Читать книгу "Фледлунд - Соня Фрейм"

Ты все же больше своих недостатков. Однажды… мы это с тобой увидим. Обнимаю. Твоя Ханна.

* * *

Жизнь Ханны продолжилась, когда закончилась жизнь Ребекки Лейнц. Годами ранее Лейнц согласилась на посмертное донорство, поэтому ее конец оказался актом благотворительности для одной больной кардиомиопатией.

Различий между девушками было много, и о них Ханне еще предстояло узнать. Приняв решение о донорстве, Ребекка Лейнц, без сомнений, руководствовалась лучшими побуждениями, но вряд ли могла знать, насколько ее сердце изменит жизнь случайного человека. Ханна же такого подарка не ждала и до самого дня пересадки не верила в происходящее.

Как бы то ни было, одна девушка умерла, а другая выжила. Они стали друг для друга сошедшимися пазлами.

Не раз Ханна думала, что жизнь всех людей, несмотря на их различия, подчинена одному ритму – стуку их сердца. Они не замечают его, но этот мотор двигает их дальше. Она вслушивалась в тишину не так, как другие, и преждевременно поняла, что смерть молчалива. В ее царстве нет звуков.

Жизнь с кардиомиопатией была начисто лишена иллюзий. Пока другие дети гонялись друг за другом, танцевали, карабкались по горам, Ханна пила антиаритмические препараты и считала каждый свой вздох. Обследованиям уже был потерян счет. Ханна пахла больницей, даже когда там не находилась. Все врачи считали необходимым предупредить, что однажды трансплантация станет единственным выходом. Ситуация еще осложнялась четвертой группой крови и рядом физиологических особенностей. Своего первого потенциального донора в Варшаве Ханна упустила, так как ее мать верила, что не надо сейчас вмешиваться в Божьи дела. Замысел Бога ребенку, конечно, был неведом, но неотвратимость смерти Ханна почувствовала слишком рано.

Ее сверстники взрослели и строили планы на будущее, а Ханна готовилась к тому, что однажды ее не станет. Хотя она умудрилась окончить школу экстерном, занимаясь на дому, затем получить высшее образование и стать переводчиком. Время почему-то мешкало, и ей приходилось проходить через все то, что она не планировала.

Но в двадцать шесть лет аритмия стала невыносимой. В этот раз с ней уже не было матери, уповающей на Бога и защищающей ее от «безруких хирургов». Ее поставили в лист ожидания, и донор вдруг нашелся почти сразу. Можно сказать, что Ханне фантастически повезло. В смутном белом мареве февраля сердце Ребекки забилось в ее груди, отвратив тишину на многие годы.

Отторжения органа после операции не произошло, и через месяц Ханну выписали. Теперь надо было пережить первый год после пересадки и пить иммуносупрессоры. Вся больница Фледлунда была растрогана ее выздоровлением, коллеги слали цветы, соседи навещали по очереди, в булочной бесплатно докладывали ее любимую сдобу. Жизнь ликовала вместе с ней. Сама же Ханна пребывала в глубоком недоумении. Решение о трансплантации, донорский лист, согласие на операцию – эти события прошли на каком-то автомате. Так же автоматически она делала работу и домашние дела – все, что требовалось для функционирования.

«Какой дурак откажется от пересадки в моем положении?» – спрашивала она себя, чтобы объяснить это решение. Но, будучи честной, Ханна считала, что такого никогда не должно было с ней случиться. Произошла ошибка. Если не с донорством, то во вселенском механизме. Несмотря на то что личные данные доноров хранятся в тайне, она подглядела в приемной врача медицинскую карту Ребекки. Удалось прочитать ее полное имя, рост (метр семьдесят пять) и причину смерти – суицид посредством вскрытия вен. Кошмарное наследие шло вдобавок к этой благотворительной акции.

После пересадки ее часто посещали мысли о старом сердце. Его, наверное, положили в кювет, и оно лежало в нем какое-то время, оторванное от своей хозяйки уже навсегда. По первому времени это стало маленькой одержимостью – думать о мертвом органе и представлять, что с ним сейчас. Оно ведь было ее частью, и не получалось просто взять и забыть его. Как и Ребекку Лейнц. Донорская рулетка свела вместе двух совершенно непохожих девушек, и они случайно стали друг для друга близкими. И многие сказали бы, что это правильно, ведь Ребекка спасла жизнь другого человека. Все, что Ханна могла сделать для нее теперь,– помнить о ней вечно.

* * *

Примерно год спустя пришли сны. Ханна не помнила, когда именно они появились. В обычные ночи ей снился хаос из разрозненных образов или не снилось вообще ничего. Сны никогда не играли большой роли в ее жизни, и чаще наутро она напрочь их забывала. Но одно видение вдруг стало повторяться по несколько раз в неделю, напоминая заевший фрагмент неизвестного кинофильма. Начало всегда было одинаковое: она стоит на длинном балконе, на который выходят двери чужих квартир. Над головой очень быстро бегут облака, свет с тенью чередуются, как в ускоренной съемке. Звуков нет, словно она в вакуумном пространстве. Ханна открывает дверь за дверью, но за каждой находит одну и ту же ослепительно-белую комнату, которая словно принуждает ее войти. В глубине кто-то ждет, но лица не разглядеть. Ханна ощущает глубокое сопротивление, а в сиянии появляется что-то опасное. Странная энергия помещения будто затягивает в себя. Спешно она закрывает дверь и бросается к следующей, чтобы найти за ней то же самое. И только за последней оказывается обычная квартира. В нее она и вбегает. Обстановка остается слегка размытой. Затем чей-то бесполый голос вдруг начинает повторять странные фразы:

«Правило первое: найди ладан. Правило второе: никогда не садись в лифт. Правило третье: открой дверь».

С этого момента ее словно начинала вести чья-то рука. Она зачем-то отодвигала шкаф, и перед ней представал проем, в глубине которого был старый ржавый лифт. Лифт внутри квартиры. Сердце начинало биться чаще, и с головы до ног охватывало пугающее волнение. Внезапно кнопка сама загоралась, и из шахты раздавался тяжелый гул. Это был первый реальный звук в этом немом фильме, и в нем слышался некий утробный зов, напрямую обращенный к ней из страшных черных глубин.

В висках уже грохотали камни. Почему-то не получалось оторвать от лифта взгляд, одновременно росло и непонятное предвкушение. Двери с лязгом расходились, и в тусклых перепадах света вырисовывалась высокая фигура.

Все, что было ранее размыто, вдруг обретало невероятную четкость. К ней выходил незнакомый мужчина с иссиня-черными волосами до плеч, в скулах и разрезе глаз которого проступало что-то азиатское. От его лица почему-то веяло тяжелой яростью. Неожиданно он больно вцеплялся в ее запястья, а в ней, наоборот, поднимался необъяснимый восторг.

–Где ты?– вопрошал он требовательно.– Где ты, черт возьми?

* * *

В комнате дрожал серый свет, и в его потоке серебрилась пыль. Ханна села в кровати и заткнула будильник. Восемь утра. После некоторых снов оставалась только разбитость. Они словно выпивали остатки души. Медленно Ханна сползла с кровати и некоторое время приводила себя в порядок. Ее движения были отработаны и выверены по минутам. В одно и то же время она принимала таблетки для своего пересаженного сердца, это теперь пожизненная процедура. Затем ставила воду для чая, поливала цветы.