Читать книгу "Шведская семья Ивановых - Вера Колочкова"

Ее покоробил слегка Валин ответ. Что значит – «все это»? Рождение общего ребенка – это не радость, что ли? Оно называется – «все это»?

Впрочем, он тут же поправился, заговорил быстро:

– Конечно, у нас обязательно будет третий ребенок, Насть! Я просто хотел сказать… Не сейчас… Я же вижу, как ты устаешь… А девочки подрастут и будут тебе помощницами! Чем плохо, а?

Она улыбнулась, кивнула согласно. Он был прав – уставала она ужасно. Хорошо, что мама ей помогала. Она, хоть недовольна была поначалу, смирилась со временем и девчонок всем сердцем полюбила. Хоть и строга была с ними, но как-то по-особенному строга, как заботливая бабушка. Даже Полька маму больше слушала, чем ее…

И вот уже девять лет прошло. Девчонкам уже по тринадцать, а общего ребенка они с Валей так и не родили. Может, зря…

Настя вздохнула, глянула на часы, удивилась тихо – уже без десяти одиннадцать! Ничего себе, как быстро воскресное утро пролетело, можно сказать, псу под хвост! В доме работы невпроворот, а она сидит, воспоминаниям предается! Надо идти на кухню, обед готовить… Девчонки с тренировки голодные придут. Да и Валя скоро проснется, наверное… Он всегда по воскресеньям отсыпается, на неделю вперед. Работает много…

На обед она задумала рассольник сварить. И рыбных котлет нажарить. А на гарнир можно гречку… И салат, обязательно овощной салат! Главное, чтобы в меню калорий не много было, а то девчонки от обеда откажутся. Им форму держать надо. А Валентину вообще все равно, что на обед съесть, он в этом смысле неприхотлив…

Как назло, уронила пустую кастрюлю на пол, она грохнула гулко. Вот неловкая какая, Валю наверняка разбудила!

Он и впрямь через пять минут вышел на кухню – глаза припухшие, заспанные.

– Доброе утро, Насть… Ты чего тут хулиганишь?

– Да вот кастрюлю уронила… Я тебя разбудила, да?

– Все нормально, хорошо, что разбудила. Сколько можно спать? А девчонки где?

– На тренировку ушли…

– Что, и в выходной тренировка? А они тебе лапшу на уши не вешают, случаем? Придумали причину, чтобы гулять уйти?

– Нет. Я не верю. Зачем им обманывать? Мы ж их под замком не держим… Они и так могут идти, куда захотят.

– Ох уж эти мне танцы-шманцы… Лучше бы чем-то серьезным увлеклись. Еще и с такой гордостью тренировкой свои занятия называют… Это ж не спорт, какие еще тренировки!

– Так это спортивные танцы, Валь… У них там физическая подготовочка должна быть – будь здоров. Ты хоть раз видел, как они танцуют?

– Да видел, видел… Здорово, конечно. Но все равно… Это же танцы, не более того.

– Спортивные танцы, повторяю тебе! Ты знаешь, что они скоро на соревнования поедут? Всероссийские, между прочим?

– На соревнования? По танцам?

– Ну да… А чему ты так удивляешься?

– Да нет, ради бога… Просто я, наверное, от жизни отстал. Ничего в ваших делах не понимаю.

– В ваших? В каких это – ваших?

– Ну, в женских… В девчачьих…

– Да, ты мало с девчонками общаешься в последнее время. Можно сказать, совсем не общаешься. Вон даже про соревнования ничего не слышал. А они ведь готовятся, им это важно…

– Что-то я не понял… Это претензия или упрек?

– А как хочешь, так и считай. Как тебе больше нравится. Только факт остается фактом – надо больше рядом с детьми времени проводить, внимания им уделять больше надо!

– Ну ладно, не сердись. Насть… Ты же знаешь, как я много работаю.

– Так все работают… И я тоже работаю…

– Все, Насть, я понял, понял! Упрек принят, исправлюсь! Буду больше времени детям уделять! Действительно, свалил все воспитание на тебя… Несправедливо, однако… Понимаю…

Что-то нехорошее послышалось Насте в этой последней фразе. Обидное. Неправильное. Будто он извиняется перед ней не за то, что мало внимания девчонкам уделяет, а за то, что она им не родная. Не мать по большому счету, а посторонняя тетка, перед которой надо извиниться, что доставил большие и ненужные хлопоты.

Пока она пыталась понять, что это за черная тень внутри пробежала, Валя уже вышел из кухни, пробормотав на ходу:

– Я в душ… Жарко-то как сегодня, а?

Через полчаса снова появился на кухне, уже одетый, тщательно побритый и причесанный. Настя спросила удивленно:

– Ты куда собрался? Сегодня же воскресенье…

– Да я обещал Ивану помочь с машиной… Карбюратор у него забарахлил. Обещал к десяти подъехать, а времени уже – двенадцатый час! Он там ждет, в гараже… Обижается, наверное…

– А почему ты так оделся, Валь?

– Как я оделся?

– Ну… Джинсы новые надел, рубашку хорошую… Запачкаешь же все!

– Да ничего страшного, я у Ивана в гараже переоденусь. У него там полно всякого барахла. Не бойся, вся одежда чистой останется.

– Ладно, как знаешь. Ты есть будешь? Я сейчас сделаю что-нибудь по-быстрому, обед еще не готов…

– Нет, не надо. Я у Ивана перекушу.

– Где? В гараже?

– Ну что ты к словам придираешься, Насть, ей-богу? Что в этом такого ужасного, если я решил другу помочь?

– Да я не придираюсь… Я просто хочу, чтобы ты поел… Не хочу, чтобы у тебя опять гастрит разыгрался, вот и все. Давай я тебя накормлю!

– Некогда, Насть. Говорю же – опаздываю…

– Куда опаздываешь? В гараж? У вас что, встречи с Иваном по расписанию происходят? Чуть позже никак нельзя прийти? Иван сразу прогул поставит и выговор приказом по гаражу вынесет?

Спросила шутливо, а получилось все равно неловко. И сама испугалась этой напряженной тональности, будто она мужа подозревает в чем, как ревнивая женушка. И добавила торопливо, не дав ему ответить:

– Ладно, иди, иди… Иди, если опаздываешь…

Валя только плечами пожал возмущенно – мол, даже отвечать не хочу на всякие глупости. Повернулся, вышел из кухни. Вскоре из прихожей прилетел запах французского парфюма, безумно приятного – сама ему дарила на двадцать третье февраля. Бешеные деньги отдала за этот парфюм… Помнится, продавщица ее уговаривала с улыбкой – берите, берите, мол! Да, дорого, но вам же в конце концов и придется этим запахом наслаждаться…

Вспомнила, усмехнулась про себя. Наслаждаться придется, ага. Приплыл запах немного на кухню, и хватит с нее. Улетел… Иван в гараже теперь будет запахом наслаждаться.

Кстати, а почему в гараж надо непременно идти с этаким благоуханием? Вопрос интересный, конечно…

Нет, она была совсем не ревнива, не чуяла за собой такой грешок. Да и некогда было ревновать, слишком уж бурно жизнь крутилась. И вообще… В доверии как-то легче жить. А может, она просто нутром чувствовала, что есть у нее от ревности некая охранная грамота: Валентин ведь понимает, сколько сил она его детям отдает. Понимает и благодарен. Или благодарность вовсе не является индульгенцией от мужниных измен?