Читать книгу "Самый лучший пионер - Павел Смолин"

поедем! Дикарями!

— В палатке будем жить? Из котелка питаться? — Сымитировал я сыновий энтузиазм.

— И ночью в море плавать! — С улыбкой добавила мама Наташа, и мы отправились ужинать.

— Как ребятам твоя книжка? — Спросила она, проглотив ложку борща — сегодня у нас именно он.

— Очень понравилась, — Без ложной скромности признался я.

— Давай я сама первую тетрадку Антонине Петровне отнесу, — Предложила мама.

— А как я ей первого сентября цветы дарить буду, не познакомившись? — Придумал я вялую отмазку.

Страшно активизироваться вот так сразу! Мне бы в школу походить, друзей завести… Ну уж нет! Прокрастинации — бой!

— Еще успеешь! — Грустно улыбнулась мама.

— Неси, — Решился я: — Под лежачий камень вода не течет.

— Верно! — Одобрила она.

Сразу после ужина она позвонила классной руководительнице, и, не откладывая в долгий ящик, понесла тетрадку. Я же прилег дописывать вторую. Хорошая продуктивность объясняется просто — сидеть дома в эти времена просто жуть как скучно! Книги с полок я читал почти все — кроме Ленина и Маркса. Как-то вот не довелось. Но теперь, с учетом вновь открывшихся обстоятельств, надо будет скушать и частично зазубрить — у нас же здесь теократия, и без цитирования канонических текстов уважения мне не будет.

* * *

Антонина Петровна, которая сейчас в отпуске, пришла следующим же утром. Классная руководительница оказалась женщиной под пятьдесят, полуседые волосы собраны в «бублик», на глазах — очки в неудобной на вид оправе. Одета она была в закрытое летнее белое платье, расписанное цветочками.

— Здравствуйте! — Поприветствовал я гостью.

— Здравствуй. Ты меня не помнишь, Сережа? — Первым делом спросила она.

— Извините, — Покачал я головой.

Она вошла в комнату, я закрыл дверь и предложил:

— Чаю?

— Спасибо, но не стоит, — Отказалась она и посмотрела на диван.

— Присаживайтесь, — Запоздало предложил я.

Она уселась, поставила на колени сумочку, я аккуратно опустился рядом.

— Тогда давай знакомиться! — Жизнерадостно заявила она: — Меня зовут Антониной Петровной, я — классный руководитель бывшего шестого «бэ» и будущего седьмого!

Да я же семиклассник! Это потому что в школу пошел в семь лет — повезло мне в августе родиться, а не в октябре, пришлось бы еще год ждать — а начальная школа в эти времена четыре года, вот и «натикало», так сказать. Если не принимать во внимание потенциальный экстерн, учиться мне еще минимум три года — десятилетка же обязательная.

— А я Сергей, если сдам экзамены в августе, буду учиться в вашем классе, — Представился я в ответ.

— Повезло тебе 30 августа успеть родиться! — Улыбнулась: — Родись ты после 15 сентября, пришлось бы в первый класс в восемь лет идти! — И спросила: — А ты школьную программу помнишь?

— Помню, но немецкий как корова языком слизнула, — Развел я руками: — Мама принесла мне пару самоучителей, постараюсь освоить заново хотя бы на «троечку».

— Моя подруга преподает немецкий на дому, — Предложила репетиторские услуги классная руководительница.

— Мама говорила, но я сначала сам попробую, — Отказался я: — Алфавит уже выучил! — Похвастался достижениями.

А чего мне, с абсолютной памятью? Открыл, «сфотографировал», и все — уже в голове. Мне теперь секретные документы лучше даже мельком не показывать — «развидеть» уже не получится.

— Ну, если что, мой номер у вас есть, — Проявила она понимание и достала из сумочки тетрадку: — Я тебе ее не отдам! — Заявила она.

— Потому что понесете дальше? — С улыбкой предположил я.

— Именно! Я в РайОНО пойду, но только ты обязательно продолжение пиши!

— А вот, дописал вторую вчера! — Выдал классной руководительнице вторую тетрадь.

— Только, Сережа… — Она замялась: — Тебе точно мама не помогала?

— Совершенно точно! — Покачал я головой: — Если хотите, прямо сейчас займусь третьей тетрадкой.

— Я тебе верю, но лучше проверить! — Согласилась она.

Делать нечего — уселся за стол и начал возить карандашиком по бумаге. Карандашом удобнее, стер и исправил, если что не так. Прошло минут сорок, когда Антонина Петровна сочла эксперимент успешным. Ознакомившись с содержимым, убедилась, что это то же самое, и пообещала позвонить, когда у нее будут новости. Науськанный мамой, подарил ей на прощание шоколадку — за суету, так сказать.

Не желая проблем, честно засел за немецкий.

— …Ду… Ду хаст… — Отложив «впитанные» самоучители, с гитарой валялся на диване.

— Шпрехен зе дойч? — Весело спросила мама, входя в комнату.

— О, я! — Подтвердил я.

— Я в школе тоже его учила, — По-немецки сообщила родительница.

— А я вроде вернул и еще добавил сверху, — Выговорил я на том же языке.

Акцент придется долго вытравливать, но так даже лучше — добавляет хоть какого-то реализма.

— А что за песня? — Спросила она.

— Да так, балуюсь, — Отложил я инструмент: — Антонина Петровна…

— Отнесла книгу в РайОНО, — Кивнула она: — Знаю! Только ты теперь ни в коем случае не бросай!

— Не брошу! — Заверил я ее.

Будто у меня занятий много!

— Ну-ка давай проверим наш немецкий! — Подхватив самоучитель, мама приземлилась рядом.

* * *

Выйти из дома первый раз решил первого августа. Ребра не беспокоили уже почти неделю, и я старательно откладывал этот момент как мог, но теперь нужно ехать делать рентген. Действо состоится в Детской городской поликлинике, к которой я «прикреплен». Идти совсем не далеко — буквально пяток кварталов. После облучения взявшая отгул мама поведет меня в пресловутое РайОНО — пить чай с Антониной Петровной и важными тетеньками — «Миша Добрин» им понравился, поэтому будем решать что делать дальше.

День обещает быть жарким, поэтому надел синюю футболку, зеленые шорты и отечественные, по ощущениям — деревянные — сандалии. Мама нарядилась в светлое клетчатое платье и бежевые туфельки. На голову мне положена кепка, ей — белая шляпка с искусственным цветочком.

— Такая вся летняя и воздушная! — Отвесил я родительнице комплимент.

— Вот спасибо! — Хихикнула она, и мы вышли в подъезд.

Его я видел, поэтому неинтересно. На двор тоже насмотрелся — из окна. Между двух домов расположена детская площадка — песочница, металлические горка, турники, брусья и опоры для натянутых веревок — в числе прочих сушатся здесь и наши вещи. Никто не ворует, нет — а кому оно надо? Редкие обладатели джинсов драгоценные штаны сушат дома. У домов и на площадке — окрашенные синей краской скамейки. Тут и там растут развесистые тополя. Неподалеку от выезда со двора припаркован одинокий «Москвич».

Помахал рукой с невыносимой скукой на лице наблюдающему за болтающимся на турнике младшим братом Артему. Тот обрадовался и начал вставать, но за мной из подъезда появилась мама, и боксеру пришлось плюхнуться обратно. Не судьба!

Покинув двор, выбрались