Читать книгу "Девушка индиго - Наташа Бойд"

назад, дальше от океана, на берегах Комби. И на обоих участках в сумму сделки тоже входили рабы. «Неизбежное зло, – посетовал мне тогда отец. – Невозможно строить новый мир без живой рабочей силы». Увы, довеском к этой рабочей силе были суровые приказчики, к тому времени давно служившие на плантациях. Такие, как Старрат.

– В случае задержек в поставках или непредвиденных изменений в планах, которые мы с вами обсудили, можете писать мисс Лукас в Уаппу. – Отец достал из кармана платок и в очередной раз промокнул вспотевшие лоб и шею.

Раскаленный воздух колыхался душным маревом. И река не спасала – вместо прохладного бриза со стороны Уаккамо-Ривер накатывал солоноватыми, словно маслянистыми волнами влажный зной, еще тяжелее давивший на плечи.

Старрат удостоил меня лишь косым взглядом.

– Сэр, мне будет проще отправить письмо для пересылки Билу в Чарльз-Таун, так оно до вас быстрее доберется.

Тот факт, что он столь фамильярно помянул нашего торгового посредника Офниэля Била, вызвал у меня подозрения: стало любопытно, сколько сделок Старрат проворачивает у нас за спиной, манкируя своим служебным долгом.

– Тем не менее я бы предпочел, чтобы вы держали госпожу Лукас в курсе всего, что здесь происходит. Она будет составлять отчеты для меня.

– А у мисс Лукас в Уаппу будет какой-нибудь надежный помощник мужского пола? Скажем, приказчик, который поможет ей разобраться в деловых вопросах и, если что, приструнит негров? – Старрат снова покосился на меня подловатым взглядом.

Я внутренне подобралась.

– Госпожа Лукас прекрасно справится сама, уверяю вас, – резко произнес отец с нажимом на первое слово.

Старрат либо не заметил, либо проигнорировал предупреждение, прозвучавшее в его тоне.

– Однако, если не учить этих дикарей дисциплине, они того и гляди поднимут мятеж и расправятся с хозяевами. Я своих негров держу в строгости, сэр, – похвастался Старрат таким тоном, что было ясно: речь идет не о строгости, а о жестокости.

Пока он говорил, трудно было удержаться и не обернуться в сторону позорного столба.

Отец достал из карманов трубку с табакеркой. Старрат тоже приготовил трубку, и отец поделился с ним щепоткой табака. Затем они направились к небольшому очагу, в котором тлевшие с утра до вечера угли разжигали во время приготовления пищи.

– Это мои негры, Старрат, – жестко сказал мой отец; по тону было ясно, что приказчик слишком далеко зашел, испытывая его терпение. Подобрав с земли пучок соломы, отец поднес его к углям. Затеплился огонек; тонким перышком заколыхался, завихрился дымок. Отец, раскуривая трубку, попыхивал табаком, пока тот не разгорелся, затем бросил пучок соломы в очаг. – Эти земли принадлежат мне. И моим детям. А ты всего лишь наемный работник у меня на жалованьи.

Атмосфера накалилась, я напряженно следила за их противостоянием.

– Я предпочитаю получать всю деловую корреспонденцию от дочери. И она прекрасно знает, как обращаться с нашими неграми, – закончил отец.

Губы Старрата скривились в усмешке, но на сей раз он хотя бы попытался это скрыть.

Направившись в сторону позорного столба, отец добавил:

– Чрезмерный труд и жестокие наказания могут спровоцировать мятеж. Я не допущу ничего подобного на своих землях. Это противно моим интересам и совести.

Я уже знала, что после его отплытия на Антигуа буду не частой гостьей на этой плантации. Оставалось лишь надеяться, что на Старрата можно положиться в деловых вопросах и что от него не будет неприятностей по этой части. В тот момент у меня был выбор: открыто взглянуть ему в глаза и продемонстрировать характер или пока не связываться. Я решила, что не стоит бросать ему вызов и тем самым создавать себе врага. Старрат внушал мне страх, и я опасалась, что он разглядит это за моей бравадой. Надо было только понять, каким поступком является мое решение не смотреть ему в лицо – трусливым или умным.

Так или иначе я продолжила невинно озирать окрестности, и мое внимание привлекли рабыни с вязанками хвороста, шагавшие к негритянскому поселку.

– О! – воскликнула я с неподдельным изумлением и отошла от папеньки. – Посмотрите на их юбки. Они такие же, как у женщин на Антигуа!

Мы все повернулись в том направлении. Рабыни, заметив, что на них смотрят, опустили глаза и заторопились к хижинам – подолы мешковатых юбок из выцветшего синего полотна заплясали вокруг запыленных темных ног. Я с ужасом поняла, что невольно сделала этих женщин объектом нежелательного внимания Старрата.

Приказчик, стоявший у меня за спиной, издал противный хлюпающий звук, будто прочищал горло, и, обернувшись, я увидела, как он выпустил сквозь зубы длинную струю желтой слюны. Плевок шлепнулся на землю, а меня затошнило – не лучшее зрелище, особенно в такую жару.

– Индиго, – хрипло пояснил Старрат, кивнув на рабынь в синих юбках. – Второсортное индиго для негров. Боюсь, совсем не того качества, что вы привыкли видеть на островах. Я разрешил им посадить эти кусты в паре мест для своих нужд.

– Любопытно. И что же, можно собирать урожай? – поинтересовался мой отец.

– В достаточных для торговли количествах индиго здесь выращивать сложно, если вы об этом, сэр, – небрежно отозвался Старрат. – Многие пытались, и ничего не вышло. Почва неподходящая. Да и обработать сырье так, чтобы его можно было продавать, здешний люд не способен.

– Я слышал, французы выращивают индиго в Луизиане, – задумчиво проговорил отец. – Конечно, земли в Индиях имеют свои особенности, но говорят, Луизиана не так уж сильно отличается от наших краев по климату и почвам.

– В Луизиане не бывает заморозков, – авторитетно заметил Старрат. – Полагаю, в этом разница. – Он поскреб щеку короткими жирными пальцами с грязью под ногтями. Щетина у него росла неопрятными пучками, как шерсть у шелудивого пса.

Я кивнула в ответ на его довод:

– Вероятно, дело в этом.

После скромной трапезы, состоявшей из сыра с персиками и разделенной нами с приказчиком, мы послали за Квошем, который удалился куда-то, чтобы перекусить в одиночестве. Загрузив в повозку небольшой запас продуктов – рис и масло – мы еще раз заручились обещанием Старрата присылать мне в Уаппу вести с плантации по меньшей мере раз в месяц и распрощались с ним.

Когда повозка уже стояла на джорджтаунском пароме, мы с отцом нашли себе местечко на деревянной скамье. Темные волны плескали в сгущающихся сумерках, ветерок сделался живительно прохладным. Папенька повернулся ко мне:

– Ну-с, что ты так напряженно обдумываешь, милая Бетси? Мне кажется, я слышу, как у тебя в голове стрекочет ветряная мельница – лопасти свистят, жернова скрипят, перемалываются зерна мыслей.

Он назвал меня Бетси –