Читать книгу "Рубеж 4: В игре - Серж Винтеркей"

– Ганс? Это ты?

Секунду я стоял в ауте, потом опомнился. И заявил, поскольку терять мне было нечего:

– Да, это я. Я хлеб принёс и консервы!

И стал смотреть, как отреагирует старушенция.

Сухие губы растянулись в улыбке:

– Это хорошо. Пошли на кухню!

Я послушно последовал за старушкой, гадая, действительно ли мне удалось сойти за некого Ганса, скорее всего, ее внука или племянника, и, если это так, то прокатит ли это и дальше. Но тут дело такое – не попробуешь, не узнаешь.

Старушка стала хлопотать у плиты, разогревая чайник, я достал и выложил на стол украденные в магазине продукты. Чайник вскипел, старушка, неспешно двигаясь, налила нам чай. Попробовав его, я скривился – сено-солома. Впрочем, время сложное, Германия воюет с Великобританией, главным поставщиком чая из своих индийских колоний, так что удивляться не приходится.

Разрезали и одну из буханок. Старушка выложила на стол банку варенья, судя по пыли на ней и засахаренности содержимого сделали его уже много лет назад. Но для бутербродов вполне сгодилось.

Я жевал молча – мало ли старушка в своем уме, а просто плохо видит? Нечего ей давать больше возможностей понять по голосу, что я не Ганс. Единственное, на что отвлекся, так это на старую газету на подоконнике. Повествовала она об успехах армии третьего рейха, включала кучу цитат от Гитлера на все случаи жизни, и была датирована маем 1942 года. Выцвела, но не так, словно пролежала там пару лет. По виду ей с месячишко, не больше. Вот я и определился с датой своего визита к нацикам!

– Внучек, но ты же должен быть в армии? – спросила меня старушка через несколько минут.

Хорошо, что я хоть теперь представляю, за кого себя выдаю. Внучок, не племянник. Но плохо, что я даже не знаю имени «своей бабушки». И не очень весело, что она перешла к таким вопросам. Не похоже на выжившую из ума старушку. Хотя, не так много я таких и видел. Бабки на лавочках у нашего подъезда по остроте языка могли смело конкурировать с некоторыми известными юмористами, а это таки признак здравого рассудка.

– В отпуск отправили, на неделю, – осторожно ответил я.

– Это хорошо, – закивала бабка, – но тут тоже бомбят!

– Это да! – снова ограничился короткой фразой для ответа я.

– Завтра фрау Анхель зайдет, принесет продукты из магазина, – сказала бабка, – а ты пока устраивайся в своей комнате.

Что-то у меня все больше крепли подозрения, что бабка меня раскусила, и ситуация накаляется. Всего одна фраза, а в ней – два подвоха. Во-первых, завтра появится какая-то совершенно не нужная мне здесь фрау. И формулировка «фрау Анхель», без каких-либо пояснений означать может только одно – Ганса она лично знает, и еврея с классическими пейсами за него не выдать. Да даже если пейсы сбрить, вряд ли это сильно поможет! Свой совершенно выдающийся нос я же не отрежу! И бабка, вполне очевидно, могла намекать – ты не мой Ганс, я это знаю, но пока мы один на один, я буду вести себя благоразумно. Мало ли, прибьешь меня иначе. А вот когда на пороге квартиры появится фрау Анхель… Кстати, может, никакой фрау Анхель завтра и не будет, просто бабка берет меня на понт. Хочет, чтобы испугался и сбежал.

Во-вторых, бабка фактически дала мне тест – найду ли я ту комнату, в которой жил ее внучок. Это может означать прямую подколку – ну-ка, выдаешь себя за внука на словах, а как справишься с такой задачкой? Но может означать и то, что бабка все же твёрдо не уверена, что я не ее внук, и устраивает мне тест, чтобы попытаться определиться.

Тянуть не стал, пошел искать свою комнату. В принципе, задание было не таким и сложным. В квартире три комнаты, в две двери открыты. Бабка, когда я вошел в коридор, вышла из одной из них, скорее всего, своей спальни, значит, она сразу отпадает. Из оставшихся двух в одну дверь закрыта, в другую открыта. Открытая дверь может означать, что комнатой часто пользуются, и это гостиная. А зачем держать открытой дверь в бывшую спальню внука?

Поэтому я уверенно пошел к закрытой двери. Потянул ее на себя – точно, небольшая спаленка, и пыли столько, что видно, что ей давно не пользовались. Плюс – парочка плакатов с какими-то немецкими киноактрисами на стенах. Похоже, не ошибся!

Дверь за собой закрывать не стал, бабулю надо контролировать, чтобы не сбежала в подъезд. И оглядываться на нее тоже не стал, мало ли она этого ждет, как признака неуверенности. Скинул сапоги, бухнулся, не раздеваясь, на кровать. Как ведет себя подросток, меня учить не надо, я только из этого возраста выбрался. Дождался, когда бабка уйдет в свою комнату. Тут же вскочил, и стал тихонько обыскивать комнату Ганса. Прежде всего, меня интересовало его фото, и какие-нибудь документы. Мало ли получится подкорректировать свою внешность, чтобы выдать себя за него, если мы внешне похожи, перед этой фрау Анхель, если она такая же старенькая, как моя бабка. Документы пригодятся и в случае, если все же придется отсюда драпать.

Фото я нашел достаточно быстро. Но вот незадача – парень на фото совершенно не походил на меня в нынешней роли еврея, хотя и был немного похож на меня прежнего – русского парня Сергея. Что совсем не удивительно, треть территории Германии – онемеченные славянские земли. Достаточно посмотреть на название городов на ее карте. Тот же портовой Росток даже при бурной фантазии явно не был назван так немцами. Так что многие немцы на деле онемеченные славяне, и ни о какой чистоте «арийской расы», о которой блажит фюрер, говорить не приходится.

Еще раз разозлился, что в моем задании мне приделали такую носяру. Есть у меня знакомые евреи, которые выглядят точь-в-точь как русские. Много этот народ мотался по миру, хоть и не всегда по своей воле, смешанные браки тоже были, так что такую хрестоматийную наружность, что соорудили мне, у них еще поискать. Хмыкнул, подумав, какого размера был бы нос, если бы выбрал более легкую степень прохождения. Уменьшили бы на сантиметр? А если бы взял самую простую – вообще бы оставили мою природную внешность? Ну да, с ней даже в нацистской Германии выжить было бы не в пример проще. По крайней мере, каждый патруль бы не останавливал.

Но что есть, то есть. После всей этой нервотрепки тянуло в сон. Но вот чего мне сейчас точно не стоило делать, так это спать. Вдруг старушка на самом деле меня раскусила, вероятность чего очень высока, и просто ждет не дождется, когда можно будет тихонько выйти в подъезд, и позвать на помощь. И проснусь я тогда уже под дулом пистолета какого-нибудь эсэсовца, который скинет меня с кровати, и как следует отпинает из расовой ненависти по печени, прежде чем начать прикидывать, на месте меня пристрелить, или все же затеять муторную процедуру по отправке в ближайший концлагерь на утилизацию?

Откинув в сторону заманчивую идею прикорнуть чуток, я нашел ножницы, взял еще одну найденную на шкафу старую газету с очередными речами Гитлера, и принялся состригать растительность с лица на нее перед крохотным зеркальцем. Пейсы заметят на улице еще быстрее, чем характерный нос. Мне такие дополнительные проблемы ни к чему.