Читать книгу "Эволюция Бога. Бог глазами Библии, Корана и науки - Роберт Райт"

Общее отсутствие нравственных санкций в религии охотников-собирателей – не такая уж неразрешимая загадка. Охотники-собиратели, как и все люди 12 тысяч лет назад, жили группами, скученно, у всех на виду. В деревне могло насчитываться тридцать, сорок, пятьдесят человек, поэтому многие проступки скрыть было трудно. Если украдешь чужую палку-копалку, где ее прятать? Какой смысл иметь вещь, если ею нельзя пользоваться? И потом, стоит ли идти на воровство, рискуя попасться, навлечь на себя гнев хозяина вещи, его семьи, близких друзей, а также вызвать постоянные подозрения всех остальных? Тот факт, что всю жизнь предстоит провести среди одних и тех же людей, – сам по себе мощный стимул вести себя порядочно по отношению к ним. Если хочешь, чтобы они оказали тебе помощь в случае необходимости, лучше помогать им, когда в этом нуждаются они. Охотники-собиратели вовсе не были кристально честными и высоконравственными, но отступления от этих идеалов выявляли слишком часто, – в итоге они не стали насущной проблемой. Порядок в обществе можно поддерживать и без помощи религии.

Одна из причин заключается в том, что поселение охотников-собирателей – обстановка, для которой мы предназначены, среда, к которой естественный отбор «приспособил» человеческий разум. Психологи – сторонники эволюции объясняют, что человеческая природа содержит по меньшей мере два врожденных механизма, побуждающих нас быть порядочными по отношению к людям. Один из них, продукт эволюционной динамики, известный как родственный отбор, вынуждает нас идти на жертвы ради близких родственников. Второй, реципрокный, альтруизм, – быть внимательными к друзьям, неродным людям, с которыми мы поддерживаем длительные отношения сотрудничества. Когда живешь в поселении охотников-собирателей, почти все, с кем встречаешься, относятся к одной из этих двух категорий, следовательно, естественным образом входят в сферу твоей порядочности. Да, у тебя будут соперники, но если они станут заклятыми врагами, им или тебе придется уйти в соседнее поселение. Тип отношений, которых определенно не встретишь в поселении охотников-собирателей, – отношения, характеризующиеся анонимностью. Возможностей для карманной кражи там просто нет. Никто не в состоянии взять деньги в долг, прыгнуть в автобус и навсегда уехать прочь.

Как заметил в 1966 году антрополог Элмен Сервис, такие ценности, как любовь, великодушие и честность, «не проповедуются и не укрепляются с помощью угрозы религиозного возмездия» в таких сообществах, «потому что в этом нет необходимости». Когда данные ценности проповедуются в современных сообществах, это делается из беспокойства «главным образом о нравственности широких кругов, вне сферы действия родственных и близких дружественных связей. Первобытные люди не знали подобных тревог потому, что не представляли себе – и не имели – более широкого общества, к которому надо подстраиваться. Этические принципы на чужаков не распространялись; они были просто врагами и даже не считались людьми»46.

Последнее предложение может показаться крайностью, оно определенно расходится с многочисленными лестными изображениями туземцев в книгах и фильмах. Но такой узкий охват нравственных соображений действительно характерен для сообществ охотников-собирателей. Всеобщая любовь – идеал многих современных религий, несмотря на то, что ее чтят главным образом в случае нарушений, – не входила в число идеалов типичного сообщества охотников-собирателей.

Эта книга отчасти рассказывает о том, как и почему расширилась нравственная сфера, как религии пришли к включению все более обширных групп людей в круг нравственных проблем. Разобравшись в этом вопросе, мы сможем оценить перспективы дальнейшего расширения данного круга, особенно для авраамических религий, когда стоит вопрос о примирении их друг с другом и соответствующем понимании братских отношений.

Что такое религия

Если вы обратились к религии сообществ охотников-собирателей и, подобно Джону Леббоку, пришли к выводу, что у нее слишком мало общего с религией, известной нам сейчас, это простительно. Именно такой была реакция далеко не единичных европейцев в XIX веке. А где же нравственный аспект религии? Где братская любовь? Где почтение к божественному, а не просто страх перед ним? Где торжественность ритуалов? Где стремление к душевному покою? Почему считается, что вся эта орава духов и божеств творит неизвестно что, якобы управляя компонентами мира, которые на самом деле подчиняются законам природы?

Тем не менее у религий охотников-собирателей есть по меньшей мере две черты, которые мы в том или ином виде обнаружим во всех великих мировых религиях: попытки объяснить, почему случается плохое, и предложить способ улучшить положение. Христианская молитва о здравии тяжелобольного ребенка может показаться более тонким инструментом, нежели конфликт знахаря народа кунг с местным божеством, но на некотором уровне логика одинакова: хороший и плохой исход находятся под контролем сверхъестественного существа, а на это существо можно повлиять. Христиане, которые в духе модернизма стараются не просить Бога о вмешательстве в земные дела, обычно надеются на милости в загробной жизни. Даже те буддисты, которые не верят ни в каких богов (а большинство буддистов в них верит), стремятся с помощью медитации или других дисциплин достичь духовного состояния, которое сделает их менее подверженными страданиям.

Стремление усматривать во всех религиях в первую очередь проявления своекорыстия может показаться циничным. И действительно, суть этой идеи была изложена известным циником. Г.Л.Менкен сказал о религии: «Ее единственное назначение – дать человеку доступ к силам, якобы управляющим его судьбой, а единственная цель – убедить эти силы быть благосклонными к нему… Все прочее несущественно»47.

Но и менее циничные люди ставили корыстный интерес в центр религии, хотя и выражались более возвышенным языком. Около ста лет назад психолог Уильямс Джеймс писал в работе «Многообразие религиозного опыта», что религия «заключается в убежденности, что существует некий незримый порядок и что наше высшее благо – возможность гармонично вписаться в него»48.

Разница между формулировками Менкена и Джеймса имеет значение. По версии Менкена, цель игры – изменить поведение сверхъестественных существ. Версия Джеймса не исключает такой возможности, но возлагает больше ответственности за изменения на нас: мы должны «гармонично вписаться» в «незримый порядок». По-видимому, Джеймс придерживался современного допущения, согласно которому этот незримый порядок – божественный, как сказали бы в наши дни, – по определению благо, и что расхождения между божественным замыслом и нашими целями отражают оплошности с нашей стороны.

Религии необходимо зреть дальше, ЧТОБЫ религиозные ЛЮДИ С УВАЖЕНИЕМ ОТНОСИЛИСЬ К МЫСЛЯЩИМ И критически настроенным ЛЮДЯМ

Разумеется, религия всегда в том или ином смысле имеет отношение к личной выгоде. Религиозные учения не выживают, если не апеллируют к психологии людей, чей мозг их вмещает, а корыстный интерес – один из эффективных источников притягательности. Но такой интерес может приобретать разные формы, в итоге сочетаться или не сочетаться со многими другими интересами: семьи, общества, мира, нравственной и духовной истиной. Религия почти всегда образует связующее звено между корыстным интересом и некоторыми другими интересами, однако со временем меняются элементы, которые она связывает, и методы ее действия. Со временем – в итоге, при рассмотрении в перспективе, – в этих изменениях наметились закономерности. Религия заметнее сблизилась с нравственной и духовной истиной, поэтому стала более совместима с истиной научной. Религия не просто эволюционировала: она достигла зрелости. Одна из предпосылок этой книги в том, что история религии начиная с каменного века – в некоторой степени – движение от Менкена к Джеймсу.