Читать книгу "Медсестра-заклинательница - Чон Сэран"

И после переезда в другой район, окончания школы и даже после того, как она устроилась на работу в школу, Ынён все равно ходила на эту площадку. Она всегда приносила чипсы – те самые, которые продавались во времена ее детства. Есть чипсы, которые продаются на протяжении многих лет, а есть те, которые исчезают из продажи почти сразу после появления. Ынён даже подумала, что чипсы, возможно, обладают каким-то секретом о жизни и смерти, о подъеме и спаде. О подобном мог бы подумать и Инпхё. Время, когда Ынён ела вместе с Чонхёном чипсы, было для нее временем полного расслабления и отдыха. Ынён, глядя на макушку Чонхёна, решила больше не думать ни о чем постороннем.

Чонхён, который совсем не рос, часто путался и принимал Ынён за ребенка.

«Давай соревноваться – кто дольше провисит вниз головой».

– При одной мысли об этом у меня уже кости болят. А у тебя даже кровь вниз не потечет. Я в невыгодном положении.

«Эх. Стала взрослой и скучной».

– … Мама до сих пор за тобой приходит?

«Да, кажется, иногда приходит. Она уже стала почти старухой. Однако в последнее время я часто забываю о времени».

– О чем ты?

«Порой мне кажется, что мама приходила вчера, а иногда – что никогда не придет. Иногда я и тебя вижу маленькой. Такая каша в голове!»

– А голова не болит?

Ынён протянула руку и сделала вид, будто вытирает с его головы кровь. Она каждый раз делала это, хотя знала, что все бестолку.

«Нет, не болит».

Чонхён, как ни в чем не бывало, грыз чипсы. На самом деле он не ест, как же тогда слышится звук? Ынён подумала о пистолете и мече, лежавших у нее в сумочке. Если Чонхён страдал бы от боли или нанес бы кому-нибудь вред, она бы давно стерла его в порошок. Однако Чонхён был совершенно безвредным. В общем, бывает смерть, когда умираешь в ужасных страданиях. А бывает, как у Чонхёна, словно мыло в форме розы, долго сохраняющее форму.

«Мне кажется, кукурузные чипсы в форме конуса были вкуснее, когда упаковка была в виде шестиугольника», – ворчал Чонхён.

– Странно, но наверно ты прав, – невольно согласилась Ынён. Возможно, наступит день, когда она не найдет на площадке Чонхёна, но она не могла понять: будет ей от этого грустно или нет. В последнее время Ынён даже думала, что Чонхён – это не тот самый ребенок, который погиб на площадке, а желе, созданное слухами о погибшем тут мальчике. Вполне возможно, что женщина, которую Чонхён считал своей мамой, не имела к нему никакого отношения. Тем более Ынён ни разу ее не видела, хотя приходила сюда уже более 20 лет.

«Ты же не моя мама, верно?»

– Что за глупости!!

«Я знаю. Просто спросил на всякий случай. Я теперь постоянно все забываю».

С появлением безопасных и удобных детских площадок все страшные слухи, связанные с этой игровой площадкой, почти полностью забылись. Может быть, от этого Чонхён постепенно исчезал. Ему, видимо, было очень грустно и одиноко в таком пустом месте. Можно взять его за руку и привести на другую площадку, где играет много детей, но тогда есть вероятность, что Чонхён в миг полностью рассыпется. Когда Ынён подумала об этом, у нее зазвонил телефон. Каждый раз, когда раздавался звонок, Чонхён пугался. Похоже, он никак не мог к этому привыкнуть.

– Хорошо, Инпхё.

Это звонил Инпхё, который предупредил ее, чтобы она не опаздывала.

«А кто это?»

– Это учитель, с которым я работаю.

«Ты уходишь? Больше не будем играть?»

– Извини. Я еще приду.

«Пообещай. Завтра?»

– Да, завтра.

Ынён соврала. Она, наверно, сможет прийти только через пару недель, хотя Чонхёну наверняка было все равно. Уходя, Ынён сунула ему в руку чипсы. По-прежнему раздавался один лишь хруст, но на лице Чонхёна появилось сытое довольное выражение. Ынён решила, что хорошо провела утро.

– Почему ты все время опаздываешь?

– Были кое-какие дела.

Она случайно опоздала, так получалось всегда, когда по пути ей встречались желе, и ей приходилось их ликвидировать. Невозможно пройти мимо того, что бросается в глаза. Ынён это доставляло массу неудобств. Ремень безопасности на пассажирском сиденье был очень тугим, казалось, он был недоволен, как и Инпхё. Видимо, это место обычно пустовало. Ынён и Инпхё разговаривали в основном о школе, но каждый раз их мнения расходились, и атмосфера царила напряженная. Пока они ехали, Ынён неистово спорила, но каждый раз осекалась, когда, прибыв в пункт назначения, Инпхё парковал машину на месте для инвалидов. Как можно называть его инвалидом, у него такая сильная защитная аура, что его, скорее, можно сравнить с бронечеловеком? Ынён казалось, что его нога и не проблема вовсе. Часто она не могла скрыть своего отношения, а Инпхё обижался. Ынён все время говорит, что я везунчик – один на сто тысяч. Однако у меня в последние дни все время болит таз, спина и даже плечи. Тоже мне экстрасенс!

После обеда в каждую нерабочую субботу Инпхё и Ынён занимались «туризмом» – осматривали достопримечательности. Ынён занималась этим одна и до встречи с Инпхё. В основном они ездили в старые буддийские храмы, которые посещает много народу. Ынён пальцами касалась пагоды и заряжалась энергией. Она могла зарядиться и после хорошего сна, и держа Инпхё за руку, но заряд в таких местах качественно отличался. Обычный – можно было сравнить с заправкой бензином, а такой – с заменой высококачественного масла в двигателе. Или с пакетиком чая, срок годности которого истек, с прекрасным чаем, который от души заварил мастер чайной церемонии. После тяжелой работы отравленная ядом Ынён нуждалась в том, чтобы каждая клеточка была заполнена чем-то чистым. Пагоды были переполнены чистой сильной энергией, и она могла забрать ее себе. Особенно после праздника Тхаптори, когда люди приходили в монастырь и ходили вокруг пагод, после чего те хранили чистую энергию, подобную молнии. Жить с помощью желаний других людей. Это же странно. Что за жизнь – жить, воруя? – часто насмехалась над собой Ынён.

– Тебя никогда не ловили на этом? – спросил как-то Инпхё, который настаивал на том, чтобы возить Ынён в такие места, и тратил на это деньги, оправдываясь, что ее способности работают на благо школы.

– Когда мне было около двадцати, меня поймал один монах. Во время того, как я трогала обычные пагоды, пагоды с останками Будды и каменные башенки, которые, молясь, возвели люди. Я шла и трогала их, когда сзади кто-то неожиданно сказал, чтобы я тратила то, что забрала, только на хорошие дела.

– Надо же, все-таки они знают. И что ты ответила?

– Мне стало так стыдно, хоть и на ровном месте, после чего я долго не могла ходить в буддийские храмы. Вместо этого ходила в один костёл, где была почитаемая статуя святого Петра. Я брала в руки палец святого и притворялась, что долго молюсь.

– А там никто ничего не сказал?