Читать книгу "Дальнобойщики - Андрей Воронин"

— Егор. Егорушка. — всхлипывая и глупо улыбаясь, повторяла она.

— Да ответь же!

Его пальцы с силой впились ей в плечо.

— Мне больно.

— А мне как, по-твоему?

— Пусти, мне больно.

Он отпихнул ее от себя, и она повалилась на подушку. Затем поднялась и, растирая плечи, снова села. Слезы уже высохли, но глаза по-прежнему оставались влажными.

— Ты все равно не поймешь.

— Да нет, почему же, попробуй, объясни!

— Давай обойдемся без этого.

Девушка умоляюще посмотрела на него.

Несмотря на переполнявшую его злость, Егор смутился. Он отвернулся и прошелся по комнате. «Нужно уходить, — убеждал он себя. — Уходить, пока не поздно. Ведь, несмотря на все это, я еще ее люблю.» Он замотал головой, отгоняя от себя эту мысль.

— Нет! Я тебя больше не люблю. Ты мне противна, — словно убеждая себя, произнес он вслух.

— Я знаю об этом, — безразлично произнесла девушка. — Нам лучше расстаться. По-хорошему. Так будет лучше.

— Да, лучше. — согласился Егор.

Прохаживаясь по комнате, он заметил на полу пакет, по-видимому выпавший из брюк парня. Подняв и задумчиво подержав его в руке, Егор собирался бросить его владельцу, но тут заметил, как напряглись любовники. Их глаза хищно заблестели. Они неотрывно смотрели на пакет.

— Что здесь такое?

Он развязал узел и заглянул внутрь. Там находились мелкие сухие листочки, тщательно перетертые. Присмотревшись повнимательнее, он присвистнул от удивления. Внутри пакета была конопля. Ее он мог безошибочно отличить от сотен других растений. Насмотрелся в Афганистане на знаменитую травку удовольствий. Запомнил ее на всю жизнь. Не думал, что придется в руках держать ее снова. И где?! У себя дома!

— Не тронь, это мое! — по-звериному оскалившись, дернулся парень. Он вот-вот готов был наброситься на Егора.

— Не вздумай, — предупредил его Шувалов и благоразумно отступил на шаг назад.

— Ты что, к наркотикам пристрастилась? — обойдя вокруг кровати, он приблизился к девушке. — Ты пробовала это дерьмо? Пробовала? — Егор ткнул пакет ей под нос. — Чего молчишь? Пробовала?

— А хоть бы и так! — взвизгнула она и истерично захохотала. — Разве тебе не все равно? — безумные огоньки заплясали в ее глазах. — Если честно, мне плевать на тебя и на то, что ты обо мне думаешь! Мне вообще на всех плевать! — зашипела она, подавшись вперед.

Растрепанные черные волосы падали ей на лицо, прилипали к губам и щекам. Широко раскрытые, раскрасневшиеся от слез глаза смотрели на него с неописуемой злобой. Казалось, она вот-вот бросится на Егора.

— Да ты попросту обкурилась! — догадался он.

— Иди к черту! Проваливай отсюда! Уходи! Я не хочу тебя больше видеть.

С грустью посмотрев на шипевшее на кровати существо, он вздохнул:

— Хорошо. Я уйду. Поговорим позже.

— Нет! Не хочу больше с тобой разговаривать. Видеть тебя не хочу. Никогда! Никогда. Никогда. — голос ее становился все слабее и слабее, пока не превратился в беззвучный шепот.

Она замолчала. Истерика прекратилась так же внезапно, как и началась. Взгляд ее стал серьезным и осмысленным. Неожиданно глаза ее снова заблестели, и из них градом хлынули слезы.

— Уходи. Прошу тебя, уходи. — взмолилась она. — Оставь меня. Пожалуйста!

Катерина отвернулась и уткнулась лицом в подушку. Ее хрупкие плечи содрогались от рыданий.

Молча кивнув, Егор сунул мешочек с травкой себе в карман и направился к двери.

— Пакет отдай! — раздался за спиной голос. Егор остановился и обернулся.

— Знаешь, я терпеть не могу наркоманов. А еще больше тех, кто разносит эту заразу, — с расстановкой произнес он. — Я бы заставлял жрать их то, что они продают, пока это дерьмо не попрет изо всех дырок! Ты меня понял?

Парализованный суровым взглядом, как бы подтверждающим, что так оно и будет, парень утвердительно кивнул головой.

— Да, и вот еще что, — подумав, произнес Егор. — Я буду бить тебе морду всякий раз, когда тебя увижу, где бы это ни произошло. Это не из-за того, что ты трахнул мою девушку, и не потому, что ты вонючий наркоман. Я буду бить тебе морду просто так. Ты мне не нравишься.

Егор вышел.

В этом доме ему делать было больше нечего. Теперь все стало предельно ясным. Катерина спуталась с этим наркоманом, а он пристрастил ее к наркотикам. Знакомая до боли картина: сначала — травка, потом — постель. Или, может быть, все произошло наоборот: сначала — постель, а потом для остроты ощущений — несколько затяжек. Но какая, собственно, разница! Так произошло или иначе — это уже не имело никакого значения. Все кончено. Измену Егор оправдывать не мог, да и не хотел.

Глава 3

Полковник Воронин флегматично посмотрел на наручные часы и, подавив желание размять затекшие суставы, поудобнее устроился на жестком стуле с высокой спинкой. Многолетний опыт ожиданий в приемных заставил его усвоить одну простую истину: никогда не проявляй эмоций. Надоело — терпи, душно — терпи, опаздываешь — терпи, затекла спина и сводит ноги — терпи. Только не выказывай недовольства. Сцепи зубы и попытайся изобразить нечто похожее на улыбку. Это будет маленькой победой над пренебрежительным отношением к тебе. Ведь чем выше по рангу чиновник, тем дольше ждешь. Если у своего прямого начальника можешь просидеть пятнадцать — двадцать минут, у начальника твоего начальника — час и дольше, то в министерстве ожидание займет целый день.

В этом отношении сегодня Воронину не повезло. Он находился в приемной уже почти целый час. И хотя мог бы, как бывало раньше, войти в кабинет без приглашения, на этот раз терпеливо ждал своей очереди. У его начальника — генерал-майора Федеральной службы безопасности Семена Федоровича Круглова находился посетитель. Полковник наверняка не знал, кто в кабинете: суровая и неразговорчивая секретарша, прозванная за свой характер «железной леди», как всегда, была непроницаема и молчалива. Однако интуиция ему подсказывала, что разговор ведется там важный.

В который уже раз Воронин обвел взглядом обитую красным деревом приемную, ровные ряды стульев с высокими спинками — остатки старинного гарнитура, сделанного в середине прошлого века. Ходили слухи, что раньше эта мебель находилась в Кремле, возможно даже в приемной самого Берии, и тысячи обреченных, сидя на этих стульях, томились в ожидании решения своей судьбы. Будучи наслышан о пристрастии Круглова к подобного рода вещицам, Воронин охотно верил этим слухам, тем более что историю висевшей в приемной картины — портрета Феликса Дзержинского — он знал очень хорошо. Более полувека она красовалась на самом видном месте в кабинете главы КГБ. Затем, после перемен, перекочевала к генералу Круглову. Совсем не потому, что Семен Федорович являлся отпетым коммунистом, а по причине того, что он считал: историю, какой бы она ни была, нужно уважать.