда из студентов это пришло в голову? Без понятия. Но кличка приклеилась. Пусть даже ничего-то в облике его не было бизоньего, напротив, Зоненко был высок, тонкокостен и сухопар. И походил скорее на престарелого журавля.

— Он самый. Искал место для одной способной дурочки.

Надо же… а я бы никогда и… и выходит, думаю я о людях хуже, чем они того заслуживают. Совестно. Но не настолько, чтобы кусок поперек горла встал.

— А мне аккурат нужна была толковая ведьма, с головою от мусора свободной.

— Это не про меня, — вздыхаю и запихиваю в себя пирожок.

А чай — с травами. Чабрец чую, еще самую малость — календулы цвет. Капля брусничного листа.

— Ну… любовь-морковь, дело молодое… оно и ладно вышло. Складно, я бы сказал. Прямо одно к одному, — Афанасьев потер руки. — Ладно, ты меня глазищами-то не сверли. Оно-то да, голову тебе задурили изрядно, но зато теперь, разок обжегшись, не купишься.

— На что?

— На слова красивые.

— Наверное, — честно говоря, хотелось бы думать, что я повзрослела, поумнела, но что-то, должно быть остатки здравого смысла, подсказывали, что не стоит сильно уж на то надеяться.

— Поглядим, — Афанасьев потер подбородок тыльною стороной ладони. — Но ты права… мази твои, уж извини, составлены толково. Для города. Но силы им не хватает.

Это я и сама знаю.

— И на будущее. Травы сама бери. Сборы эти, фармацевтические, даже которые с лицензией, не то. Через многие руки травы проходят, а потому, даже правильно собранные, силы изрядно теряют.

И это знаю.

В университете рассказывали. Вон, даже целый курс был, об основах заготовки лекарственного сырья. Годовой, между прочим. А потом еще отдельные, по консервации, сушке или правилам хранения семян. Корней. Плодов и прочего. Еще там чего-то…

Но откуда в городе целебным травам взяться?

Вот и закупаем.

Даже родовые ведьмы давно уж услугами фармацеи пользуются. Ну, для большинства зелий. Оно-то поговаривают, что у каждого рода есть своя земля, а при ней — махонький такой садик. Или огородик. Но сколько в том правды, понятия не имею.

— От ничего, поедешь, оглядишься… оно и к лучшему. Вещицы твои я собрал. Документики тоже. Вот как больничный закроешь, так сразу и отправимся.

— И… ты?

— А как же, — он пожал плечами. — Довезу, чего уж тут. Ты ж вон, едва на ногах держишься. Куда тебе с чемоданами.

— И холодильником…

— Вот, и холодильником. Так что допивай и одевайся. А то этот твой… поганец весь прямо извелся.

И усмехнулся так… выразительно.

Интересненько… и где это Гришка успел дорогу ему перейти?

Но вопрос я попридержала. Чай допила.

— Я… скоро.

Афанасьев кивнул и тарелки собрал, поставил в умывальник, буркнувши:

— На улице буду.

Как ни странно, но в поликлинике мы управились быстро. Афанасьев с кем-то поздоровался, кому-то кивнул, махнул и вот мы уже в кабинете, где молоденький целитель пытается скрыть свое недовольство. Но осмотр проводит.

И больничный подмахивает, правда, ворча под нос что-то этакое, об обнаглевших в конец ведьмах.

Диагноз…

Знакомый код.

Переутомление. Магическое истощение. Ах да, лист рекомендаций мне тоже суют в руки. Что там? Режим питания, отдыха и сна. Прогулки на свежем воздухе и минимизация стрессов.

— От видишь, — Афанасьев выдрал листок из моих рук. — Все как надо! Сиди тут.

Он сам отнес больничный в бухгалтерию, и сам же вернулся оттуда с обходным листом, уже заполненным и оформленным, под которым мне только и надо было, что подпись поставить.

Я и поставила.

— Дальше что? — спросила уже даже с интересом.

— Что-что, ужинать. И собираться. С утреца и выедем. Поешь только хорошо. Дорога дальняя, но оно того стоит, — Афанасьев зажмурился. — Места там красивые… душа отдыхает.

— А вы…

— Оттудова родам.

И почему мне кажется, что это тоже не случайность. Все не случайность.

— Тогда мне в магазин бы, купить еды. А то ведь как-то… я одна привыкла. Вот в холодильнике…

— Мышь повесилась, — кивнул Афанасьев. И усмехнулся. — Не боись. Теперь не пропадешь. Если, конечно, глупить не станешь. Ах да, и денег наличных возьми. С банкоматами там туго.

Глава 5

Выехали мы и вправду рано, в шестом часу утра. Честно, думала не засну, и даже какое-то время действительно не засыпала, ворочалась все, думала, что о жизни моей странно-никчемушной, что о происходящем. Как-то оно все связано.

Афанасьев с книгой.

И я теперь с книгой, которую, к слову, нашла дома, на полочке, аккурат между русско-английским словарем и «Полным телефонным справочником г. Москвы» издания тысяча пятьдесят шестого года. Я даже открыла, книгу, не справочник. Погладила страницы. И закрыла.

Потом.

Когда разберусь.

И так, есть книга, Афанасьев и я. А еще есть Гришенька, который вдруг появился не где-то там, а именно на нашем участке. И чем больше я думала, тем более неслучайным казалось мне это появление. Но как его объяснить? Не ради меня же он… тем более сразу выпер.

Этот лог еще… то есть падь, то ли бобровая, то ли беличья, которая под Смоленском. Места заповедные. Да, там места еще те… заповедник или нет, но леса с болотами там имеются и в немалом количестве.

И что это мне дает?

Ничего, кроме муторного сна с пробуждениями через каждый час. Завтракала я кефиром с булкой. Вещи еще с вечера собрала, подивившись тому, что почти и нет их. Вот только холодильник.

И телевизор.

И чемодан, пусть не самый новый, но родной и привычный. А книгу я в рюкзачок кинула, к планшету с телефоном. Как-то, может, без должного уважения, но зато под рукой.

В «Ниве» пахло кофеем и булками, которых на заднем сиденье пакет целый обнаружился.

— Ешь, — предложил Афанасьев.

Мой холодильничек он вынес в одиночку, будто тот ничего и не весил.

— Спасибо, но пока воздержусь. В меня в такую рань не полезет…

— На от, — он вытащил из багажника коробку. — Тут ребята скинулись, думали купить чего, но я сказал, лучше бы деньгами. На обзаведение.

Но они