Читать книгу "Клетка короля - Виктория Авеярд"

Когда музыка становится втрое громче, я открываю глаза.

Мы миновали зал совета, но то, что я вижу, – еще хуже.

3. Мэра

В воздухе витает музыка, а еще – сладкий, тошно-творный запах спиртного, пропитывающий весь величественный тронный зал. Мы выходим на небольшое возвышение, с которого открывается шикарный вид на вечеринку в разгаре – и у нас есть несколько секунд до того, как все поймут, что мы здесь.

Мой взгляд перебегает туда-сюда – я в страхе ищу защиты, всматриваюсь в каждое лицо, в каждую тень. Где шанс? Где опасность? Шелк, драгоценные камни, красивые доспехи блещут под лучами десятков люстр, превращая гостей в живое созвездие, которое движется и переливается на мраморном полу. После месяца заточения это зрелище бьет по моим органам чувств, но я поглощаю его, как изголодавшийся человек – пищу. Столько цветов, столько голосов, столько знакомых мужчин и женщин. Пока что они меня не замечают. Они не смотрят на нас. Они сосредоточены друг на друге, на своих бокалах с вином и другими разноцветными напитками, на рваном ритме музыки, благоуханном дыме, который клубится в воздухе. Это, очевидно, праздник, причем безудержный, но я понятия не имею, в честь чего.

Разумеется, мои мысли начинают бешено нестись. Серебряные одержали очередную победу? Уничтожили Кэла и Алую гвардию? Или они до сих пор празднуют мою поимку?

Одного взгляда на Эванжелину достаточно. Не помню, чтобы когда-либо она так хмурилась, даже при виде меня. Ее кошачий оскал становится уродливым, злым, полным невообразимого гнева. Глаза Эванжелины темнеют, обводя зал. Они черны, как бездна, когда оглядывают своих подданных, находящихся в состоянии наивысшего блаженства.

Или, возможно, неведения.

По чьей-то команде целая толпа Красных слуг раздвигает заднюю стенку и безупречной вереницей движется по залу. Они несут подносы, уставленные хрустальными бокалами с напитками, похожими на жидкий рубиновый, золотой, алмазный свет. Прежде чем слуги успевают достигнуть противоположного конца зала, подносы пустеют, и их спешно уставляют вновь. Еще один проход – и подносы снова пусты. Понятия не имею, как некоторые Серебряные удерживаются на ногах. Они продолжают кутить, беседовать, танцевать, крепко сжимая в руках бокалы. Кое-кто курит затейливые трубки, выпуская в воздух кольца разноцветного дыма. Он не пахнет табаком, который ревниво запасали в Подпорах старики. Я с завистью вижу в их трубках искорки, крохотные точки света.

Хуже всего – зрелище слуг, Красных. От этого мне делается больно. Я отдала бы что угодно, чтобы занять их место. Быть обыкновенной служанкой, а не пленницей. «Дура, – говорю я себе. – Они, как и ты, в неволе. Как все твои сородичи. Они под пятой Серебряных, пускай кому-то и дышится чуть легче».

Из-за Мэйвена.

Эванжелина спускается с возвышения, и Арвены заставляют меня следовать за ней. Ступеньки подводят нас прямо к помосту, достаточно высокому, чтобы стала ясна его значимость. И, разумеется, на нем стоит десяток Стражей – в масках, вооруженных, нестерпимо жутких.

Я ожидала увидеть троны, которые хорошо помню. Пламя из алмазного стекла – трон короля, сапфиры и блещущее белое золото – трон королевы. Но Мэйвен сидит на таком же троне, с какого поднялся месяц назад, когда на глазах у всего мира меня бросили ему под ноги.

Ни драгоценностей, ни дорогого металла. Просто куски серого камня, стянутые плоскими железными полосами. Никаких гербов, все до брутальности просто. Трон кажется холодным и неудобным, не говоря уж о том, что он чертовски громоздок. Мэйвен кажется на нем карликом, гораздо младше и меньше, чем есть. А выглядеть сильным – значит быть сильным. Я усвоила этот урок от Элары, а Мэйвен почему-то нет. Он выглядит мальчишкой. Черная военная форма подчеркивает его смертельную бледность; единственные яркие пятна – это кроваво-красная подкладка плаща, серебряная гуща медалей и обжигающая синева глаз.

Король Мэйвен из Дома Калора встречает мой взгляд за секунду до того, как понимает, что я тут.

Мгновение, подвешенное на нити времени, кажется бесконечным. Между нами зияет бездна, полная шума и изящного хаоса, но с тем же успехом зал мог быть пуст.

Интересно, замечает ли он перемены во мне. Дурноту, боль, мучения, которым я подвергаюсь в своей молчаливой тюрьме. Должен заметить. Глаза Мэйвена скользят по моему лицу, от заострившихся скул до ошейника, рассматривают белое платье. На сей раз крови на нем нет. Жаль. Я хотела бы всем показать, кто я такая и кем была от рожденья. Красная. Раненая. Но живая. Как перед придворными, как перед Эванжелиной несколько минут назад, я выпрямляюсь и смотрю на короля с упреком, собрав остаток сил. Я рассматриваю Мэйвена, ища изъяны, заметные только мне. Синяки под глазами, подрагивающие руки. Спина напряжена настолько, что хребет вот-вот треснет.

«Ты убийца, Мэйвен Калор, трус, слабак».

И это помогает. Он отводит глаза и вскакивает, продолжая цепляться обеими руками за подлокотники трона. Его гнев напоминает удар молота.

– Объяснитесь, страж Арвен! – обрушивается он на моего ближайшего тюремщика.

Трио вздрагивает.

Эта вспышка прекращает музыку, танцы и кутеж в мгновение ока.

– С-сир… – запинается Трио и хватает меня за руку пальцами в перчатке.

Они источают тишину – достаточно, чтобы мое сердце замедлило ход. Трио пытается подыскать оправдание, которое не повредит ни ему, ни будущей королеве… но тщетно.

Моя цепь дрожит в руке у Кошки, но она по-прежнему крепко ее сжимает.

Только на Эванжелину ярость короля не оказывает никакого эффекта. Она этого ожидала.

Он не приказывал ей привести меня. Никто не приказывал.

Мэйвен не идиот. Он машет рукой Трио, одним движением пресекая его бормотание.

– Твой жалкий лепет – достаточный ответ, – говорит он. – Что скажешь в свое оправдание, Эванжелина?

В толпе стоит ее отец, глядя на Эванжелину широко раскрытыми, суровыми глазами. Кто-нибудь другой мог бы предположить, что ему страшно, но я сомневаюсь, что Воло Самос в принципе способен испытывать чувства. Он просто поглаживает свою острую серебряную бороду, и выражение лица у него нечитаемое. Птолемус гораздо хуже умеет скрывать свои мысли. Он стоит на помосте, среди прочих Стражей, единственный среди них – без огненного плаща и маски. Хотя он неподвижен, его взгляд мечется между королем и сестрой, а кулак медленно сжимается. «Он боится за нее, как я боялась за своего брата. Смотрит на ее мучения, как я смотрела на гибель Шейда».

А что еще может сейчас сделать Мэйвен? Эванжелина сознательно нарушила его приказ, далеко превзойдя те привилегии, которые давала ей помолвка. Я прекрасно знаю, что рассердить короля – значит нарваться на наказание. Ослушаться прямо здесь, в присутствии всего двора? Да он, возможно, просто убьет Эванжелину на месте.

Если Эванжелина понимает, что рискует жизнью, то не выказывает этого. Ее голос не обрывается и не дрожит.