Читать книгу "Жрица - Анастасия Верес"

Моего палача нет, а дверь оказывается распахнута. Либо это ловушка, либо он решил, что убил меня, пытался спасти и ушел, не заперев.

По ощущениям, я как сломанная кукла, руки и ноги словно чужие и не слушаются, голова просто раскалывается на двое и ноет грудная клетка. Опираясь сначала на локти, а потом на колени, я тороплюсь подняться, шаткой походкой бреду к двери и прислушиваюсь. Никого нет. Протерев глаза, для надежности осторожно осматриваюсь. Узкий коридор ведет к лестнице, и вверху еще одна дверь, наверное, наружу. Спрятаться здесь негде, если меня и ждут, то исключительно там.

Держась за стену, тяжело поднимаюсь, порой хватаясь за ступени руками, чтобы не упасть. Дергаю дверь и вдыхаю поток свежего воздуха. Я высовываюсь наружу, прикрывая глаза от яркого света рукой. Значит, ушел, подумав, что убил.

Мое бедное запястье раздуто, словно готово лопнуть, но это ничего, пройдет. Недалеко стоит дом, небольшой, чуть в стороне от тюрьмы, старый, но добротный, неухоженный. Три окна, плоская крыша, хороший сарай. Рядом с домом стоит машина, с блестящими бокам для сбора солнечной энергии. И все, больше ничего рядом нет. Только редкий лесок да горы.

Выходит, палач — изгой, и пыточная специально построена подальше от поселения. Это к лучшему.

Я добираюсь до сарая, бестолково дергаю на себя замок, — лошади не слышно, а остальное мне без надобности. Подхожу к машине, веду рукой по капоту, под ним чувствуется огонь. Мотор живой, я могу уехать. Потом долго придется замаливать грешок, но сейчас это единственный путь. Заберу машину, уйду дальше и догнать меня не смогут. Иначе не выберусь. Пригождается ученье Ардара. Теперь главное завести, Древние здесь не помогут.

Я дергаю дверцу и забираюсь внутрь. Здесь масса рычагов и, нажимая на них по порядку, жду урчания мотора. Машина вздрагивает, я вместе с ней. Ну, поехали. Припоминаю последовательность действий и осторожно выруливаю на колею. Опустив стекло, высовываю руку наружу и расправляю ладонь на встречу ветру, но ничего, кроме гула, не слышу. Проклятье. Естественно, теперь, пока не отмолю кровью, даже ветер не отзовется. Ладно, выберусь.

Когда колея заканчивается, я выруливаю на вполне неплохую дорогу и увеличиваю скорость. Чем дальше уйду, тем лучше. Не знаю, как много еще заряда, но не остановлюсь, пока машина едет. Я прижимаю покалеченную руку к животу и справляюсь только одной. Плохо, не умеючи, едва удерживая руль. По прямой дороге я разгоняюсь сильнее, что значительно опаснее для меня, чем пытки Паука. Машина не слушается, может, чувствует не хозяйскую руку.

Впереди поворот, огибая огромный валун, я давлю на тормоз, пытаясь не сбить появившуюся из ниоткуда девушку, резко выкручиваю руль, забывая о больном запястье. Машину заносит, я кружусь полтора-два оборота и, наконец, останавливаюсь.

Демоны! Проклятье! Да что б тебя ниады разорвали!

Я выравниваю зеркало и смотрю в него, чтобы увидеть девушку. Она стоит, держась за огромное пузо, размазывая слезы по лицу, а по ногам у нее стекает кровь. Это не раны, у девчонки начались роды, и что-то идет неправильно.

Древние, почему вы меня оставили сейчас?!

Я смотрю по переменно то на нее, то на дорогу. На нее. На дорогу. На нее. На дорогу.

Выпрыгиваю из машины.

— Давай сюда! — я машу ей, подбегая. Она облегченно всхлипывает и буквально падает мне на руки. — Я отвезу тебя, но мне нужно, чтобы ты помогала. Показывала дорогу. Сможешь?

Она кивает, продолжая плакать. С трудом усаживается в кресло рядом, и видно, как она изо всех сил старается взять себя в руки, но ей дико страшно. И наверняка больно. До дрожи. Я шарю по машине, надеясь найти воду. Ничего. Совсем. Только нож. Ухватываюсь за свои волосы и без сожаления отрезаю длину на половину, разжимаю руку и подбрасываю. Ветер подхватывает пряди и разносит в стороны. Если охотник пойдет по следу, то это поможет его запутать.

— Как тебя зовут?

— В-в-верба, — заикаясь, всхлипывает девушка, а я сажусь за руль и поворачиваю ее лицо к себе.

— Соберись, Верба. Ты мать. Борись за ребенка. — Она кивает. — Куда?

— Туда. — Верба тычет пальцем, и я, разворачиваясь, еду обратно. Может, еще успею. Неизвестно, когда палач обнаружит побег.

Я вижу у нее вторую тень, волчью. Заметила еще там, на дороге. Хаасово племя. Ей же лет семнадцать.

Верба стонет от боли рядом, но тут я ничего не могу. Веды спасут ее и ребенка. Она подсказывает верный поворот, и мы въезжаем в поселение. Перекресток, поворот, квартал и еще квартал. Я, оказывается, уехала не так уж далеко, за тем перевалом пыточная. Стараюсь затормозить плавно, чтобы не ударить девчонку, когда мы подъезжаем к дому ведов. Управлять механизмами я умею так же плохо, как и лошадью. Кровь течет из нее, не останавливаясь, и что-то мне подсказывает — это очень плохо. Я помогаю ей переставить ноги и спуститься на землю. С кривой походкой, держась за живот, Верба очень старается быть смелой. Умница Верба.

Пинком я распахиваю дверь и громко кричу в пустой коридор:

— Есть кто-нибудь?! Кто-нибудь!

Веда появляется из какой-то комнаты. Мне не приходится ничего объяснять, стоны Вербы достаточно красноречивы. Рядом возникает еще одна женщина, девушку отрывают от меня, укладывая на каталку.

— Нет! Не уходи! — кричит Верба, сжимая мою руку словно тисками.

Мне нужно бежать. Но вместо этого я киваю и иду рядом. В комнате светло и прохладно, разложены инструменты, и веды сноровисто готовятся принимать ребенка.

— Я слышу только сердце матери, — говорит одна из них будничным тоном, откладывая слуховую трубку в сторону. Верба снова сдавливает мои пальцы своей рукой, но не плачет. Только лицом бледнеет и зло откидывает прилипшие к потному лбу пряди. Я безотчетно глажу ее по голове, следя за ведами. Они переговариваются между собой:

— Если не разродится, то и сама умрет… — тревожно бормочет одна из них и бросает на меня взгляд. Я шарю глазами по комнате, понимая к чему они готовятся. Сколько минут пройдет, прежде чем они разрежут живот? Крови очень много, долго ждать нельзя. Схватки частые, болезненные. В один из таких рывков я снова глажу ее по голове. Верба смотрит на меня глазами полными неверия и ужаса, будто понимает, знает, чувствует.

— Надо резать, — решается веда, и внутри у меня что-то лопается. — Ребенок уже мертв.

Снаружи с визгом тормозит еще одна машина, и я знаю — это за мной.

Я кладу ладонь на живот Вербы. Чувствую заряд молнии, бьющий через пальцы из меня в нее. Становится горячо, но радостно. Я придвигаюсь