Читать книгу "Чумовой рейс - Григорий Славин"

Из подаренной машины нужно тотчас выбросить шофера. Любовница должна помнить, что водила, приставленный к ее тачке, – это не попытка обезопасить ее жизнь, а твердое намерение внедрить в ее жизнь шпиона с легендой. Главной задачей шпиона Бандераса является отсечка входящих звонков на мобильный любовницы, запоминание лиц, с которыми любовница встречается, и адресов, в которые любовница прибывает в то время, пока Бандерас общается с женой.

Кстати, о телефонах. Принимая в подарок мобильную трубку, бывшая жена и ныне счастливая Кира должна твердо уяснить для себя одну особенность Бандераса. Он только потому состоятелен и любвеобилен, что никому никогда не верил. Надо полагать, что и сейчас не верит. В этой связи, если Кира с этой трубки решила позвонить Грише, ну, так, выяснить, как там вуалехвосты, следует быть готовым к тому, что уже через пару часов Бандерас обидится и романтизм любви рухнет до классицизма общей с Гришей квартиры.

Так считали Слава, Гера и Антоныч. Они были Бандерасами.

Но всем отношениям рано или поздно приходит конец. Бандерас – существо летальное. В смысле – мысли его, дыханье и тело непостоянны и имеют эфирные свойства. Год, два – это, как свидетельствует статистика, предельный срок пребывания Киры в чарах настоящей любви. Потом любовь угасает. Но Кира в это не верит. Ей кажется, что это навсегда.

– Потому что Кира – не блядь! – закончил Гера.

– Я убью тебя! – взорлил Гриша.

Поняв, что зашел уже очень далеко в своих экзерсисах, Гера поостыл и объяснил:

– Я вообще. Я просто рисую картину. Ты знаешь, как тепло я отношусь к Кире. Но к тебе теплее! Поэтому, как друг, на твоей стороне!

Слава хмыкнул и потянулся к пиву:

– Я оборжусь, если Кира на самом деле уехала в Ростов к больной тете.

Но все выглядело и впрямь подозрительно. Кира взяла сумку, в нее положила два платья, две пары туфель и кучу нижнего белья. Если учесть, что осталось две недели до Нового года, амуниция убывающей к смертному ложу любимой тети выглядит весьма неестественно.

– Я сегодня же узнаю, куда она уехала, – пообещал Гриша. – Что-то я заволновался. Одно дело развестись, на что я согласен, и другое – когда тебя разводят.

Вечером, когда они собрались в кафе снова, выяснилось, что Кира уехала не в Ростов. Она уехала в Одессу. Так, во всяком случае, значилось на билете, который она приобрела в кассе Киевского вокзала. За два дня до похода к Гарику.

– Может, – робко пробормотал Гера, – у нее там еще одна умирающая тетя?

Гриша поднялся темнее тучи.

– Кажется, тебя провели, старина, – грустно фыркнул Антоныч.

Выйдя из кафе, Гриша почувствовал приток депрессии. Сел в свой «Мерседес», выкатился с парковки, заставил проезжающий мимо «Форд» вылететь на встречную и исчез в потоке.

– Ночью к нему нужно будет зайти, – посмотрев на это, сказал Антоныч. – А то как бы чего не вышло.

Оказавшись в ресторане, в котором они вчетвером праздновали дни рождения и прочие праздники, Гриша упал на стул, едва не опрокинув столик, и позвал официанта.

Начинать в десять вечера с мартини было как-то несерьезно, поэтому Гриша заказал селедочный салат, горячее, литр ананасового сока и двести водки.

Двести водки закончились гораздо быстрее, чем литр сока, поэтому он попросил повторить. Официанты повторили, однако насторожились. Не испугались, а насторожились. По-настоящему страшно было, когда они появлялись вчетвером. Ну а с одним-то Гришей можно было договориться. Здесь хорошо знали, что эти четверо по отдельности были парнями вполне сносными и даже милыми. То же самое представляет собой сера и селитра. Однако стоит их соединить вместе, да еще добавить угля… Но сегодня пришел один, и был он угрюм. Потому – просто насторожились.

– Музыку!

Официанты напряглись чуть сильнее, однако Стаса Михайлова включили. Ресторан еще пустовал, публика подтягивалась ближе к полуночи, поэтому в зале, который занимал Гриша единолично, покатилось гулкое, еще не проснувшееся после вчерашнего эхо.

– Я что-то стриптиза на сцене не вижу.

– Понимаешь, Григорий, – объяснял ему вызванный администратор, – сейчас десять вечера. Никого нет. Люди в поле, у станка и придут сюда часа через два. Тогда и стриптиз будет.

– А я не люди? Хер на блюде?

– Нет, конечно, не хер, Григорий. Но девочки-то с мальчиками не могут для каждого посетителя танцевать. У них нормированный рабочий день.

Гриша вздохнул.

– Тогда сами выходите на сцену. Весь штат ресторана. Мальчикам разрешаю оставить бабочки, девочкам – туфли. Хочу вальса и чечетки.

Спорить с Гришей было неразумно. Весь штат ресторана обслуживался на его СТО с внушительными скидками. Тем более что спорить с Гришей глупо было в принципе: залитые в его двигатель двести граммов алкоголя убедительно доказывают, что ничего невероятного в природе не бывает. Все совершенно очевидно и просто.

Через пятнадцать минут непонятно откуда привели заспанную танцовщицу и такого же, опухшего лицом и худого телом, танцора. Они вышли на сцену с таким видом, словно их вывели на расстрел, ежась от солнечного света и совершенно не понимая, зачем они здесь и почему. Однако, увидев Гришу, вспомнили и, под звучащую из колонок Милен Фармер, стали исполнять какие-то трюки двух перепившихся любовников.

– Да, это не «Тодес», – с досадой отметил Гриша, но на стул отвалился и лицезреть стал.

Заказал еще двести и салат «Огонек».

Потом еще двести и икры.

Еще через час, в начале четвертого, стал играть на сцене на позабытом музыкантами барабане, стараясь попадать в ритм движений очумевшей от эротического танца пары. Зрители аплодировали стоя.

Без пяти четыре потребовал принести из реквизита бескозырку и попробовал станцевать «Яблочко». «Яблочка» не случилось, тогда он пригласил голую, обалдевшую от ужаса стриптизершу на тур вальса, хотя бескозырку и не снял.

В четыре двадцать он дал администратору сто долларов и попросил микрофон с караоке. Спеть не смог и тогда в отместку своему горлу согнул о шею держатель микрофона. Поднял со сцены стул и метнул его в барабаны.

После пил прямо из горла графина, бил кого-то не по злобе, потом вдруг оказался на кухне, где пытался склонить к сексу повариху, обжег себе о плиту руку, после чего направился в туалет и, не найдя там писсуаров, стал скандалить и требовать сантехников. Его проводили в соседнюю дверь, где Гриша писсуары обнаружил и о сантехниках забыл.

Потом свет погас, а когда включился, он обнаружил себя одетым в постели с какой-то девицей. С трудом узнав в ней танцовщицу, он, находясь в совершенно невменяемом состоянии, плюнул и стал обуваться. Раз пять или шесть он смотрел на часы, однако определить время так и не смог. Как и обуться.

Уже на рассвете его, сидящего на кровати под храп стриптизерши, обнаружил Антоныч.