Читать книгу "Ячейка 402 - Татьяна Дагович"

Даже швейная машинка у неё механическая. Притом что она шьёт всё время. Я вообще не знала, что такие выпускают ещё: немецкая, новенькая, но ножная. „Зингер“. Она говорит, что это у неё работа такая – шить на дому. Судьба у меня у портних жить. Но Лиля шьёт не по заказу, а для магазинов. Я такое слабо представляю – дома для магазинов шить. И тем не менее. Одной модели по два-три размера делает, и всё. Часто вообще вручную шьёт, руками! Говорит – для элитных.

Бирки пришивает, однако, будто в EU шитое. Хихикает. Фирмам названия смешные выдумала: „BuBa“, „aposterioiri“, „Punkt“. Но ведь так красиво получается, я скажу! Так всё… просто, и подходит одно к одному, и в то же время никто не догадывался раньше так пошить. И модно вроде, и ни на что не похоже. Платья, блузки английские, ну и юбки там. Талантливая она. Иногда она меня просит помочь, но я не могу, руки дрожат. Я сто лет и себе ничего не шила, а уж другим… Ещё ткани такие – где она их берёт только? Но Лиля смеётся, бери, говорит, получится. Ещё она сказала, что дизайнерский в университете оканчивала, но я ей не верю. Она диплом собиралась показать и забыла. Думаю, не существует никакого диплома.

Ладно, я вообще не о том, а о ссоре. Мне нужно было позвонить родителям, сказать, чтобы не сходили с ума, что я живу у подруги. И мне вообще с ними поговорить хотелось, спросить как у них дела, здоровы ли. Она не понимает этого. Раскричалась, будто я её обманываю. Она не знала, что после смерти бабушки родители вернулись в село, и решила, что я хочу уйти к ним. Я на неё тоже наорала. Она открыла входную дверь нараспашку и заорала: „Ну и вали куда хочешь!“ Сама ушла в спальню и легла лицом вниз. Я порылась в её вещах, нашла немного денег. Пошла на почту. Мне даже не пришла в голову мысль – поехать домой. Я и сумку с ключами не взяла с собой.

Набрала номер – и ничего, длинные гудки. Наверно, у Лили, взаперти, я начала сходить с ума. Я смотрела на людей вокруг – они были как тени теней. Не могу объяснить… Будто их не было. Вовсе… Я спешила вернуться, скажу честно. Мне хотелось домой, к Лиле. Смотрела… Тени теней.

Лиля извинилась передо мной. Даже не обратила внимания на то, что я ходила с её деньгами. Она сказала, что в самом деле вредно засиживаться в квартире, и когда наступили сумерки, мы осмелились выйти. На этот раз я дозвонилась, у моих было всё в порядке. Оказывается, у Байраковых сын женился, так они на свадьбе днём гуляли, третий день. Папа весёлый! На этот раз меня даже не раздражали подробные описания, сколько лет невесте и насколько она моложе меня.

Мы до самого дома Сергея дошли, там всё тот же передавленный цветок валялся. А людей никого не было».

Вложила лист между страницами и поставила книгу на место. Маленькая долька луны заливала всю комнату синим. Анна вдруг испугалась, что написала «…она сказала, что я, наверно, не вернусь». Ничего особенного в её жизни не было, но так сильно не хотелось пропадать.

Время близилось к закату. Полуприкрыв глаза и поджав ноги, Анна устроилась на покатом диване, на котором хочется остаться. Она шила руками, медленно втыкивала иголку и вытягивала вместе с ниткой. Лиля ловко управлялась с рассыпающейся тонкой тканью на машинке. «Зингер», вывезенная на ковёр, прямо к непонятному ветвистому прямоугольнику тёмно-розового цвета, работала бесшумно. Лиля сказала:

– Он был самый лучший, какой только может быть. Ты не представляешь себе такого человека. Такого мужчины…

Но чем он был самый лучший, объяснить не смогла. Будто её бывший муж заключал в себе что-то такое…

– Почему был?

– Потому что был.

– А сейчас где он?

– Не знаю, уехал куда-то, – Лиля посмотрела на неё недовольно, будто она сама должна была знать и не задавать таких неделикатных вопросов.

Опускающееся солнце ударило в стекло. Стекло выдержало, но в носу защемило. Лиля осторожно отложила шитьё. Поднялась, зевнула, потянула лиловатую штору. Замерла у окна, что-то наблюдая.

– Может, хватит на сегодня, а, Анюта?

– Тебе решать. Так что с ним сталось, с твоим мужем? Умер он, что ли?

– Что ты такое говоришь! Наверно, нет. Пугаешь меня. Если бы ты знала, из какого дерьма он меня вытащил! Я по дурости сначала… чем только не занималась. Ладно.

– М-да, ты в школе была… хоть и отличница.

– Была. Между прочим, мне в школе очень хотелось с тобой дружить. Но ты была такая тихая, скромненькая.

– Так что, снизойти до меня не могла?

– Скорее не знала, как подступиться.

Сочащиеся сквозь шторы лучи заполняли комнату. Анна прикрыла веки, и лучи заполнили пространство под веками. Она вспомнила, что года через два после школы от кого-то слышала про Лилю, будто та в институт провалилась, после чего то ли спилась, то ли на таблетках прочно сидела, и в милицию приводы были, и чуть ли не до проституции доходило, и что её не узнать, так распухла. Кто это говорил? Пытаясь шить с закрытыми глазами, наколола пальцы. Лиля всё стояла у окна.

– Вот-вот стемнеет. Анют, не хочешь пройтись?

– Нет. Хочу рукав закончить.

Затворничество и одиночество с каждым днём тяготили всё меньше. Может, воздух здесь другой? Всё меньше тянуло наружу. Не ощущался ни недостаток пространства, ни избыток времени. Закатный свет с каждым днём заливал стены всё нежнее. Анна вдевала новую нитку, казавшуюся красной на солнце. Красные пятна лежали на двери. Она быстро перенимала навыки пошива европейской одежды ручной работы. Самой казалось, что в плане качества их не превзойти никаким европейцам.

– Ты не знала, что у меня была дочка? – спросила Лиля.

Анна ещё никогда не увлекалась какой бы то ни было работой до такой степени. Ей хотелось закончить блузку сегодня, хотя был уже девятый час и голова налилась тяжестью. Она представляла, как эта ткань будет ложиться на грудь, как гладко обернёт плечи той, что её купит. Через некоторое время Лиля повторила:

– У меня была дочка.

– Что?

– Темновато. Свет включи себе, не порть глаза.

Анна потянулась с дивана, нажала кнопку выключателя. Лиля зевнула.

– Завтра нужно будет сходить за продуктами. У нас холодильник пустой. Я как больная. Лучше пойду я спать.

– Рано ещё.

– Я себя отвратительно чувствую. Приму чего-нибудь и пойду спать.

Анна узнавала все звуки. Шлёпанье босых ног по полу, хлопок дверцы кухонного шкафа – значит, Лиля достала бутылку коньяка, знакомую ещё с первого вечера, когда разговор шёл о Сергее. Жидкий звук глотков. Стук – поставила на место. Шагая в спальню, заглянула к ней.

– Анют, как ты думаешь, мы подходящие люди, чтобы жить?

– А что, бывают неподходящие?

– Ты не хочешь меня понимать! Вот смотри: из всех возможных людей, которые когда-либо могли бы быть зачаты, на земле живёт ма-а-а-ленькое количество. Значит, они подходящие. А мы с тобой… даже не так: если взять по отдельности, ты либо я, хоть кто-то из нас подходящий?..