Читать книгу "Мёд жизни - Лидия Сычева"

Временами её тянуло вниз – от неверия. Тогда она пыталась смотреть на вещи обыденно, «как все», и тогда получалось, что жизнь её разгромлена, её положение чудовищно, она – в неопределённом семейном статусе (даже двусмысленном), а с точки зрения религии – вообще в страшном грехе; тогда она пробовала как-то упорядочиться, придать себе хотя бы внешний вид «добродетельности»; но эти благие намерения только ослабляли Ваню, он всё чувствовал запредельным, первобытным чувством, и всё знал про неё, ничего не спрашивая.

Но любое её простое, искреннее слово («я тебя люблю») было целительным, и лечило его – на глазах. Будто это не слово, а оазис с ключевой водой, до которого наконец-то добрался бредущий по пустыне одинокий путник…

На следующий день они снова вышли на улицу, снег осел, кое-где обнажилась земля, чёрные латки на березах стали ярче, контрастней, знакомая ворона (видели в окно) летала как-то боком, будто балуясь, сварливо и заполошно каркая.

Теперь они ходили по кругу, как им посоветовал вчерашний пациент, сделали три неспешных обхода, Ваня жаловался, что в ногах нет твёрдости, а она говорила ему, что «лучше плохо ходить, чем прочно лежать».

– Ну, у тебя все аргументы ободряющие…

Они хохотали.

Позже, сидя в холле у лифтов на диванчиках у окна, они твердили друг другу о своей любви. Обсуждали быт: «Если бы не ты, я бы не стал сегодня ужинать. Ты возвращаешь меня к жизни».

Да, она дарила, возвращала ему то жизнелюбие, которым когда-то он одарил её – ведь она бы могла прожить свою жизнь в величайшем несчастии, в заблуждении, путая фонари с солнцем! А может, при её впечатлительности, рядом с другим человеком она бы давно погибла?!

Они спасали друг друга! Любовь – это и есть спасение, МЧС, скорая помощь, да что угодно…

– Любовь, мне кажется, редкое чувство, – бралась философствовать она.

– Любовь – чувство исключительное, потому что оно нам послано Богом. – Ваня был точнее и твёрже.

Возле больницы были высокие снега, морозные сосны, магазин «Магнолия» – там она купила кефир в бутылочке, детский сырок с ванилью – первая его пища, которую он съел с удовольствием сам (до этого в реанимации она кормила его с ложечки). Полулитровая бутылка воды «Шишкин лес» с соской путешествовала с ними из больницы в больницу, ей уже исполнился месяц, это был их талисман.

Они не съели вместе пуда соли, нет. 20 граммов сахара, больничные пакетики, она приносила домой, зелёное яблоко, апельсин (ему нельзя) – «гостинчики», которые она ела с особым, горько-благодарным чувством.

Они пили из одной чашки, ели из одной миски, той самой, в которой она в реанимацию принесла ему рис, приготовленный на пару.

– Как бы я без тебя был?! Я бы погиб.

– Не я, так другая. Кто-нибудь был бы, – вздыхала она, гладя его лоб.

Но никто другой не мог быть! Только она.

Она была для Вани все эти годы неплохим другом, вот что важно. Да-да, неплохим другом.

Лифт открылся, и Женя замерла на пороге: Ваня был в холле с женой. Она сидела к нему вполоборота, не видя Жени.

Лифт поехал дальше, она вышла через два этажа.

Для Вани главное – его дело – музыка. Для жены главное – Ваня. Для Коли – его родители, отец и мать, семья.

А для Жени? Музыка Вани? Нет, она бы так не сказала. Ваня сам – воплощенная музыка. А музыка – это и храм, и мастерская, и битва, и любовь, и наслаждение, и гармония. Густая, как мёд, сильная, как ветер, буйная, как штормовая волна.

Бывают счастливые, удачные дни, когда в метро тебя окружают красивые люди, когда по телефону все приветливы, когда на пути попадаются как раз те, с кем давно надо встретиться.

А бывают дни, когда всё против тебя. И давление скачет, и врачи раздражены, и суп противный.

Ваня устал, сник. Открылась язва желудка, его лечили тяжелыми препаратами. Он оживлялся, лишь когда приходила Женя, кормила его, заботилась.

– Тебя будут настигать тяжелые депрессии после инсульта…

– Да? Когда ты рядом, у меня нет никакой депрессии… Посмотри, какие несчастные берёзы! Чёрные, закопчённые. За городом они другие.

Ей шли сообщения на телефон, что нужно забрать заказанные книги из пункта самовывоза. Вечером она добралась до Тверского бульвара и поразилась, увидев деревья в мелких, светящихся синим огнях. Как будто она высадилась на далёкой, волшебной планете… Неужели она останется жить, а его не будет?! Она была словно ветка, привитая к могучему дереву, что ж, на ней были особые, свои яблочки, но погибни дерево, она не выживет – это ясно.

«Неужели мы никогда больше не пройдем вместе по этой улице?»

Они прогуливались уже третий раз – вокруг морга. Стрелки «Траурный зал» соседствовали с указателями на МРТ.

Женя рассказывала про первую ночь, проведённую в реанимации, он ничего этого не помнил, удивлялся.

«Это от лекарств», – объясняла Женя.

Дело, худо-бедно, шло к выписке.

Ваня расстроился: «Как я буду без тебя жить?»

– Не привыкать, – жестко рубила она. – Считать за сон.

Вот магазин «Белорусские товары», вот кафешка с домашними половиками, где она однажды глотала кофе пополам со слезами, вот киоск «Избёнка», где брала черничный сок и термостатный кефир… Вот аптека, где она покупала настойку шиповника для укрепления иммунитета.

Утром она проснулась и, лёжа в постели, стала обдумывать: что же это было и есть, это чувство в её жизни и в жизни вообще? Часто ли оно встречается? Могла ли она вспомнить что-то подобное? Допустим, в искусстве? Где? У кого? И в чём суть «задания» её жизни?

У неё закружилась голова. Она потом ещё выпила крепкий кофе, и у неё даже затряслись поджилки – от волнения и напряжения. Но потом она успокоилась, стала вспоминать их вчерашнюю встречу, разговоры. Что же это было и есть? Любовь? Ну да, конечно, любовь. Но как бы глубоко и прекрасно не было это слово, оно всё-таки не описывало всего того, что чувствовала она к нему и, что уверенна, чувствовал он к ней.

Любила ли она прежде, до него? Нет. Но и между ними была не только любовь, чувственная привязанность, влечение, сходство темпераментов, вкусов, привычек (до определенного предела, впрочем, сходство – они же были мужчина и женщина, и многое в их реакциях было различно), было понимание, уважение и тревога друг за друга, были вплетены и востребованы в этом чувстве все их лучшие качества, но всё-таки это была не та земная любовь, которую ей приходилось встречать у людей. И осознание этой исключительности пугало её. Такое чувство – Бог даёт. Но зачем? У Жени мурашки пошли по коже. В чём это задание? Как его угадать? Просто жить? Ну, не может быть…

Взгляд её упал на икону – простую картинку из календаря, которую она постеснялась выбрасывать, вырезала и вставила в рамку. И вдруг ей подумалось: неужели Бог любит каждого человека точно так же, как они с Ваней любят друг друга? Ей стало страшно – от осознания – сколько же в Боге сил! Если даже какая-то частичка, золотинка, перепавшая им, так осветила и перевернула их жизнь.